Неточные совпадения
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они мне
дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная
бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
Княгиня, не отвечая, посмотрела на Кознышева. Но то, что Сергей Иваныч и княгиня как будто желали отделаться от него, нисколько не смущало Степана Аркадьича. Он улыбаясь смотрел то на перо шляпы княгини, то по сторонам, как будто припоминая что-то. Увидав проходившую
даму с кружкой, он подозвал ее к себе и положил пятирублевую
бумажку.
Не поминая даже о том, чему он верил полчаса назад, как будто совестно и вспоминать об этом, он потребовал, чтоб ему
дали иоду для вдыхания в стклянке, покрытой
бумажкой с проткнутыми дырочками. Левин подал ему банку, и тот же взгляд страстной надежды, с которою он соборовался, устремился теперь на брата, требуя от него подтверждения слов доктора о том, что вдыхания иода производят чудеса.
Чичиков, вынув из кармана
бумажку, положил ее перед Иваном Антоновичем, которую тот совершенно не заметил и накрыл тотчас ее книгою. Чичиков хотел было указать ему ее, но Иван Антонович движением головы
дал знать, что не нужно показывать.
— Пили уже и ели! — сказал Плюшкин. — Да, конечно, хорошего общества человека хоть где узнаешь: он не ест, а сыт; а как эдакой какой-нибудь воришка, да его сколько ни корми… Ведь вот капитан — приедет: «Дядюшка, говорит,
дайте чего-нибудь поесть!» А я ему такой же дядюшка, как он мне дедушка. У себя дома есть, верно, нечего, так вот он и шатается! Да, ведь вам нужен реестрик всех этих тунеядцев? Как же, я, как знал, всех их списал на особую
бумажку, чтобы при первой подаче ревизии всех их вычеркнуть.
— Я ничего не брала у вас, — прошептала в ужасе Соня, — вы
дали мне десять рублей, вот возьмите их. — Соня вынула из кармана платок, отыскала узелок, развязала его, вынула десятирублевую
бумажку и протянула руку Лужину.
И хоть я и далеко стоял, но я все, все видел, и хоть от окна действительно трудно разглядеть
бумажку, — это вы правду говорите, — но я, по особому случаю, знал наверно, что это именно сторублевый билет, потому что, когда вы стали
давать Софье Семеновне десятирублевую
бумажку, — я видел сам, — вы тогда же взяли со стола сторублевый билет (это я видел, потому что я тогда близко стоял, и так как у меня тотчас явилась одна мысль, то потому я и не забыл, что у вас в руках билет).
Паратов. Ну, хорошо, спасибо! На! (
Дает ему рублевую
бумажку.)
Дама уехала, а он остался… и как только объявил свое звание, имя и фамилию, полицейский говорит: «Так вот у меня кстати для вас и
бумажка в портфеле есть для вручения».
Нашим-то вшивым мужикам не то что „полтиною по улице шибали“, а по меньшей мере двадцатипятирублевыми
бумажками дарили, меньше не
давали.
— В мой мозг войдет, так интересно на нее взглянуть, какова она есть… А впрочем, вздор, минутный вздор. Вот и кончено, — прибавил он, вкатив пулю и заколотив ее паклей. — Петр Ильич, милый, вздор, все вздор, и если бы ты знал, до какой степени вздор! Дай-ка мне теперь
бумажки кусочек.
Утром я отпустил обоих проводников. Тут случилось довольно забавное происшествие. Я
дал им каждому по 10 рублей: одному — 10 рублей
бумажкой, а другому — две пятирублевые. Тогда первый обиделся. Я думал, что он недоволен платой, и указал ему на товарища, который явно выказывал удовлетворение.
Оказалось совсем иное: удэгеец обиделся на то, что я
дал ему одну
бумажку, а товарищу две. Я забыл, что они не разбираются в деньгах. Желая доставить удовольствие второму, я
дал ему взамен десятирублевой
бумажки три трехрублевые и одну рублевую. Тогда обиделся тот, у которого были две пятирублевые
бумажки.
Чтобы помирить их, пришлось
дать тому и другому
бумажки одинакового достоинства. Надо было видеть, с каким довольным видом они отправились восвояси.
— Она говорит, — ответил мне Дерсу, — что ты
дал ей одну
бумажку, а из коробки взял десять.
Мужик взял
бумажку,
дал Капитону полтинник, вышел из комнаты и сел на телегу.
— Просто, не вино даже, можно сказать, а сироп. — Он вынул красненькую
бумажку. — Кажется, будет довольно? — он повел глазами по записке — на всякий случай,
дам еще 5 рублей.
Частный пробежал
бумажку, посмотрел на меня, с неудовольствием встретил прямой и неподвижный взгляд, который я на нем остановил, приготовляясь на первое его слово
дать сдачи, и сказал...
— Нет, вы мне вот что скажите! — ораторствовал третий. — Слышал я, что вознаграждение
дадут… положим!
