Неточные совпадения
«Макаров говорил, что донжуан — не распутник, а — искатель неведомых, неиспытанных ощущений и что такой же страстью к поискам неиспытанного, вероятно, болеют многие женщины, например — Жорж Занд, — размышлял Самгин. — Макаров, впрочем, не называл эту страсть болезнью, а Туробоев назвал ее «
духовным вампиризмом». Макаров говорил, что женщина полусознательно стремится раскрыть мужчину до последней черты, чтоб понять источник его
власти над нею, понять, чем он победил ее в древности?»
Мистикой можно называть
духовный опыт, выходящий за пределы противопоставления субъекта и объекта, т. е. не подпадающий
власти объективации.
Церковь, которая есть
духовный, мистический организм, пассивно отдавалась синодальной
власти немецкого образца.
Только через
духовное начало, которое есть связь человека с Богом, человек делается независимым и от природной необходимости и от
власти техники.
Но важно сказать, что противоречивые отношения между царством Духа и царством Кесаря глубже средневекового противоположения
духовной и светской
власти.
Христианство некогда совершило величайшую
духовную революцию, оно духовно освободило человека от неограниченной
власти общества и государства, которая в античном мире распространялась и на религиозную жизнь.
Есть две основные точки зрения на соотношения кесаря,
власти, государства, царства этого мира и духа,
духовной жизни человека, царства Божьего.
Воля к
власти над миром родилась на
духовной почве, она явилась результатом немецкого восприятия мира, как беспорядочного, а самого немца, как носителя порядка и организации.
Сколько я им ни объяснял разделения
властей на
духовную и светскую, но дьячок не сдавался, жена его плакала; я не знал, что делать.
Как мы смеялись от чистого сердца этому разделу
духовной и светской
власти!
«Первые», то есть достигшие
духовной высоты (я не говорю об элементарном случае «первых» в знатности, богатстве и
власти), делаются «последними».
Персоналистическая революция, которой по-настоящему еще не было в мире, означает свержение
власти объективации, разрушение природной необходимости, освобождение субъектов-личностей, прорыв к иному миру, к
духовному миру.
Нил Сорский сторонник более
духовного, мистического понимания христианства, защитник свободы по понятиям того времени, он не связывал христианство с
властью, был противник преследования и истязания еретиков.
В истории христианства постоянно воздавалось Божье кесарю, это совершалось всякий раз, когда в
духовной жизни утверждался принцип авторитета и
власти, когда совершалось принуждение и насилие.
Он тоже, как и брат его атеизм, вышел из отчаяния, в противоположность католичеству в смысле нравственном, чтобы заменить собой потерянную нравственную
власть религии, чтоб утолить жажду
духовную возжаждавшего человечества и спасти его не Христом, а тоже насилием!
Забиякин. Нет, поручик, Александр Петрович помещик достаточный. С ними, можно сказать, все здешние
власти в
духовном свойстве обретаются.
Потому, когда я пожаловался на него, государь чрезвычайно разгневался; но тут на помощь к Фотию не замедлили явиться разные друзья мои: Аракчеев [Аракчеев Алексей Андреевич (1769—1834) — временщик, обладавший в конце царствования Александра I почти неограниченной
властью.], Уваров [Уваров Сергей Семенович (1786—1855) — министр народного просвещения с 1833 года.], Шишков [Шишков Александр Семенович (1754—1841) — адмирал, писатель, президент Российской академии, министр народного просвещения с 1824 по 1828 год.], вкупе с девой Анной, и стали всевозможными путями доводить до сведения государя, будто бы ходящие по городу толки о том, что нельзя же оставлять министром
духовных дел человека, который проклят анафемой.
Напрасно Егор Егорыч, пользуясь своим обширным знакомством и разослав труд отца Василия, переписанный в нескольких экземплярах, к разным
властям светским и
духовным, просил их содействия.
