Неточные совпадения
Потребовал Бородавкин к себе вероломного жида, чтоб повесить, но его уж и след простыл (впоследствии
оказалось, что он бежал в Петербург, где в это время успел получить концессию [Конце́ссия (лат.) — договор на сдачу в эксплуатацию.] на железную
дорогу).
Первое время в Москве Левина занимали лошади, приведенные из деревни. Ему хотелось устроить эту часть как можно лучше и дешевле; но
оказалось, что свои лошади обходились
дороже извозчичьих, и извозчика всё-таки брали.
Как всегда,
оказалось, что после вопроса о том, в какую цену им угодно нумер, ни одного хорошего нумера не было: один хороший нумер был занят ревизором железной
дороги, другой — адвокатом из Москвы, третий — княгинею Астафьевой из деревни.
Прокурорский кучер, как
оказалось в
дороге, был малый опытный, потому что правил одной только рукой, а другую засунув назад, придерживал ею барина.
Перед ним стояла не одна губернаторша: она держала под руку молоденькую шестнадцатилетнюю девушку, свеженькую блондинку с тоненькими и стройными чертами лица, с остреньким подбородком, с очаровательно круглившимся овалом лица, какое художник взял бы в образец для Мадонны и какое только редким случаем попадается на Руси, где любит все
оказаться в широком размере, всё что ни есть: и горы и леса и степи, и лица и губы и ноги; ту самую блондинку, которую он встретил на
дороге, ехавши от Ноздрева, когда, по глупости кучеров или лошадей, их экипажи так странно столкнулись, перепутавшись упряжью, и дядя Митяй с дядею Миняем взялись распутывать дело.
Вожеватов. Выдать-то выдала, да надо их спросить, сладко ли им жить-то. Старшую увез какой-то горец, кавказский князек. Вот потеха-то была… Как увидал, затрясся, заплакал даже — так две недели и стоял подле нее, за кинжал держался да глазами сверкал, чтоб не подходил никто. Женился и уехал, да, говорят, не довез до Кавказа-то, зарезал на
дороге от ревности. Другая тоже за какого-то иностранца вышла, а он после
оказался совсем не иностранец, а шулер.
По
дороге на фронт около Пскова соскочил с расшатанных рельс товарный поезд, в составе его были три вагона сахара, гречневой крупы и подарков солдатам. Вагонов этих не
оказалось среди разбитых, но не сохранилось и среди уцелевших от крушения. Климу Ивановичу Самгину предложили расследовать это чудо, потому что судебное следствие не отвечало на запросы Союза, который послал эти вагоны одному из полков ко дню столетнего юбилея его исторической жизни.
От скуки Самгин сосчитал публику: мужчин
оказалось двадцать три, женщин — девять. Толстая, большеглазая, в
дорогой шубе и в шляпке, отделанной стеклярусом, была похожа на актрису в роли одной из бесчисленных купчих Островского. Затем, сосчитав, что троих судят более двадцати человек, Самгин подумал, что это очень
дорогая процедура.
Ламберт, как
оказалось, жил очень далеко, в Косом переулке, у Летнего сада, впрочем все в тех же нумерах; но тогда, когда я бежал от него, я до того не заметил
дороги и расстояния, что, получив, дня четыре тому назад, его адрес от Лизы, даже удивился и почти не поверил, что он там живет.
Если принять в соображение, что из этих доходов платится содержание чиновников, проводятся исполинские
дороги через каменистые горы, устроиваются порты, мосты, публичные заведения, церкви, училища и т. п., то
окажется, что взимание податей равняется только крайней необходимости.
И это правда. Обыкновенно ссылаются на то, как много погибает судов. А если счесть, сколько поездов сталкивается на железных
дорогах, сваливается с высот, сколько гибнет людей в огне пожаров и т. д., то на которой стороне
окажется перевес? И сколько вообще расходуется бедного человечества по мелочам, в одиночку, не всегда в глуши каких-нибудь пустынь, лесов, а в многолюдных городах!
Оказалось, что Бен хотел осмотреть поле для новой
дороги, которую должен был прокладывать от ущелья до Устера.
Да, переверните медаль —
окажется, что проезжий иногда станет среди
дороги.
Когда поровнялись, Митя спросил про
дорогу, и
оказалось, что те тоже едут на Воловью.
На другой день мы встали рано и рано выступили в
дорогу. Фанзы, которые вчера мы видели с перевала,
оказались гольдскими. Местность эта называется Чжумтайза [Чжун-тай-цзы — горный ручей.], что по-китайски означает — Горный ручей. Живущие здесь гольды принадлежали к роду Юкомика, ныне почти совершенно уничтоженному оспенными эпидемиями. Стойбища их были на Амуре, на том месте, где теперь стоит Хабаровск.
Оставшаяся часть дня ушла на расспросы о пути к Кокшаровке.
