Неточные совпадения
Михайлов продал Вронскому
свою картинку и согласился
делать портрет Анны. В назначенный день он пришел и начал
работу.
Но время и
работа делали свое.
Сдерживая на тугих вожжах фыркающую от нетерпения и просящую хода добрую лошадь, Левин оглядывался на сидевшего подле себя Ивана, не знавшего, что
делать своими оставшимися без
работы руками, и беспрестанно прижимавшего
свою рубашку, и искал предлога для начала разговора с ним. Он хотел сказать, что напрасно Иван высоко подтянул чересседельню, но это было похоже на упрек, а ему хотелось любовного разговора. Другого же ничего ему не приходило в голову.
— Мы когда-нибудь поподробнее побеседуем об этом предмете с вами, любезный Евгений Васильич; и ваше мнение узнаем, и
свое выскажем. С
своей стороны, я очень рад, что вы занимаетесь естественными науками. Я слышал, что Либих [Либих Юстус (1803–1873) — немецкий химик, автор ряда
работ по теории и практики сельского хозяйства.]
сделал удивительные открытия насчет удобрений полей. Вы можете мне помочь в моих агрономических
работах: вы можете дать мне какой-нибудь полезный совет.
А если и бывает, то в сфере рабочего человека, в приспособлении к делу грубой силы или грубого уменья, следовательно, дело рук, плечей, спины: и то дело вяжется плохо, плетется кое-как; поэтому рабочий люд, как рабочий скот,
делает все из-под палки и норовит только отбыть
свою работу, чтобы скорее дорваться до животного покоя.
И глупая веселость его и французская фраза, которая шла к нему как к корове седло,
сделали то, что я с чрезвычайным удовольствием выспался тогда у этого шута. Что же до Васина, то я чрезвычайно был рад, когда он уселся наконец ко мне спиной за
свою работу. Я развалился на диване и, смотря ему в спину, продумал долго и о многом.
Впереди вставала бесконечная святая
работа, которую должна
сделать интеллигентная русская женщина, — именно, прийти на помощь к
своей родной сестре, позабытой богом, историей и людьми.
Путевые записки необходимо
делать безотлагательно на месте наблюдения. Если этого не
сделать, то новые картины, новые впечатления заслоняют старые образы, и виденное забывается. Эти путевые заметки можно
делать на краях планшета или в особой записной книжке, которая всегда должна быть под рукой. Вечером сокращенные записки подробно заносятся в дневники. Этого тоже никогда не следует откладывать на завтра. Завтра будет
своя работа.
А главное в том, что он порядком установился у фирмы, как человек дельный и оборотливый, и постепенно забрал дела в
свои руки, так что заключение рассказа и главная вкусность в нем для Лопухова вышло вот что: он получает место помощника управляющего заводом, управляющий будет только почетное лицо, из товарищей фирмы, с почетным жалованьем; а управлять будет он; товарищ фирмы только на этом условии и взял место управляющего, «я, говорит, не могу, куда мне», — да вы только место занимайте, чтобы сидел на нем честный человек, а в дело нечего вам мешаться, я буду
делать», — «а если так, то можно, возьму место», но ведь и не в этом важность, что власть, а в том, что он получает 3500 руб. жалованья, почти на 1000 руб. больше, чем прежде получал всего и от случайной черной литературной
работы, и от уроков, и от прежнего места на заводе, стало быть, теперь можно бросить все, кроме завода, — и превосходно.
— Да, да, — подхватил он со вздохом, — вы правы; все это очень плохо и незрело, что
делать! Не учился я как следует, да и проклятая славянская распущенность берет
свое. Пока мечтаешь о
работе, так и паришь орлом: землю, кажется, сдвинул бы с места — а в исполнении тотчас слабеешь и устаешь.
Без сомнения, не место было Прудона в Народном собрании так, как оно было составлено, и личность его терялась в этом мещанском вертепе. Прудон в
своей «Исповеди революционера» говорит, что он не умел найтиться в Собрании. Да что же мог там
делать человек, который Маррастовой конституции, этому кислому плоду семимесячной
работы семисот голов, сказал: «Я подаю голос против вашей конституции не только потому, что она дурна, но и потому, что она — конституция».
Работник, по крайней мере, знает
свою работу, он что-нибудь
делает, он что-нибудь может
сделать поскорее, и тогда он прав, наконец, он может мечтать, что сам будет хозяином.
