Неточные совпадения
Самая полнота и средние лета Чичикова много повредят ему: полноты ни в каком случае не простят герою, и весьма многие дамы, отворотившись, скажут: «Фи, такой гадкий!» Увы! все это известно автору, и при всем том он не может взять в герои добродетельного
человека, но… может быть, в сей же самой повести почуются иные, еще доселе не бранные струны, предстанет несметное богатство русского духа, пройдет муж, одаренный божескими доблестями, или чудная русская девица, какой не сыскать нигде в мире, со всей
дивной красотой женской души, вся из великодушного стремления и самоотвержения.
Характеристическая черта гения Пушкина — разнообразие. Не было почти явления в природе, события в обыденной и общественной жизни, которые бы прошли мимо его, не вызвав
дивных и неподражаемых звуков его лиры; и поэтому простор и свобода, для всякого
человека бесценные, для него были сверх того могущественнейшими вдохновителями. В нашем же тесном и душном заточении природу можно было видеть только через железные решетки, а о живых
людях разве только слышать.
Так постепенно в полвека
Вырос огромный посад —
Воля и труд
человекаДивные дивы творят!
Всё принялось, раздобрело!
Сколько там, Саша, свиней,
Перед селением бело
На полверсты от гусей;
Как там возделаны нивы,
Как там обильны стада!
Высокорослы, красивы
Жители, бодры всегда,
Видно — ведется копейка!
Бабу там холит мужик:
В праздник на ней душегрейка —
Из соболей воротник!
Дивное это дело; кажется, вот и жило тут не далеко,
человек, стало быть, действует, а в этих местах словно ноги человеческой не бывало: кроме звериного следу, все ровно и гладко.
Может быть, стоя внутри этого дома, найдем средство заглянуть внутрь души его хозяина, как смотрят в стеклянный улей, где пчела строит свой
дивный сот, с воском на освещение лица божия, с медом на усладу
человека.
Свояченицу свою облагодетельствовал; одну сироту замуж выдал за
дивного молодого
человека (теперь стряпчим в Малиново; еще молодой
человек, но с каким-то, можно сказать, универсальным образованием!) — словом, из генералов генерал!
Ходил в театр: давали пьесу, в которой показано народное недоверие к тому, что новая правда воцаряется. Одно действующее лицо говорит, что пока в лежащих над Невою каменных «свинтусах» (сфинксах) живое сердце не встрепенется, до тех пор все будет только для одного вида. Автора жесточайше изругали за эту пьесу. Спрашивал сведущих
людей: за что же он изруган? За то, чтобы правды не говорил, отвечают… Какая
дивная литература с ложью в идеале!
— Это ужасно, ужасно, дорогая! Но нет худа без добра. Ваш муж был, вероятно,
дивный, чудный, святой
человек, а такие на небе нужнее, чем на земле.
Тригорин. Иногда
люди спят на ходу, так вот я говорю с тобою, а сам будто сплю и вижу ее во сне… Мною овладели сладкие,
дивные мечты… Отпусти…
— Зачем же смешивать себя с толпою? Почему же не быть исключением? Я, Катерина Архиповна, не мальчик; я много жил и много размышлял. Я видел уже свет и
людей и убедился, что
человек может быть счастлив только в семейной жизни… Да и неужели же вы думаете, что кто бы это ни был, женясь на Марье Антоновне, может разлюбить это
дивное существо: для этого надо быть не
человеком, а каким-то зверем бесчувственным.
Но я, испытавшая горе на самой себе, я буду действовать на мать и на отца девушки, на нее самое, на молодого
человека, чтобы только заставить сберечь их в сердцах своих эту любовь, эту
дивную любовь, которая может усыпать цветами их жизненный путь.
Имел он песен
дивный дар
И голос, шуму вод подобный,
И полюбили все его,
И жил он на брегах Дуная,
Не обижая никого,
Людей рассказами пленяя.
— Довольно
дивные, — говорит, — вы
люди, и как послушаешь вас, так даже приятно делается, как вы это все, что до вашей части касается, хорошо знаете и даже искусства можете постигать.
Человек такое
дивное существо, что никогда не можно исчислить вдруг всех его достоинств, и чем более в него всматриваешься, тем более является новых особенностей, и описание их было бы бесконечно.
Море, принимая солнце в свои недра, встречало его приветливой музыкой плеска волн, разукрашенных его прощальными лучами в
дивные, богатые оттенками цвета. Божественный источник света, творящего жизнь, прощался с морем красноречивой гармонией своих красок, чтобы далеко от трех
людей, следивших за ним, разбудить сонную землю радостным блеском лучей восхода.
Монастырский чин и устройство христианского духовенства явило
дивный пример согласования двух идей, по-видимому враждующих, — иерархии и равенства, — в то время как политическая история человечества показывает одно беспрерывное стремление к этому согласованию, стремление несчастное, ибо способы употребляемые бедны и мелки; имея такой пример пред глазами,
люди не умели понять его…
С детским любопытством смотрит тогда
человек на раскрывающийся пред ним божий мир; все его поражает, все удивляет, во всем представляется что-то
дивное, таинственное, в благоговении и умилении повергается он пред непонятными для него красами и величием мироздания и населяет весь мир живыми образами, порождением своего духа, стремящегося выразить себя в творческой деятельности.
— Экой ты
человек неуклончивый! — хлопнув о полы руками, вскликнул Иван Григорьич. — Вот уж поистине: в короб нейдет, из короба не лезет и короба не отдает…
Дивное дело!.. Право,
дивное дело!..