Оказалось, что дальше никакой
дороги нет и что из всех здешних староверов только один, Паначев, мог провести нас туда целиной через горы.
Идя по линии затесок, мы скоро нашли соболиные ловушки. Некоторые из них были старые, другие новые, видимо, только что выстроенные. Одна ловушка преграждала
дорогу. Кожевников поднял бревно и сбросил его в сторону. Под ним что-то лежало. Это
оказались кости соболя.
После полудня мы как-то сбились с
дороги и попали на зверовую тропу. Она завела нас далеко в сторону. Перейдя через горный отрог, покрытый осыпями и почти лишенный растительности, мы случайно вышли на какую-то речку. Она
оказалась притоком Мутухе. Русло ее во многих местах было завалено буреломным лесом. По этим завалам можно судить о размерах наводнений. Видно, что на Мутухе они коротки, но чрезвычайно стремительны, что объясняется близостью гор и крутизной их склонов.
Это
оказалась восточноазиатская совка, та самая, которую китайцы называют «ли-у» и которая якобы уводит искателей женьшеня от того места, где скрывается
дорогой корень.
Пошли дальше. Теперь Паначев шел уже не так уверенно, как раньше: то он принимал влево, то бросался в другую сторону, то заворачивал круто назад, так что солнце, бывшее дотоле у нас перед лицом,
оказывалось назади. Видно было, что он шел наугад. Я пробовал его останавливать и расспрашивать, но от этих расспросов он еще более терялся. Собран был маленький совет, на котором Паначев говорил, что он пройдет и без
дороги, и как подымется на перевал и осмотрится, возьмет верное направление.
Матушка, однако ж, задумывается на минуту. Брань брата, действительно, не очень ее трогает, но угроз его она боится. Увы! несмотря на теперешнюю победу, ее ни на минуту не покидает мысль, что, как бы она ни старалась и какое бы расположение ни выказывал ей отец, все усилия ее
окажутся тщетными, все победы мнимыми, и стариково сокровище неминуемо перейдет к непочтительному, но
дорогому сыну.
Оказалось, что на
дороге, раскинувшись поперек в самой беспечной позе, лежал один из новых «свободных граждан».
Лошади остались зимовать в Николаевске, но так как кормы были
дороги, то их продали с аукциона и на вырученные деньги купили новых в Забайкалье, но эти лошади
оказались хуже прежних, и крестьяне забраковали нескольких.
Сооружение это стоило очень дорого, но оно
оказалось ненужным, так как, при существовании хорошей горной
дороги, нет нужды ездить по береговой, проезд по которой стеснен условиями отлива и прилива.
Однако на этот раз ее ожидания были обмануты: венскому инструменту
оказалось не по силам бороться с куском украинской вербы. Правда, у венского пианино были могучие средства:
дорогое дерево, превосходные струны, отличная работа венского мастера, богатство обширного регистра. Зато и у украинской дудки нашлись союзники, так как она была у себя дома, среди родственной украинской природы.
Дорога до Мурмоса для Нюрочки промелькнула, как светлый, молодой сон. В Мурмос приехали к самому обеду и остановились у каких-то родственников Парасковьи Ивановны. Из Мурмоса нужно было переехать в лодке озеро Октыл к Еловой горе, а там уже идти тропами. И лодка, и гребцы, и проводник были приготовлены заранее.
Оказалось, что Парасковья Ивановна ужасно боялась воды, хотя озеро и было спокойно. Переезд по озеру верст в шесть занял с час, и Парасковья Ивановна все время охала и стонала.
Оказывается, чуть-чуть
дороже обыкновенной швейной машины и продается в рассрочку.
Надо сказать, что, идя в Ямки, Лихонин, кроме денег, захватил с собою револьвер и часто по
дороге, на ходу, лазил рукой в карман и ощущал там холодное прикосновение металла. Он ждал оскорбления, насилия и готовился встретить их надлежащим образом. Но, к его удивлению, все, что он предполагал и чего он боялся,
оказалось трусливым, фантастическим вымыслом. Дело обстояло гораздо проще, скучнее, прозаичнее и в то же время неприятнее.
И все это Иван говорил таким тоном, как будто бы и в самом деле знал
дорогу. Миновали, таким образом, они Афанасьево, Пустые Поля и въехали в Зенковский лес. Название, что
дорога в нем была грязная,
оказалось слишком слабым: она была адски непроходимая, вся изрытая колеями, бакалдинами; ехать хоть бы легонькою рысью было по ней совершенно невозможно: надо было двигаться шаг за шагом!
Из Филипцева заехали мы в Опалиху, а по
дороге осмотрели и Волчьи Ямы. И тут
оказалось то же: полевее проехать — цены нет, поправее взять — вся цена грош.