Чего-чего не заставляло
делать пожарных тогдашнее начальство, распоряжавшееся пожарными, как крепостными! Употребляли их при
своих квартирах для
работ и даже внаем сдавали. Так, в семидесятых годах обер-полицмейстер Арапов разрешил
своим друзьям — антрепренерам клубных театров брать пожарных на роли статистов…
Разумеется, кроме маниаков, вроде Лотоцкого или Самаревича, в педагогическом хоре, настраивавшем наши умы и души, были также голоса среднего регистра, тянувшие
свои партитуры более или менее прилично. И эти, конечно,
делали главную
работу: добросовестно и настойчиво перекачивали фактические сведения из учебников в наши головы. Не более, но и не менее…
Своего рода живые педагогические фонографы…
Из гимназии ему пришлось уйти. Предполагалось, что он будет держать экстерном, но вместо подготовки к экзамену он поглощал книги,
делал выписки, обдумывал планы каких-то
работ. Иногда, за неимением лучшего слушателя, брат прочитывал мне отрывки ив
своих компиляций, и я восхищался точностью и красотой его изложения. Но тут подвернулось новое увлечение.
— А я уйду, как
сделал Галактион… Вот и весь разговор. Наймусь куда-нибудь в приказчики, Тарас Семеныч, а то буду арендовать самую простую раструсочную мельницу, как у нашего Ермилыча. У него всегда
работа…
Свое зерно мужички привезут, смелют, а ты только получай денежки. Барыши невелики, а зато и убытков нет. Самое верное дело…
— Ты слышал? У тебя тоже будет
своя работа. Если бы ты видел, если бы знал, что ты можешь
сделать со всеми нами…
О том же, чтобы звать к себе, и намека не было; на этот счет проскочило даже одно очень характерное словцо у Аделаиды: рассказывая об одной
своей акварельной
работе, она вдруг очень пожелала показать ее: «Как бы это
сделать поскорее?
Тульские мастера, которые удивительное дело
делали, в это время как раз только
свою работу оканчивали. Свистовые прибежали к ним запыхавшись, а простые люди из любопытной публики — те и вовсе не добежали, потому что с непривычки по дороге ноги рассыпали и повалилися, а потом от страха, чтобы не глядеть на Платова, ударились домой да где попало спрятались.
Ночью особенно было хорошо на шахте. Все кругом спит, а паровая машина
делает свое дело, грузно повертывая тяжелые чугунные шестерни, наматывая канаты и вытягивая поршни водоотливной трубы. Что-то такое было бодрое, хорошее и успокаивающее в этой неумолчной гигантской
работе.
Свои домашние мысли и чувства исчезали на время, сменяясь деловым настроением.
Известие о бегстве Фени от баушки Лукерьи застало Родиона Потапыча в самый критический момент, именно когда Рублиха выходила на роковую двадцатую сажень, где должна была произойти «пересечка». Старик был так увлечен
своей работой, что почти не обратил внимания на это новое горшее несчастье или только
сделал такой вид, что окончательно махнул рукой на когда-то самую любимую дочь. Укрепился старик и не выдал
своего горя на посмеянье чужим людям.
Весь секрет заключался в том, что Карачунский никогда не стонал, что завален
работой по горло, как это
делают все другие, потом он умел распорядиться
своим временем и, главное, всегда имел такой беспечный, улыбающийся вид.
Народу нечего было
делать, и опять должны были идти на компанейские
работы, которых тоже было в обрез: на Рублихе околачивалось человек пятьдесят, на Дернихе вскрывали новый разрез до сотни, а остальные опять разбрелись по
своим старательским
работам — промывали борта заброшенных казенных разрезов, били дудки и просто шлялись с места на место, чтобы как-нибудь убить время.
Дела Розанова шли ни хорошо и ни дурно. Мест служебных не было, но Лобачевский обещал ему хорошую
работу в одном из специальных изданий, — обещал и
сделал. Слово Лобачевского имело вес в
своем мире. Розанов прямо становился на полторы тысячи рублей годового заработка, и это ему казалось очень довольно.
— А-а! Поняли типерь. Наш брат, будь я белодеревной, будь я краснодеревной, все я должен
работу в
своем виде
сделать, а гробовщик мастер тленный. Верно я говорю или нет?
В ночь, когда Арапов поручил Нафтуле Соловейчику последнюю литографскую
работу и когда Соловейчик, окончив ее,
сделал два пробные оттиска, он, дойдя до забора пустого дома, перескочил его за собачьей конурою и, так сказать, перекинувшись Андреем Тихоновичем, прошел в
свою пустую казарму.
