Неточные совпадения
— Княгиня сказала, что ваше лицо ей знакомо. Я ей заметил, что, верно, она вас встречала в Петербурге, где-нибудь в свете… я сказал ваше имя… Оно было ей известно. Кажется, ваша история там наделала много шума… Княгиня стала
рассказывать о ваших похождениях, прибавляя, вероятно, к светским сплетням свои замечания…
Дочка слушала с любопытством. В ее воображении вы сделались героем романа в новом вкусе… Я не противоречил княгине, хотя знал, что она говорит вздор.
Дамы наперерыв принялись сообщать ему все события,
рассказали о покупке мертвых душ, о намерении увезти губернаторскую
дочку и сбили его совершенно с толку, так что сколько ни продолжал он стоять на одном и том же месте, хлопать левым глазом и бить себя платком по бороде, сметая оттуда табак, но ничего решительно не мог понять.
Больная девочка развеселялась как ребенок, кокетничала с стариком, подсмеивалась над ним,
рассказывала ему свои сны и всегда что-нибудь выдумывала, заставляла
рассказывать и его, и старик до того был рад, до того был доволен, смотря на свою «маленькую
дочку Нелли», что каждый день все более и более приходил от нее в восторг.
Подаст Евпраксеюшка вареньица малинового — Арина Петровна
расскажет, как она, будучи беременна
дочкой Сонькой, даже запаху малины выносить не могла.
Впрочем, сам Гришка охотно
рассказал ему повесть неудачных своих похождений с
дочкою рыбака.
Зато вся деревня единодушно далась диву, когда пронесся слух, что Акулина, вместо того чтоб умереть родами (чего ожидали соседки, ведавшие домашнее житье-бытье ее), родила Григорию
дочку, да еще, как
рассказывал пономарь, такую крепенькую, что сам батюшка на крестинах немало нахвалился.
— Постой, — говорю, — старуха, если ты так говоришь, так слушай: я приехал к тебе на пользу;
дочку твою я вылечу, только ты говори мне правду, не скрывай ничего,
рассказывай сначала: как она у тебя жила, не думала ли ты против воли замуж ее выдать, что она делала и как себя перед побегом вела, как сбежала и как потом опять к тебе появилась? — Все подробно с самого начала.
Дуня, как все дети, с большой охотой, даже с самодовольством принялась за ученье, но скоро соскучилась, охота у ней отпала, и никак не могла она отличить буки от веди. Сидевшая рядом Анисья Терентьевна сильно хмурилась. Так и подмывало ее прикрикнуть на ребенка по-своему,
рассказать ей про турлы-мурлы, да не посмела. А Марко Данилыч, видя, что мысли у
дочки вразброд пошли, отодвинул азбуку и, ласково погладив Дуню по головке, сказал...
— А не то так, пожалуй, мы и прынцессу твою к уголовщине прицепим, — продолжал Корней. — Из Фатьянки-то всех фармазонов забрали, ищут и тамошнюю барыню Алымову. Не сегодня, так завтра и она будет за железной решеткой сидеть. А ведь всем известно, что твоя
дочка с ней уехала — шабаш, что ли, ихний справлять, аль другое что. Верно говорю. Сгниет твоя прынцесса в остроге, и сундук ей впрок не пойдет… Все на суде
расскажу. Давай же делиться. Где ключи-то? Под подушкой, что ли?
— Вместо отца поздравляю, вместо родителя целую тебя,
дочка, — сказал он. — Дай вам Бог совет, любовь да счастье. Жених твой, видится, парень по всему хороший, и тебе будет хорошо жить за ним. Слава Богу!.. Так я рад, так рад, что даже и
рассказать не сумею.
— Ну да уж что будет, то будет, а к слову пришлось
рассказать. Старая Ланцюжиха испортила Ничипорову
дочку так, что хоть брось. Теперь бедная Докийка то мяучит кошкой и царапается на стену, то лает собакой и кажет зубы, то стрекочет сорокой и прыгает на одной ножке…
Может быть,
дочка, под видом, что ничего не скрывает от отца, сумела сама искусно
рассказать ему о прощании своем со Стабровским, утаив, конечно, поцелуи и слезы.
Мирно сидели за столом, ели жареную гуттаперчу, потом стали пить кофе. Лелька
рассказывала, как они у себя, на факультете, вычистили целую компанию помещичьих и поповских сынков и
дочек. Мама загорелась, вытаращила глаза, спросила...
Рассказал ему земляк и о том, что у него, Кукушкина, родилась
дочка, но что молодайка больна и ребенка кормят соской.