А потому деятельность этих
властей не может быть приятна богу и потому и
власти эти не могли быть установлены богом и должны быть низвергнуты не силою, но
духовным возрождением людей.
Средство это состоит в том, чтобы задерживать
духовное развитие людей и различными внушениями поддерживать их в отжитом уже человечеством понимании жизни, на котором и зиждется
власть правительств.
Защитники общественного жизнепонимания обыкновенно стараются смешать понятие
власти, т. е. насилия, с понятием
духовного влияния, но смешение это совершенно невозможно.
Движение вперед человечества совершается не так, что лучшие элементы общества, захватив
власть, употребляя насилие против тех людей, которые находятся в их
власти, делают их лучшими, как это думают и консерваторы и революционеры, а совершается, во-первых, и главное, тем, что люди все вообще неуклонно и безостановочно, более и более сознательно усваивают христианское жизнепонимание, и, во-вторых, тем, что, даже независимо от сознательной
духовной деятельности людей, люди бессознательно, вследствие самого процесса захватывания
власти одними людьми и смены их другими, невольно приводятся к более христианскому отношению к жизни.
И если теперь уже есть правители, не решающиеся ничего предпринимать сами своей
властью и старающиеся быть как можно более похожими не на монархов, а на самых простых смертных, и высказывающие готовность отказаться от своих прерогатив и стать первыми гражданами своей республики; и если есть уже такие военные, которые понимают всё зло и грех войны и не желают стрелять ни в людей чужого, ни своего народа; и такие судьи и прокуроры, которые не хотят обвинять и приговаривать преступников; и такие
духовные, которые отказываются от своей лжи; и такие мытари, которые стараются как можно меньше исполнять то, что они призваны делать; и такие богатые люди, которые отказываются от своих богатств, — то неизбежно сделается то же самое и с другими правительствами, другими военными, другими судейскими,
духовными, мытарями и богачами.
— И то, — говорит, — ведь тут, брат, надо было это поворотить, потому на него, ведь поди-ка ты, истцы-то три
власти: суд, администрация и
духовное начальство, — а их небось сам Соломон не помирит.
«Смерть есть важная и великая работа натуры. Она не что иное, как то, что дух, понеже есть легче, тоньше и гораздо проницательнее тех стихий, коим отдан был под
власть, но и самой электрической силы, то он химическим образом чистится и стремится до тех пор, пока не ощутит равно
духовного себе места…» и т. д. [См. «Покоящийся Трудолюбец», 1785, III ч. Москва.].
— Ничего не давая, как много взяли вы у жизни! На это вы возражаете презрением… А в нём звучит — что? Ваше неумение жалеть людей. Ведь у вас хлеба
духовного просят, а вы камень отрицания предлагаете! Ограбили вы душу жизни, и, если нет в ней великих подвигов любви и страдания — в этом вы виноваты, ибо, рабы разума, вы отдали душу во
власть его, и вот охладела она и умирает, больная и нищая! А жизнь всё так же мрачна, и её муки, её горе требуют героев… Где они?
Почти при самом же своем начале письменность не ограничивается уже, однако, исключительно религиозными интересами: она служит также оружием
власти светской, хотя все еще не выходит из круга
духовных предметов.
Единственно возможное и действительное средство для его спасения и охранения состоит в том, чтобы обратиться к святейшему папе и признать над собою его
духовную и светскую
власть…» В таком же роде и современные, хоть бы французские, писатели сочиняют: один мелодраму — для доказательства, что богатство ничего не приносит, кроме огорчений, и что, следовательно, бедняки не должны заботиться о материальном улучшении своей участи; другой роман — для убеждения в том, что люди сладострастные и роскошные чрезвычайно полезны для развития промышленности и что, следовательно, люди, нуждающиеся в работе, должны всей душою желать, чтобы побольше было в высших классах роскоши и расточительности и т. п.
Боже мой, откуда же происходит эта
власть, эта деспотическая
духовная сила, которою обладает Лабзин?
