Неточные совпадения
— Вот и сегодня я — к ней, — продолжал
гость,
вздохнув. — А ее не оказалось. Ну, тогда я — к вам.
— Эх, —
вздохнул Тагильский и стал рассказывать о красотах Урала даже с некоторым жаром. Нечто поддразнивающее исчезло в его словах и в тоне, но Самгин настороженно ожидал, что оно снова явится.
Гость раздражал и утомлял обилием слов. Все, что он говорил, воспринималось хозяином как фальшивое и как предисловие к чему-то более важному. Вдруг встал вопрос...
«Вот кто расскажет мне о ней», — подумал Самгин, — а
гость, покачнув вперед жидкое тело свое, сказал
вздыхая...
Райский
вздохнул и вернулся домой. Он нашел там Викентьева с матерью, которая приехала из-за Волги к дню рождения Марфеньки, Полину Карповну, двух-трех
гостей из города и — Опенкина.
Татьяна Марковна, однако, разрешила ему приехать к ней на праздник Рождества, и там, смотря по обстоятельствам, пожалуй, и остаться. Он
вздохнул немного отраднее и обрадовался предложению Тушина
погостить до тех пор у него.
Заметив, что Викентьев несколько покраснел от этого предостережения, как будто обиделся тем, что в нем предполагают недостаток такта, и что и мать его закусила немного нижнюю губу и стала слегка бить такт ботинкой, Татьяна Марковна перешла в дружеский тон, потрепала «милого Николеньку» по плечу и прибавила, что сама знает, как напрасны эти слова, но что говорит их по привычке старой бабы — читать мораль. После того она тихо, про себя
вздохнула и уже ничего не говорила до отъезда
гостей.
Мы, один за одним, разошлись по своим комнатам, а
гость пошел к хозяевам, и мы еще долго слышали, как он там хныкал,
вздыхал и как раздавались около него смех и разговоры.
И как только мы очутились одни, окруженные деревьями и полями, — мы широко
вздохнули и опять светло взглянули на жизнь. Мы жили в деревне до поздней осени. Изредка приезжали
гости из Москвы, Кетчер
гостил с месяц, все друзья явились к 26 августа; потом опять тишина, тишина и лес, и поля — и никого, кроме нас.
— Что же, дело житейское, — наставительно ответил
гость и
вздохнул. — А кто осудит, тот и грех на себя примет, Анфуса Гавриловна.
— Что же, дело житейское, — проговорил старик и
вздохнул. — К тестю в
гости приехал, Галактион Михеич?
Он не противился и, отпустив ее,
вздохнул полною грудью. Он слышал, как она оправляет свои волосы. Его сердце билось сильно, но ровно и приятно; он чувствовал, как горячая кровь разносит по всем телу какую-то новую сосредоточенную силу. Когда через минуту она сказала ему обычным тоном: «Ну, теперь вернемся к
гостям», он с удивлением вслушивался в этот милый голос, в котором звучали совершенно новые ноты.
— Э-эх! — проговорил
гость, взъерошив волосы и
вздохнув, и стал смотреть в противоположный угол. — У вас деньги есть? — спросил он вдруг, обращаясь к князю.
Марья Дмитриевна опять до того смешалась, что даже выпрямилась и руки развела. Паншин пришел ей на помощь и вступил в разговор с Лаврецким. Марья Дмитриевна успокоилась, опустилась на спинку кресел и лишь изредка вставляла свое словечко; но при этом так жалостливо глядела на своего
гостя, так значительно
вздыхала и так уныло покачивала головой, что тот, наконец, не вытерпел и довольно резко спросил ее: здорова ли она?
Выжив мужиков, мать Енафа
вздохнула свободнее, особенно когда за
гостем незаметно ушли и дочери. Ей хотелось отвести душеньку с Пульхерией. Прежде всего мать Енафа накинулась на Аглаиду с особенным ожесточением.
Вот и Кержацкий конец. Много изб стояло еще заколоченными. Груздев прошел мимо двора брательников Гущиных, миновал избу Никитича и не без волнения подошел к избушке мастерицы Таисьи. Он постучал в оконце и помолитвовался: «Господи Исусе Христе, помилуй нас!» — «Аминь!» — ответил женский голос из избушки. Груздев больше всего боялся, что не застанет мастерицы дома, и теперь облегченно
вздохнул. Выглянув в окошко, Таисья узнала
гостя и бросилась навстречу.
Пришел постоянный
гость, любовник Соньки Руль, который приходил почти ежедневно и целыми часами сидел около своей возлюбленной, глядел на нее томными восточными глазами,
вздыхал, млел и делал ей сцены за то, что она живет в публичном доме, что грешит против субботы, что ест трефное мясо и что отбилась от семьи и великой еврейской церкви.