Дадут мне теперича целый ворох
бумажек — недолго их напечатать! Что я с ними делать стану? Сесть на них да сидеть, что ли?
— Не один он такой-то… Другие в орде темным делом капитал приобрели, как Харитошка Булыгин. Известное дело, как там капиталы наживают. Недаром говорится: орда слепая. Какими деньгами рассчитываются в орде? Ордынец возьмет
бумажку, посмотрит и просит
дать другую, чтобы «тавро поятнее».
Он рассказывал мне, что когда-то фальшивые
бумажки давали ему по 300 рублей в день, но попался он после того уж, как бросил этот промысел и занялся честным трудом.
«Прилагаемая
бумажка вам объяснит все. Кстати скажу вам, что я не узнал вас: вы, такая всегда аккуратная, роняете такие важные бумаги. (Эту фразу бедный Лаврецкий готовил и лелеял в течение нескольких часов.) Я не могу больше вас видеть; полагаю, что и вы не должны желать свидания со мною. Назначаю вам пятнадцать тысяч франков в год; больше
дать не могу. Присылайте ваш адрес в деревенскую контору. Делайте, что хотите; живите, где хотите. Желаю вам счастья. Ответа не нужно».
— Много
дают, да только домой не носят… А мои три
бумажки сейчас.
Дорого бы
дали вот за эту
бумажку те самые, которые сейчас не подозревают даже о его существовании. «Какой Кишкин?..» Х-ха, вот вам и какой: добренький, старенький, бедненький…
Дадут три сторублевых
бумажки, а сами десять тысяч украдут.
Лихонин повторил ей свое распоряжение и
дал рублевую
бумажку. Но старуха не уходила, толклась на месте, сопела, жевала губами и недружелюбно глядела на девушку, сидевшую спиной к свету.
— Прекрасно знаю! Вот уж по кому каторга давно тоскует!.. Раз десять он мне попадался в руки и всегда, подлец, как-то увертывался. Скользкий, точно налим… Придется
дать ему барашка в
бумажке. Ну-с! И затем анатомический театр… Вы когда хотите ее похоронить?
Она показала мне три конфетки, которые он ей
дал. Это были леденцы в зеленых и красных
бумажках, прескверные и, вероятно, купленные в овощной лавочке. Нелли засмеялась, показывая мне их.
Он спросил, где мы живем, и записал, и
дал мне
бумажку, рубль серебром.
И только для того давят насмерть всех и все, чтобы сохранить серебро, золото, ничтожные
бумажки, всю эту жалкую дрянь, которая
дает им власть над людьми.
— Ну, Иван, тебе здесь делать нечего, а мы ждем гостей — уходи! Ниловна, дайте-ка ему
бумажку…
«…Нет, нынче не то, что было в прежнее время; в прежнее время народ как-то проще, любовнее был. Служил я, теперича, в земском суде заседателем, триста рублей
бумажками получал, семейством угнетен был, а не хуже людей жил. Прежде знали, что чиновнику тоже пить-есть надо, ну, и место
давали так, чтоб прокормиться было чем… А отчего? оттого, что простота во всем была, начальственное снисхождение было — вот что!
Так это все у него семейственно, даже в рассуждении кушанья, он если что посмачнее из съестного увидит, просит: «
Дайте, говорит, мне в газетную
бумажку, я с собой заверну».
— А вы попробуйте-ка к этому делу"понеже"приспособить — ан выйдет вот что:"Понеже за желтенькую
бумажку, рублем именуемую,
дают только полтинник — того ради и дабы не вводить обывателей понапрасну в заблуждение, Приказали:низшим местам и лицам предписать (и предписано), а к равным отнестись (и отнесено-с), дабы впредь, до особого распоряжения, оные желтенькие
бумажки рублями не именовать, но почитать яко сущие полтинники".
— Тут две тысячи и пятьдесят рублев, васе пиисхадитество, да вот еще
бумажка пять рублев, — отвечал он, отодвигая от себя деньги, а потом, обдернув рукава и еще как-то глупей улыбнувшись, прибавил: —
Дайте, васе пиисхадитество, мне эти пять-то рубликов-с.
Пришли священники и еще раз поздравили знаменитого именинника с тезоименитством, а семинарист-философ, выступив вперед, сказал приветственную речь, начав ее воззванием: «Достопочтенный болярин!..» Князь выслушал его очень серьезно и
дал ему трехрублевую
бумажку. Священнику, дьякону и становому приказано было подать чай, а прочий причет отправился во флигель, к управляющему, для принятия должного угощения.
У него еще ни уса, ни бороды нет, да и разуму, может, столько же, а ему
дали место пятого класса да тысячи три, может быть, жалованья: он им за это
бумажки три в неделю и подпишет, — да!
Желая им
дать почувствовать, кто я такой, я обратил внимание на серебряную штучку, которая лежала под стеклом, и, узнав, что это был porte-crayon, [вставка для карандаша (фр.).] который стоил восемнадцать рублей, попросил завернуть его в
бумажку и, заплатив деньги и узнав еще, что хорошие чубуки и табак можно найти рядом в табачном магазине, учтиво поклонясь обоим магазинщикам, вышел на улицу с картиной под мышкой.