— «А была я, матушка, у пречестного отца Иоанна Матвеевича, и он, скорбен сын и кончине близяся, таковое ж заповедал: прияти
власть духовную преосвященного архиепископа Антония…»
— Матушка! Да какие ж от наших московских бывали к вам повеления?.. Какое властительство?.. Помилуйте! — оправдывался Василий Борисыч. — Вам только предлагают церковного ради мира и христианского общения принять архиепископа, а
власти никакой над вами иметь не желают. То дело
духовных чинов. Примете архиепископа — его дело будет…
И в нашей
власти как раз всё то, что нам нужнее всего для нашего блага, потому что ничто, никакие мирские блага не дают истинного блага, а всегда только обманывают. Истинное же благо дают только наши усилия приближаться к
духовному совершенству, а усилия эти всегда в нашей
власти.
Тот, кто положил жизнь свою в
духовном совершенствовании, не может быть недоволен, потому что то, чего он желает, всегда в его
власти.
Он же сильно прикосновенен к делу уволенного из
духовного сословия Луки Благоприобретова, о чем долгом поставляю довести до сведения надлежащей
власти.
Полагая магизм в основу своих отношений к миру, к земле, к плоти, прародители затемнили и ослабили в себе естественную свою софийность, в силу которой Адаму была присуща
власть над миром как богоносному и богоприемлющему существу, — не как предмет вожделения и самостоятельная цель, но как одно из проявлений его
духовной высоты и святости.
Ими овладели похоть знания, получаемого помимо любви к Богу и богосознания, похоть плоти, ищущей телесных услаждений независимо от духа, похоть
власти, стремящейся к мощи помимо
духовного возрастания.
Напротив, соблазн этот получил силу в западной церкви благодаря притязаниям папизма в области не только
духовной, но и светской
власти.
О тайне же сокровенной, о святом служении Богу и агнцу не должна никому сказывать: ни отцу родному, ни отцу
духовному, ни царю и никому, кто во
власти…
— В том сила, что у вас надо всеми
духовными есть законная
власть.
Духовное освобождение есть победа над
властью чуждости.
Нарастание количества и
власть большего числа меняет характер культуры, перерождает самую
духовную жизнь.
И от его
духовного состояния будет зависеть, направит ли он эту
власть на созидание или на разрушение.
Лишь в эпоху эллинистическую, ко времени явления Христа в религиозном сознании иудаизма
духовный элемент начинает освобождаться от
власти элемента натуралистического, что означает высвобождение личности, выход ее из растворенности в родовой, народной жизни.
И тогда спасение от исключительной
власти над душой идеи спасения приходит от творческой
духовной энергии, от творческого потрясения души.
Но против
власти закона над жизнью и мыслью восстают не только
духовная «аристократия», восстают и «демократические» дионисические силы жизни.
Такова этическая установка вовне, в жизни социальной, этическая же установка в глубину, в отношении к жизни
духовной, требует
духовной свободы от
власти собственности над человеческой душой, аскезы в отношении к материальной собственности, преодоления греховной похоти к материальным благам, недопущения себя до рабства у мира.
Сложность социального вопроса как вопроса
духовного еще в том, что должно всемерно стремиться к улучшению положения масс и к увеличению социального значения труда, но не должно допускать господства масс над человеческой личностью,
власти количества над качеством, преобладания ценностей материальных над ценностями
духовными.
Этика искупления, соответствующая пробуждению
духовного человека и борьбе его с «природой», парадоксально способствует научно-познавательной и технической
власти человека над природой.
Мистическая,
духовная церковь есть охристовленный космос, охристовленная и облагодатствованная душа мира, и государство есть лишь ее подчиненная часть, как и все, часть, наименее охристовленная и облагодатствованная, наиболее находящаяся во
власти греха и, следовательно, закона.
Жизнь человека, его свобода и право должны охраняться и в том случае, если
духовное состояние других людей, общества,
власти невысокое, если оно недостаточно просветлено благодатью.