Садо и Хаджи-Мурат — оба молчали во все время, пока женщины, тихо двигаясь в своих красных бесподошвенных чувяках, устанавливали принесенное перед
гостями. Элдар же, устремив свои бараньи глаза на скрещенные ноги, был неподвижен, как статуя, во все то время, пока женщины были в сакле. Только когда женщины вышли и совершенно затихли за дверью их мягкие шаги, Элдар облегченно
вздохнул, а Хаджи-Мурат достал один из хозырей черкески, вынул из него пулю, затыкающую его, и из-под пули свернутую трубочкой записку.
За дверью что-то упало на пол и каталось, фыркая и
вздыхая. Надежда, краснея от сдержанного смеха, смотрела на
гостей. Предложение Володина казалось ей смешною дерзостью.
Села в угол беседки, подняла очки на лоб и, оглядев
гостя туманным взглядом слабых глаз,
вздохнула, размышляя о чём-то, а потом, раздельно и точно считая слова, начала говорить...
— Скучненько вы живёте всё-таки, — сказал
гость,
вздохнув. — Такая молодая…
В доме графини давно
вздыхали о княжне Анастасии, «терзавшейся в руках безверной матери»,
вздыхала «об этой мученице» сама хозяйка,
вздыхали ее
гости, и, наконец, кому-то из них пришла гениальная мысль вырвать княжну у матери и выдать ее замуж, нимало не медля.
Вы отгадаете, конечно,
Кто этот
гость нежданый был.
Немного, может быть, поспешно
Любовник смелый поступил;
Но впрочем, взявши в рассмотренье
Его минувшее терпенье
И рассудив, легко поймешь,
Зачем рискует молодежь.
Кивнув легонько головою,
Он к Дуне молча подошел
И на лицо ее навел
Взор, отуманенный тоскою;
Потом стал длинный ус крутить,
Вздохнул, и начал говорить...
Смагин вернулся от генерала как раз к обеду.
Гости, конечно, знали о его секретном поручении, и когда Тарас Ермилыч, встретив его, вернулся в столовую с веселым видом, все
вздохнули свободнее: тучу пронесло мороком. Хозяин сразу повеселел, глянул на всех соколом и шепнул Савелию...
Новый
гость души ее, образ Эрастов, столь живо ей представлялся, что она почти всякую минуту просыпалась, просыпалась и
вздыхала.
Эта мирная рыбная ловитва была нарушена неожиданным появлением брата Ираклия. Возвращаясь на свой остров вечером, когда все сети были выметаны, Половецкий заметил горевший у их балагана огонь. Не нужно было говорить, какой
гость пожаловал. Брат Павлин только угнетенно
вздохнул, предчувствуя неприятность. Действительно, это был брат Ираклий, сидевший около костра.
Сусанна Моисеевна пристально поглядела на
гостя, сделала кислое лицо и
вздохнула.
Когда же полковник окончил свой отчет, ксендз-пробощ Кунцевич
вздохнул как-то особенно легко, выразительно-крепко пожал руку
гостю и с многодовольной улыбкой сказал ему...
— Дико будет ей, непривычно, — глубоко
вздохнувши, промолвил Марко Данилыч. — Господский дом — совсем иное дело, чем наше житье. Из головы у меня этого не выйдет. Съедутся, например, к вашим братцам
гости, а она на таких людях не бывала. Тяжело будет и совестно станет мешаться, в ответах путаться. Какое уж тут веселье?
— Поскорей бы наша-то матушка приезжала… — подгорюнясь и печально
вздыхая, молвила Ираида. — Ну как вдруг да без ее бытности накатит незваный
гость… Что без нее я стану делать?..
Она
вздохнула и пошла распорядиться своим хозяйством и туалетом к встрече приезжего
гостя.
В два часа ночи из дома Зыбаева начали выходить
гости. После всех в дверях показался тульский помещик. Он
вздохнул на всю улицу и заскреб по тротуару своими тяжелыми калошами.
— Грубый, железный век! — произнесла Аделаида Горнгаузен с томным жеманством. — Любовники являются в собственном виде и еще под своим собственным именем! Фи! кастеляны о них докладывают! В былой, золотой век рыцарства, уж конечно, явился бы он в одежде странствующего монаха и несколько месяцев стал бы испытывать любовь милой ему особы. — Здесь она тяжело
вздохнула, хотела продолжать и вдруг остановилась, смутившись приходом
гостя, награжденного от природы необыкновенно привлекательною наружностью.
— Вот каковы ныне служители, дружище! —
вздыхая, сказал барон, садясь близ своего
гостя. — А сколько попечений об них! Пой, корми, одевай, заботься об их здоровье, благодетельствуй им, и, наконец, в награду тебе, хлопнут под нос дверью!