Так как я не знал, кому принадлежит поданная бутылка шампанского (она была общая, как после мне объяснили), и я хотел угостить приятелей на свои деньги, которые я беспрестанно ощупывал в кармане, я достал потихоньку десятирублевую
бумажку и, подозвав к себе человека,
дал ему деньги и шепотом, но так, что все слышали, потому что молча смотрели на меня, сказал ему, чтоб он принес, пожалуйста, уже еще полбутылочку шампанского.
Вот с этою
бумажкой, с пятистрочною-то, я чуть не попался, в полку офицеры поколотили, да,
дай бог здоровья, выпустили.
Я же разносил взятки смотрителю ярмарки и еще каким-то нужным людям, получая от них «разрешительные
бумажки на всякое беззаконие», как именовал хозяин эти документы. За все это я получил право дожидаться хозяев у двери, на крыльце, когда они вечерами уходили в гости. Это случалось не часто, но они возвращались домой после полуночи, и несколько часов я сидел на площадке крыльца или на куче бревен, против него, глядя в окна квартиры моей
дамы, жадно слушая веселый говор и музыку.
Примирению же этому выставлялась та причина, что Варнава стал (по словам Ахиллы) человек жестоко несчастливый, потому что невдавнях женился на здешней барышне, которая гораздо всякой
дамы строже и судит все против брака, а Варнаву, говорят, нередко бьет, и он теперь уже совсем не такой: сам мне открылся, что если бы не опасался жены, то готов бы даже за бога в газете заступиться, и ругательски ругает госпожу Бизюкину, а особливо Термосесова, который чудесно было себя устроил и получал большое жалованье на негласной службе для надзора за честными людьми, но враг его смутил жадностью; стал фальшивые
бумажки перепущать и теперь в острог сел».
Грушина хихикала. Ее веселила таинственность этого венчания и подстрекала жажда устроить какое-нибудь позорище, да так, чтобы самой не быть замешанною. Она под рукою шепнула вчера вечером некоторым из своих друзей о часе и месте венчания. Сегодня рано утром она зазвала к себе младшего слесаренка,
дала ему пятачок и подговорила к вечеру ждать за городом проезда новобрачных и накидать в их повозку сору да
бумажек. Слесаренок радостно согласился и
дал клятвенное обещание не выдавать. Грушина напомнила ему...
— Вот с этой
бумажкой вы пойдете в аптеку…
давайте через два часа по чайной ложке. Это вызовет у малютки отхаркивание… Продолжайте согревающий компресс… Кроме того, хотя бы вашей дочери и сделалось лучше, во всяком случае пригласите завтра доктора Афросимова. Это дельный врач и хороший человек. Я его сейчас же предупрежу. Затем прощайте, господа!
Дай Бог, чтобы наступающий год немного снисходительнее отнесся к вам, чем этот, а главное — не падайте никогда духом.
С души как бремя скатится, сомненье далеко, и верится, и плачется… Кстати,
дали мне у Мюра сегодня пятичервонную
бумажку, а она фальшивая. Такие подлецы! Посмотрите, пожалуйста. Ведь вы спец по червонцам…
На небольшом клочке веленевой
бумажки стояли следующие, карандашом начертанные слова:"Приходите сегодня вечером в семь часов ко мне на одну минуту, умоляю вас. Ирина". Литвинов сунул
бумажку в карман и, обернувшись, усмехнулся опять… кому? зачем? Татьяна спиной к нему стояла. Обед происходил за общим столом. Литвинов сидел между Капитолиной Марковной и Татьяной и, как-то странно оживившись, разговаривал, рассказывал анекдоты, наливал вина себе и
дамам.
Вот тихие удовольствия, которые встречают вас дома с первых же шагов и пользованию которыми никто в целом мире, конечно, не воспрепятствует. Но раз вы
дали им завладеть собой, тон всей последующей жизни вашей уж найден. И искать больше нечего."Дворникам-то, дворникам-то
дали ли на водку?" — С приездом, вашескородие! — "Благодарю! вот вам три марки!" — У нас, вашескородие, эти деньги не ходят!.. — Представьте себе!"Ну, так вот вам желтенькая
бумажка!" — Счастливо оставаться, вашескородие!
— Вы говорили, что галантерейный магазин может
дать процентов двадцать и более, смотря по тому, как поставить дело. Ну-с, мы готовы
дать вам под вексель на срок — до предъявления, не иначе, — наши деньги, а вы открываете магазин. Торговать вы будете под моим контролем, а прибыль мы делим пополам. Товар вы страхуете на моё имя, а кроме того, вы
даёте мне на него ещё одну
бумажку — пустая
бумажка! Но она необходима для формы. Нуте-ка, подумайте над этим и скажите: да или нет?