— О Москва, Москва! Высокоумные, прегордые московские
люди! — с усмешкой презренья воскликнул старец Иосиф. — Великими мнят себе быти,
дивного же Божия смотрения не разумеют. Окаменели сердца, померкли очи, слуху глухота дадеся!.. И дивиться нечему — Нестиар не фабрика, не завод, не торговая лавка, а Божие место, праведным уготованное!.. Какое ж до него дело московским толстопузам?..
— Читайте хорошенько, Аннушка, это хорошие книги, — говорила шепотом зеленоглазая девочка, — эту книгу каждый русский
человек прочесть должен. Это особенная книга,
дивная! Вот сами увидите!
Эти идиллические семейные картины как-то отвечали и этой чудной ночи, и этой
дивной природе и переносили Володю в мир первобытных
людей, счастливых в своем наивном неведении ни войны, ни болезней, ни нужды, греющихся под горячим солнцем тропиков и довольствующихся кокосами, ананасами, бананами.
Еще не успел возвратившийся странник войти под кровлю отчего дома, как вся Сосновка сбежалась поглазеть на чудо
дивное, на
человека, что пятнадцать годов в мертвых вменяем был и вдруг ровно с того света вернулся.
— Братец Григорьюшка! Лучше всех ты знаешь сказанья про
дивные чудеса, в старые годы содеянные. Изрони златое слово из уст твоих… Поведай собору про богатого богатину Данила Филиппыча, про великого учителя
людей праведных Ивана Тимофеича.
— Денисова Андрея Иоанновича, из его надгробного слова над Исакием Лексинским, — молвил Чубалов. — Ученейший был муж Андрей Иоаннович.
Человек твердого духа и
дивной памяти, купно с братом своим, Симеоном, риторским красноречием сияли, яко светила, и всех удивляли…
Тихо и ясно стало нá сердце у Дунюшки с той ночи, как после катанья она усмирила молитвой тревожные думы. На что ни взглянет, все светлее и краше ей кажется. Будто
дивная завеса опустилась перед ее душевными очами, и невидимы стали ей людская неправда и злоба. Все
люди лучше, добрее ей кажутся, и в себе сознает она, что стала добрее и лучше. Каждый день ей теперь праздник великий. И мнится Дуне, что будто от тяжкого сна она пробудилась, из темного душного морока на высоту лучезарного света она вознеслась.
— Что ж
дивного: я
человек, и на мне тоже тяготеют тяжести жизни.
— Сядь, сядь! Не бурли! Что это в самом деле, Васенька! Такой
дивный вечер, тепло, звездочки вон загораются. На душе точно ангелы поют, а ты со своими глупостями… Зачем мне твой вексель? Рассуди ты по-купечески… А еще деловым
человеком считаешь себя! Выдал ты мне документ. И прогорел. Какой же нам от этого профит будет? А?..
Когда же, после трагической смерти брата, она осталась одна, под гнетом угрызений совести, когда все
люди вокруг сделались ей противны, она вспомнила о Коле Лопухине и вспомнила, как, вероятно, не забыл читатель, задумавшись о будущем, быть может ожидающем ее счастье, этом луче
дивного утра, который должен был рассеять густой мрак окружавшей ее долгой ночи.
— Завидую ему, — говорил молодой
человек, — он не тащится шаг за шагом по одной дороге с толпою. Он махнул крылами гения и живет высоко, выше земных. Если и упадет, по крайней мере летал под небом. Утешительно думать, что он победит вещественность и создаст себе
дивный, бессмертный памятник, которому и наша Италия будет некогда поклоняться.
Исполинские четвероугольные столбы из огромных камней, истесанных, источенных ржавчиною веков, окрапленных плеснею времени, наваленных в
дивном, гармоническом беспорядке, казалось, складены были всемогущею рукою природы, а не смертного; из сводов, согласного размера со столбами, грозно выглядывали каменные гиганты и готовы были задавить вас; молитвенный стон должен был отдаваться под этими сводами, как вздох из чахлой груди не одного
человека, а целого человечества.
Эти пожелания и поздравления были в данном случае в большинстве искренними, так как «
дивная парочка», как выразился один из присутствующих сановников, действительно привлекала к себе сердца. Конкордия Васильевна, казалось, была создана для того, чтобы жить в лучах счастья, и нагнать тень на это прелестное личико было бы преступлением, решиться на которое мог только очень испорченный
человек.
И мудрено ль? я —
человек, слабое, ничтожное созданье — хотел создать достойный храм богу,
дивному богу, творцу вселенной.
О! никогда не гляделось оно в вашу душу, никогда не тянуло оно ее к себе; ни одна йота из языка
человека с богом не тревожила вас
дивным восторгом!
Но
человек не слышал и молчал, и вдохновенным было светлое лицо его. Он грезил
дивными грезами светлого, как солнце, безумия; он верил — верою тех мучеников, что всходили на костер, как на радостное ложе, и умирали, славословя. И любил он — могучей, несдержанной любовью властелина, того, кто повелевает над жизнью и смертью и не знает мук трагического бессилия человеческой любви. Радость, радость, радость!
Он вспоминал милых, родных
людей, с которыми он жил всю жизнь и работал в
дивном единении радости и горя, — и они казались чужими, и жизнь их непонятной, и работа их бессмысленной.
Так настраивался он, «закидывая за себя Шатобриана» или «метая горящие угли на головы» мало почтительных к нему
людей] изложил в тоне своего учителя и представил митрополиту проект записи «
дивного события о сеножатех…»