Неточные совпадения
— А я — не понимаю, — продолжала она с новой, острой усмешкой. — Ни
о себе, ни
о людях — не понимаю. Я не умею
думать… мне кажется. Или я
думаю только
о своих же думах. В Москве меня познакомили с одним сектантом, простенький такой, мордочка
собаки. Он качался и бормотал...
Стало холодно, — вздрогнув, он закрыл форточку. Космологическая картина исчезла, а Клим Самгин остался, и было совершенно ясно, что и это тоже какой-то нереальный человек, очень неприятный и даже как бы совершенно чужой тому, кто
думал о нем, в незнакомом деревянном городе, под унылый, испуганный вой
собак.
Я
думал сначала говорить подробно в моих записках вообще
о ружейной охоте, то есть не только
о стрельбе,
о дичи,
о ее нравах и местах жительства в Оренбургской губернии, но также
о легавых
собаках, ружьях,
о разных принадлежностях охоты и вообще
о всей технической ее части.
— А ничего, матушка, ваше превосходительство, не значит, — отвечал Розанов. — Семейное что-нибудь, разумеется, во что и входить-то со стороны, я
думаю, нельзя. Пословица говорится: «свои
собаки грызутся, а чужие под стол».
О здоровье своем не извольте беспокоиться: начнется изжога — магнезии кусочек скушайте, и пройдет, а нам туда прикажите теперь прислать бульонцу да кусочек мяса.
— Гет-то, что за безобразие! Гето, базар устроили? Мелочную лавочку? Гето, на охоту ехать —
собак кормить?
О чем раньше
думали! Одеваться-а!
Замолчал, опустив голову. А Кожемякин
думал: отчего это люди чаще вспоминают и рассказывают
о том, как их любили коты, птицы,
собаки, лошади, а про людскую любовь молчат? Или стесняются говорить?
Властно захватило новое, неизведанное чувство: в приятном остром напряжении, вытянув шею, он всматривался в темноту, стараясь выделить из неё знакомую коренастую фигуру. Так, точно
собака на охоте, он крался,
думая только
о том, чтобы его не заметили, вздрагивая и останавливаясь при каждом звуке, и вдруг впереди резко звякнуло кольцо калитки, взвизгнули петли, он остановился удивлённый, прислушался — звук шагов Максима пропал.
— Родимая! — бормотал он. — Уж всё равно! Уж я не
думаю о женитьбе, — что там? Вон, казначейша-то какая страшная, а мне тебя жалко. И на что тебе
собака? А я бы
собакой бегал за тобой…
— Ах, да, эта высокая, с которой вы гуляли в саду. Она очень хорошенькая… Если бы я была такая, Агафон Павлыч не уехал бы в Петербург. Вы на ней женитесь? Да? Вы
о ней
думали все время? Как приятно
думать о любимом человеке… Точно сам лучше делаешься… Как-то немножко и стыдно, и хорошо, и хочется плакать. Вчера я долго бродила мимо дач… Везде огоньки, все счастливы, у всех свой угол… Как им всем хорошо, а я должна была бродить одна, как
собака, которую выгнали из кухни. И я все время
думала…
Илья взглянул на арестанта. Это был высокого роста мужик с угловатой головой. Лицо у него было тёмное, испуганное, он оскалил зубы, как усталая, забитая
собака скалит их, прижавшись в угол, окружённая врагами, не имея силы защищаться. А Петруха, Силачев, Додонов и другие смотрели на него спокойно, сытыми глазами. Лунёву казалось, что все они
думают о мужике...
«Эге! да и ты куц!» —
подумал Пигасов; а у Натальи душа замерла от страха. Дарья Михайловна долго, с недоумением посмотрела на Волынцева и, наконец, первая заговорила: начала рассказывать
о какой-то необыкновенной
собаке ее друга, министра NN…
«
О чём говорят! —
думал Пётр. — Бог дожди не вовремя посылает. Это всё со зла, от зависти, от уродства. От лени. Заботы нет. Без заботы человек — как
собака без хозяина».