— Так, так, так, — сказал он, наконец, пробарабанив пальцами по столу. — То, что
сделал Лихонин, прекрасно и смело. И то, что князь и Соловьев идут ему навстречу, тоже очень хорошо. Я, с
своей стороны, готов, чем могу, содействовать вашим начинаниям. Но не лучше ли будет, если мы поведем нашу знакомую по пути, так сказать, естественных ее влечений и способностей. Скажите, дорогая моя, — обратился он к Любке, — что вы знаете, умеете? Ну там
работу какую-нибудь или что. Ну там шить, вязать, вышивать.
— Ведь, на
своей работе, каналья, не
сделаешь этого! Ведь, нарочно — чтобы барину повредить!
Вихров невольно засмотрелся на него: так он хорошо и отчетливо все
делал… Живописец и сам, кажется, чувствовал удовольствие от
своей работы: нарисует что-нибудь окончательно, отодвинется на спине по лесам как можно подальше, сожмет кулак в трубку и смотрит в него на то, что
сделал; а потом, когда придет час обеда или завтрака, проворно-проворно слезет с лесов, сбегает в кухню пообедать и сейчас же опять прибежит и начнет работать.
— Покуда — ничего. В департаменте даже говорят, что меня столоначальником
сделают. Полторы тысячи — ведь это куш. Правда, что тогда от частной службы отказаться придется, потому что и на дому казенной
работы по вечерам довольно будет, но что-нибудь легонькое все-таки и посторонним трудом можно будет заработать, рубликов хоть на триста. Квартиру наймем; ты только вечером на уроки станешь ходить, а по утрам дома будешь сидеть; хозяйство
свое заведем — живут же другие!
— Тебе я могу рассказать — видишь ли — ведь ты был на бастионах? (Гальцин
сделал знак согласия, хотя он был только раз на одном 4-м бастионе). Так против нашего люнета была траншея, — и Калугин, как человек неспецияльный, хотя и считавший
свои военные суждения весьма верными, начал, немного запутанно и перевирая фортификационные выражения, рассказывать положение наших и неприятельских
работ и план предполагавшегося дела.
Это был второй случай молниеносной холеры. Третий я видел в глухой степи, среди артели косцов, возвращавшихся с полевых
работ на родину. Мы ехали по жаре шагом. Впереди шли семеро косцов. Вдруг один из них упал, и все бросились вперед по дороге бежать. Остался только один, который наклонился над упавшим, что-то
делал около него, потом бросился догонять
своих. Мы поскакали наперерез бежавшим и поймали последнего.
Фонарики он
делал мастерски, работал методически, не отрываясь; когда же кончил
работу, то аккуратно прибрался, разостлал
свой тюфячок, помолился богу и благонравно улегся на
свою постель.
Зимний день был короток,
работа кончалась скоро, и весь наш люд возвращался в острог рано, где ему почти бы нечего было
делать, если б не случалось кой-какой
своей работы.
Все считали его лентяем, а мне казалось, что он
делает свою трудную
работу перед топкой, в адской, душной и вонючей жаре, так же добросовестно, как все, но я не помню, чтобы он жаловался на усталость, как жаловались другие кочегары.
На другой день Передонов с утра приготовил нож, небольшой, в кожаных ножнах, и бережно носил его в кармане. Целое утро, вплоть до раннего
своего обеда, просидел он у Володина. Глядя на его
работу,
делал нелепые замечания. Володин был попрежнему рад, что Передонов с ним водится, а его глупости казались ему забавными.
Работа разложения
делала свое дело, и прежнее прочное и цельное миросозерцание терпело видимые ущербы.
Нельзя, да и не нужно всем выступать на первый план;
делай каждый
свое в
своем кругу, — дело везде найдется, а после
работы спокойно заснешь, когда придет время последнего отдыха.
Кстати, вместе с сезоном кончен был и мой роман. Получилась «объемистая» рукопись, которую я повез в город вместе с остальным скарбом.
Свою работу я тщательно скрывал от Пепки, а он
делал вид, что ничего не подозревает. «Федосьины покровы» мне показались особенно мрачными после летнего приволья.
