Неточные совпадения
— Я — знаю, ты меня презираешь. За что? За то, что я недоучка? Врешь, я знаю самое настоящее —
пакости мелких чертей, подлинную, неодолимую жизнь. И черт вас всех возьми со всеми вашими революциями, со всем этим маскарадом самомнения, ничего вы не знаете, не можете, не
сделаете — вы, такие вот сухари с миндалем!..
Именно тем-то и мучился всю жизнь, что жаждал благородства, был, так сказать, страдальцем благородства и искателем его с фонарем, с Диогеновым фонарем, а между тем всю жизнь
делал одни только
пакости, как и все мы, господа… то есть, как я один, господа, не все, а я один, я ошибся, один, один!..
«За что вы такого-то так ненавидите?» И он ответил тогда, в припадке своего шутовского бесстыдства: «А вот за что: он, правда, мне ничего не
сделал, но зато я
сделал ему одну бессовестнейшую
пакость, и только что
сделал, тотчас же за то и возненавидел его».
— Встанут с утра, да только о том и думают, какую бы родному брату
пакость устроить. Услышит один Захар, что брат с вечера по хозяйству распоряжение
сделал, — пойдет и отменит. А в это же время другой Захар под другого брата такую же штуку подводит. До того дошло, что теперь мужики, как завидят, что по дороге идет Захар Захарыч — свой ли, не свой ли, — во все лопатки прочь бегут!
Ежели в дом его взять, заставить помогать Конону, так смотреть на него противно, да он, пожалуй, еще озорство какое-нибудь
сделает; ежели в помощники к пастуху определить, так он и там что-нибудь
напакостит: либо стадо распустит, либо коров выдаивать будет.
Здесь все в ответе за какую-то чужую несправедливость, все
делают мне
пакости за то, в чем я вовсе не виноват, и от всех я должен отбиваться, даже вовсе не имея желания побить кого-нибудь.
Помню судью, лихого малого, который никогда не затруднялся"для своего брата дворянина одолжение
сделать", но всегда как-то так устроивал, что, вместо одолжения, выходила
пакость.
Наина осталась одна, и сколько она
делает всяких
пакостей своему отечеству — этого ни в сказке сказать, ни пером описать.
— Положим, вы жили на луне, — перебил Ставрогин, не слушая и продолжая свою мысль, — вы там, положим,
сделали все эти смешные
пакости… Вы знаете наверно отсюда, что там будут смеяться и плевать на ваше имя тысячу лет, вечно, во всю луну. Но теперь вы здесь и смотрите на луну отсюда: какое вам дело здесь до всего того, что вы там наделали и что тамошние будут плевать на вас тысячу лет, не правда ли?
Для Господа Бога скажите, ведь становится серьезным вопросом: что
делать с этим новым супостатом просвирниным сыном и научителем
пакостей Варнавою.
Мальчики пришли смело, они думали, что их подозревают по прежним шалостям. Авдеев, унылый, длинный старик, был, наоборот, вполне уверен, что его сыновья опять
сделали какую-нибудь
пакость. Исправник рассказал Авдееву, в чем обвиняются его сыновья. Авдеев промолвил...
— Много, конечно, не
сделают, а что
напакостят — так это наверно. Потребуют деньги за молчание и за помощь: я того и жду… Только я много не могу им дать, и не дам — я уж решился; больше трех тысяч ассигнациями невозможно. Рассудите сами: три тысячи сюда, пятьсот серебром свадьба, потому что дяде все сполна нужно отдать; потом старые долги; ну, сестре хоть что-нибудь, так, хоть что-нибудь. Много ль из ста-то тысяч останется? Ведь это разоренье!.. Обноскины, впрочем, уехали.
Я вот и думал, что ты приедешь,
сделаешь предложение; они и уверятся, что я не имею видов на нее, и перестанут все эти
пакости распускать.
— Я распространю эту тайну, — визжал Фома, — и
сделаю наиблагороднейший из поступков! Я на то послан самим богом, чтоб изобличить весь мир в его
пакостях! Я готов взобраться на мужичью соломенную крышу и кричать оттуда о вашем гнусном поступке всем окрестным помещикам и всем проезжающим!.. Да, знайте все, что вчера, ночью, я застал его с этой девицей, имеющей наиневиннейший вид, в саду, под кустами!..