Не могу вам сказать наверно,
о чем они говорили, но должно
думать, что
о многих приятных и полезных вещах, как то:
о погоде,
о собаках,
о пшенице,
о чепчиках,
о жеребцах.
Гневышов.
О мой друг, всякий может подвергнуться оскорблению, никто от этого не застрахован. Ну, представьте себе: я пошел прогуляться, и вдруг на меня из подворотни лает
собака, неужели же мне этот грубый лай принять за оскорбление и обидеться! А эти глупые упреки, эта мещанская брань чем же лучше собачьего лая! И тебе, Валентина, не только обижаться, но даже и
думать об этом не стоит.
Собакин выругался очень крупно и вышел из избы.
О самоваре и других удобствах нечего было и
думать, потому что у Спирьки, кроме ружья да голодной
собаки, решительно ничего не было.
Был уже весенний месяц март, но по ночам деревья трещали от холода, как в декабре, и едва высунешь язык, как его начинало сильно щипать. Волчиха была слабого здоровья, мнительная; она вздрагивала от малейшего шума и все
думала о том, как бы дома без нее кто не обидел волчат. Запах человеческих и лошадиных следов, пни, сложенные дрова и темная унавоженная дорога пугали ее; ей казалось, будто за деревьями в потемках стоят люди и где-то за лесом воют
собаки.
В вечерней тишине, когда видишь перед гобой одно только тусклое окно, за которым тихо-тихо замирает природа, когда доносится сиплый лай чужих
собак и слабый визг чужой гармоники, трудно не
думать о далеком родном гнезде.
Пятьдесят два года, пока они жили в одной избе, тянулись долго-долго, но как-то так вышло, что за все это время он ни разу не
подумал о ней, не обратил внимания, как будто она была кошка или
собака.
Овцы спали. На сером фоне зари, начинавшей уже покрывать восточную часть неба, там и сям видны были силуэты не спавших овец; они стояли и, опустив головы,
о чем-то
думали. Их мысли, длительные, тягучие, вызываемые представлениями только
о широкой степи и небе,
о днях и ночах, вероятно, поражали и угнетали их самих до бесчувствия, и они, стоя теперь как вкопанные, не замечали ни присутствия чужого человека, ни беспокойства
собак.
Идет человек здоровый, покойный, ни
о чем не
думает, и вдруг ни с того ни с сего — цап его бешеная
собака!
Собаки тоже провожали Палтусова. Он сбежал с лестницы, чувствуя, что щеки его горят. В первый раз он
подумал о том, как можно придушить живого человека из-за денег.
И так как «негодная
собака» и не
подумала исполнить отданного ей приказания, что-то темное выскочило из за угла, где стояли две совершенно одинаковые узенькие постельки, разделенные ночным столиком, и с силой ударилось
о пушистую белую спинку
собаки.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура,
о чем она воет?»
подумал Пьер.
Пойдём и мы — пусть до конца оттаивает застывшее сердце. Пели хорошо, как редко поют на дачах, где каждая безголосая
собака считает себя обязанной к вытью. И песня была грустная и нежная. Мягкий, красивый баритон гудел сдержанно и взволнованно, как будто подтверждая то, на что страстно жаловался высокий и звучный тенор. А жаловался он на то, что дни и ночи
думает все
о ней одной.
Думал о попе — и улыбался, не разжимая рта и отворачиваясь от
собак, чтобы и они не видели его улыбки.
И он боялся, что
подумает тетка
о нем, серьезном человеке, услышав, что он плачет
о собаке.
Там визгом и лаем его встречал десяток
собак, взрослых и щенков; окруженный ими, как детьми, он кормил их и ласкал, а сам
думал о попе.
«Надо бы к ветеринару отвезти, а мне завтра некогда. Ну, да так пройдет», —
думал Владимир Михайлович и забыл
о собаке, мечтая
о том счастье, какое может дать ему красивая девушка. Весь следующий день его не было дома, а когда он вернулся, рука его долго шарила, ища звонка, а найдя, долго недоумевала, что делать с этой деревяшкой.