Нестор Игнатьич очень серьезно встревожился. Он на четвертый день вскочил с рассветом и сел за
работу. Повесть сначала не вязалась, но он
сделал над собой усилие и
работа пошла удачно. Он писал, не вставая, весь день и далеко за полночь, а перед утром заснул в кресле, и Дора тотчас же выделилась из серого предрассветного полумрака, прошла
своей неслышной поступью, и поцеловав Долинского в лоб, сказала: умник, умник—работай.
Когда я
делал что-нибудь в саду или на дворе, то Моисей стоял возле и, заложив руки назад, лениво и нагло глядел на меня
своими маленькими глазками. И это до такой степени раздражало меня, что я бросал
работу и уходил.
Дон-Кихот Рогожин появился за воротами в подаренной ему настоятелем за
работу черной мантии, из которой он намеревался себе
сделать плащ, но потом нашел, что она может ему служить
свою службу и без переделки. Он швырнул в кибитку целый ворох переплетенных и просто в кули связанных рукописей и закричал...
Княгиня, считая графа случайным посетителем, всемерно решилась при нем себя сдерживать, чтобы не нажить врага для
своей местности, и между тем не сдержалась; Рогожин тоже
сделал то, чего совсем не ожидал: он хотел терзать предводителя и, отозванный бабушкой от этой
работы, сорвал все зло на графе.
На деньги эти он нанял щегольскую квартиру, отлично меблировал ее; потом съездил за границу, добился там, чтобы в газетах было напечатано «О
работах молодого русского врача Перехватова»;
сделал затем в некоторых медицинских обществах рефераты; затем, возвратившись в Москву, завел себе карету, стал являться во всех почти клубах, где заметно старался заводить знакомства, и злые языки (из медиков, разумеется) к этому еще прибавляли, что Перехватов нарочно заезжал в московский трактир ужинать, дружился там с половыми и, оделив их карточками
своими, поручал им, что если кто из публики спросит о докторе, так они на него бы указывали желающим и подавали бы эти вот именно карточки, на которых подробно было обозначено время, когда он у себя принимает и когда
делает визиты.
В военном управлении — начальники удерживали у подчиненных жалованье, употребляли их на
свои работы, заставляли
делать на
свой счет вещи, которые положено было давать из казны, и пр.
«Они, — говорилось в челобитной, — стрельцам налоги, и обиды, и всякие тесности чинили, и приметывались к ним для взятков
своих, и для
работы, и били жестокими побоями, и на их стрелецких землях построили загородные огороды, и всякие овощи и семена на тех огородах покупать им велели на сборные деньги; и для строения и
работы на те
свои загородные огороды их и детей их посылали работать; и мельницы
делать, и лес чистить, и сено косить, и дров сечь, и к Москве на их стрелецких подводах возить заставливали… и для тех
своих работ велели им покупать лошадей неволею, бив батоги; и кафтаны цветные с золотыми нашивками, и шапки бархатные, и сапоги желтые неволею же
делать им велели.
Я бился с
своей Анной Ивановной три или четыре дня и, наконец, оставил ее в покое. Другой натурщицы не было, и я решился
сделать то, чего во всяком случае
делать не следовало: писать лицо без натуры, из головы, «от себя», как говорят художники. Я решился на это потому, что видел в голове
свою героиню так ясно, как будто бы я видел ее перед собой живою. Но когда началась
работа, кисти полетели в угол. Вместо живого лица у меня вышла какая-то схема. Идее недоставало плоти и крови.
Яповорачиваюсь и быстро заканчиваю
свой осмотр. «Неужто же я в самом деле продаю? — спрашиваю я себя. — Ежели продаю, то каким же образом я как будто не сознаю этого? ежели же не продаю, так ведь это просто разорение: никто никакой
работы не
делает, а все только дыры замазывают да приготовляются кому-то показать товар лицом».
— Что ж такое? — сказал Петрович и обсмотрел в то же время
своим единственным глазом весь вицмундир его, начиная с воротника до рукавов, спинки, фалд и петлей, — что всё было ему очень знакомо, потому что было собственной его
работы. Таков уж обычай у портных: это первое, что он
сделает при встрече.
— Тогда бедные путники видят
свою ошибку и, махнув рукой, говорят: «Э, да вы все Обломовы!» И затем начинается деятельная, неутомимая
работа: рубят деревья,
делают из них мост на болоте, образуют тропинку, бьют змей и гадов, попавшихся на ней, не заботясь более об этих умниках, об этих сильных натурах, Печориных и Рудиных, на которых прежде надеялись, которыми восхищались.