— Эге, хотел-таки! Так то ж он рассердился, зачем я в окно на него смотрю, вот оно что. А если в его дела носа не совать, так и он такому человеку никакой
пакости не
сделает. Вот он какой, лесовик!.. А знаешь, в лесу от людей страшнее дела бывали… Эге, ей-богу!
А Лунёв подумал о жадности человека, о том, как много
пакостей делают люди ради денег. Но тотчас же представил, что у него — десятки, сотни тысяч, о, как бы он показал себя людям! Он заставил бы их на четвереньках ходить пред собой, он бы… Увлечённый мстительным чувством, Лунёв ударил кулаком по столу, — вздрогнул от удара, взглянул на дядю и увидал, что горбун смотрит на него, полуоткрыв рот, со страхом в глазах.
— От него-с! — отвечал Миклаков. — Мы с князем весьма еще недолгое время знакомы, но некоторое сходство в понятиях и убеждениях сблизило нас, и так как мы оба твердо уверены, что большая часть
пакостей и гадостей в жизни человеческой происходит оттого, что люди любят многое
делать потихоньку и о многом хранят глубочайшую тайну, в силу этого мы после нескольких же свиданий и не стали иметь никаких друг от друга тайн.
— Да-с, вот тоже у нашего молодца скандал один вышел. Тоже рассудить слишком трудно. Тоже попалась такая женщина, что распутевая. И пошла чертить. А малый степенный и с развитием. Сначала с конторщиком. Уговаривал он тоже добром. Не унялась. Всякие
пакости делала. Его деньги стала красть. И бил он ее. Что ж, всё хужела. С некрещеным, с евреем, с позволенья сказать, свела шашни. Что ж ему
делать? Бросил ее совсем. Так и живет холостой, а она слоняется.
— Я продаю дешевле, чем двое других лавочников села, конечно — это им не нравится.
Делают мне
пакости, собираются избить. Живу я здесь не потому, что мне приятно или выгодно торговать, а — по другим причинам. Это — затея вроде вашей булочной…
— Ну, вот, вот… всегда так! — Иван Платоныч краснел, пыхтел, останавливался и снова начинал говорить. — Но все-таки он не зверь. У кого люди лучше всех накормлены? У Венцеля. У кого лучше выучены? У Венцеля. У кого почти нет штрафованных? Кто никогда не отдаст под суд — разве уж очень крупную
пакость солдат
сделает? Все он же. Право, если бы не эта несчастная слабость, его солдаты на руках бы носили.
— Верно… «Окромя тебя, говорит, некому такой
пакости сделать…» Ну, да с меня взятки гладки, с голого, что со святого, немного возьмешь. Шшш!..
Федя. Нет, самая простая. Всем ведь нам в нашем круге, в том, в котором я родился, три выбора — только три: служить, наживать деньги, увеличивать ту
пакость, в которой живешь. Это мне было противно, может быть, не умел, но, главное, было противно. Второй — разрушать эту
пакость; для этого надо быть героем, а я не герой. Или третье: забыться — пить, гулять, петь. Это самое я и
делал. И вот допелся. (Пьет.)
— Ага-а!.. — кричит Миха. — Этот? Да, этот праведной жизни скот, как же! За игру в карты из военных выгнан, за скандалы с бабами — из духовной академии! Из офицеров в академию попал! В Чудовом монастыре всех монахов обыграл, сюда явился — семь с половиной тысяч вклад
сделал, землю пожертвовал и этим велик почёт себе купил, да! Здесь тоже в карты играет — игумен, келарь, казначей да он с ними. Девка к нему ездит… О, сволочи! Келья-то у него отдельная, ну, он там и живёт как ему хочется! О, великая
пакость!
«Ну,
делай, мол, как знаешь; тебя, видно, милая, не научишь. Дивлюсь только, — говорю, — одному, что какой это из вас такой новый завод пошел, что на грех идете, вы тогда с мужьями не спрашиваетесь, а промолчать, прости господи, о
пакостях о своих — греха боитесь. Гляди, — говорю, — бабочка, не кусать бы тебе локтя!»