Наконец барыня вышла на балкон, швырнула сверху в подставленную шляпу Сергея маленькую белую монетку и тотчас же скрылась. Монета
оказалась старым, стертым с обеих сторон и вдобавок дырявым гривенником. Дедушка долго с недоумением рассматривал ее. Он уже вышел на
дорогу и отошел далеко от дачи, но все еще держал гривенник на ладони, как будто взвешивая его.
Самый ли процесс жизни нас умаивает, или обстоятельства порастрясут
дорогой кости, только сердце вдруг
оказывается такое дрябленькое, такое робконькое, что как начнешь самому о себе откровенно докладывать, так и показывается на щеках, ни с того ни с сего, девический румянец…
Я поехал по пыльной и узкой
дороге в город; ржи
оказались в самом деле удивительные.
Оказалось, что у него от
дороги осталось около полутораста рублей, что из дома он надеется получать не больше пятидесяти — ста рублей в год и что главный расчет его — на свой собственный труд.
— Беспременно это купец Бархатников на меня чиновника натравил. Недаром он намеднись смеялся:"Вот ты работаешь, Гришка, а правов себе не выправил". Я, признаться, тогда не понял: это вам, брюхачам, говорю, права нужны, а мы и без правов проживем! А теперь вот оно что
оказалось! Беспременно это его дело! Так, стало быть, завтра в протокол меня запишут, а потом прямой
дорогой в кабак!
Я, который сейчас только говорил Дмитрию, своему другу, о том, как деньги портят отношения, на другой день утром, перед нашим отъездом в деревню, когда
оказалось, что я промотал все свои деньги на разные картинки и стамбулки, взял у него двадцать пять рублей ассигнациями на
дорогу, которые он предложил мне, и потом очень долго оставался ему должен.
Вот выбежала из ворот, без шубки, в сером платочке на голове, в крахмальном передничке, быстроногая горничная: хотела перебежать через
дорогу, испугалась тройки, повернулась к ней, ахнула и вдруг
оказалась вся в свету: краснощекая, веселая, с блестящими синими глазами, сияющими озорной улыбкой.
— Нанял я его за трояк. Боялся доверить малому, справится ли? А Кобылин говорит: «Ручаюсь за него, как за себя!» Молодчиной малый
оказался: то шагом с моим чалым, а то наметом пустит. Я ему кричу, а он и не слушает. Разговорились
дорогой, и малый мне понравился. Без места он в то время был. Я его к себе и принанял. Как родной он мне вскоре стал.
— Узнала, что на тебя действительно донес доктор Сверстов, который лично знал одного молодого Тулузова, что Тулузова этого кто-то убил на
дороге, отняв у него большие деньги, а также и паспорт, который потом у тебя
оказался и с которым ты появился в нашу губернию.
Странно как видеть это: жила она жизнью недвижимой, а вот —
оказалось, что все знали её, и много говорено о ней по
дороге на кладбище сожалительного и доброго.
— Голубица тихая — не слушайте их! Идите одна скромной своей
дорогой и несите счастье тому, кто
окажется достойным его, ибо вы созданы богом…
На другой день та же обстановка и тот же
дорогой гость.
Оказывается, что «новый» переломал в губернаторском доме полы и потолки.
Он жаловался, что опиум обошелся вдвое
дороже, чем он рассчитывал, что он узнал в Дагоне о понижении цен, так что прибыль может
оказаться значительно меньше.
Басов. Вы представьте,
дорогая… Сидим мы — я и ваш муж, вдруг Марья Львовна… (хохочет.)
оказывается, они — у них роман!
Оказывается, давно это было — остановили они шайкой тройку под Казанью на большой
дороге, и по дележу ему достался кожаный ящик. Пришел он в кабак на пристани, открыл, — а в ящике всего-навсего только и
оказалась уланская каска.
Думаю, — рискнем. Пошел разыскивать самого квартального.
Оказывается, он был на вокзале. Иду туда и встречаю по
дороге упитанного полицейского типа.
И что же потом
оказалось? — что накрыли-то не настоящие накрыватели, а шутники из"Союза Недремлющих Лоботрясов", которые ехали по
дороге в трактир"Самарканд"да и надумали: пугнем-ка, мол, Пафнутьевых!
Через три дня я был на коше у молокан, где Самат
оказался своим человеком, и меня приняли как родного. Винтовку и почти сотню патронов я подарил старому молоканину — и радость его была безмерна: у них была одна гладкостволка, связанная проволокой. Самат, расцеловавшись со мной по-русски, исчез навсегда. На мои излияния чувств за спасение жизни и за все сделанное мне он ответил одним словом, уже на
дороге, крепко пожав руку...
Корсиков
оказался в Рязани, куда уехал с случайно встреченным приятелем; впрочем, за это коварство я ему благодарен: он меня стеснял
дорогой своей слабостью.
Оказывалось, что она приехала по железной
дороге и со станции пришла пешком.