«Ну, душечка, — говорю, — нынче ты благодарности в людях лучше и не ищи. Нынче, чем ты кому больше добра
делай, тем он только готов тебе за это больше
напакостить. Тонет, так топор сулит, а вынырнет, так и топорища жаль».
Чиновник(со злобою глядя на них). Ах, вы, шельма народ! Я всех вас переберу и земскую полицию тут же вместе… только
пакости и мерзости заведены по всему уезду: убийство
сделали да и убийцу убрали, чтобы совсем концы спрятать.
Ананий Яковлев. Э, полноте, пожалуйста, хороши уж и вы! Говорить-то только неохота, а, может, не менее ее имели в голове своей фанаберию, что вот-де экая честь выпала — барин дочку к себе приблизил, — то забываючи, что, коли на экой
пакости и мерзости идет, так барин ли, холоп ли, все один и тот же черт — страм выходит!.. Али и в самотка век станут ублажать и барыней
сделают; может, какой-нибудь еще год дуру пообманывают, а там и прогонят, как овцу паршивую! Ходи по миру на людском поруганье и посмеянье.
Участником в этих
пакостях сделала, паскудница!
— А по моему понятию, ваше высокоблагородие, — сказал садовник Ефрем, ставя на стол самовар, —
пакость эту самую
сделал никто другой, как Николашка.
Анна Петровна. И вам здесь нет дела! Можете… убираться! Нахальство! Нагадить,
напакостить, наподличать, а потом прийти и на муки свои жаловаться! Дипломат! Впрочем… извините меня! Если не хотите выслушать еще что-нибудь, то уходите!
Сделайте милость!
После венчанья у попа Сушилы из прежних друзей-приятелей никто к дому близко его не подпустит, и всяк будет радехонек какую-нибудь
пакость ему
сделать.
— Всякую
пакость сделать смогут…
Пуще всего того я опасался, чтобы Хлябина речи не дошли до Онисима Самойлыча,
пакости бы он из того какой не
сделал.
— Тут иначе нельзя. От косоглазого справедливости разве дождешься? Всякую
пакость сделает, особенно нам с вами, что мы его презираем, не уступаем ему. Вы знаете, как к нему в комнату ни зайдешь, — сейчас начинает: пойди с ним на любовь… С боровом этим жирным! Такой дурак! Думает, не обернемся без него. Как же!
Вслед за родителями и мне представлялось совершенно бесспорным: кто в бога не верит, у того, конечно, никакой нравственности быть не может, и тогда обязательно человек должен начать развратничать, красть, убивать,
делать всякие
пакости.
И везде-то всплывал перед ним купец. В истории его квартирной хозяйки француженки опять он, опять Гордей Парамоныч. А вот сам он — дворянское дитя — состоит в каких-то приспешниках и сочувственниках, никому он не может помочь как следует, бессилен
сделать и
пакость и фактическое добро, никто за ним не охотится, не вожделеет к его мошне, потому что"мошны"-то нет. Даже Тася и та написала:"Тряпочка вы, Иван Алексеич!"
Всю дорогу — минут с двадцать — на душе Евлампия Григорьевича то защемит от «
пакости» Краснопёрого, то начнет мутить совесть: человек умирает, просит его в свидетели по завещанию, учил уму-разуму, из самых немудрых торговцев
сделал из него особу, а он, как «Капитошка» сейчас ржал: «об одеждах его мечет жребий»; срам-стыдобушка!
Кончив чтение и
сделав кое-какие поправки, Гейним быстро переписал рекламу начисто и вручил ее Ершакову. После этого наступило молчание… Оба почувствовали себя неловко, как будто совершили какую-то
пакость.
Это освежает, mon cher, — прибавил он, — пусть мои сыновья лучше идут к Бергу, чем знакомятся с Базаровым, Ренаном и другими
пакостями, которые их
сделают нигилистами…
— Подрядчик завсегда в его руках: всякий час может он ему
пакости сделать.