Неточные совпадения
Г-жа Простакова (усмехаясь радостно). Робенок, право, хоть и
жених. Пойти за ним, однако ж, чтоб он с резвости без умыслу чем-нибудь
гостя не прогневал.
Сначала полагали, что
жених с невестой сию минуту приедут, не приписывая никакого значения этому запозданию. Потом стали чаще и чаще поглядывать на дверь, поговаривая о том, что не случилось ли чего-нибудь. Потом это опоздание стало уже неловко, и родные и
гости старались делать вид, что они не думают о
женихе и заняты своим разговором.
У Марфеньки на глазах были слезы. Отчего все изменилось? Отчего Верочка перешла из старого дома? Где Тит Никоныч? Отчего бабушка не бранит ее, Марфеньку: не сказала даже ни слова за то, что, вместо недели, она пробыла в
гостях две? Не любит больше? Отчего Верочка не ходит по-прежнему одна по полям и роще? Отчего все такие скучные, не говорят друг с другом, не дразнят ее
женихом, как дразнили до отъезда? О чем молчат бабушка и Вера? Что сделалось со всем домом?
Гости часов в семь разъехались. Бабушка с матерью
жениха зарылись совсем в приданое и вели нескончаемый разговор в кабинете Татьяны Марковны.
Она звала его домой, говорила, что она воротилась, что «без него скучно», Малиновка опустела, все повесили нос, что Марфенька собирается ехать
гостить за Волгу, к матери своего
жениха, тотчас после дня своего рождения, который будет на следующей неделе, что бабушка останется одна и пропадет с тоски, если он не принесет этой жертвы… и бабушке, и ей…
— Веселимся, — продолжает сухенький старичок, — пьем вино новое, вино радости новой, великой; видишь, сколько
гостей? Вот и
жених и невеста, вот и премудрый архитриклин, вино новое пробует. Чего дивишься на меня? Я луковку подал, вот и я здесь. И многие здесь только по луковке подали, по одной только маленькой луковке… Что наши дела? И ты, тихий, и ты, кроткий мой мальчик, и ты сегодня луковку сумел подать алчущей. Начинай, милый, начинай, кроткий, дело свое!.. А видишь ли солнце наше, видишь ли ты его?
Осматривая собравшихся
гостей, Лопухов увидел, что в кавалерах нет недостатка: при каждой из девиц находился молодой человек, кандидат в
женихи или и вовсе
жених. Стало быть, Лопухова пригласили не в качестве кавалера; зачем же? Подумавши, он вспомнил, что приглашению предшествовало испытание его игры на фортепьяно. Стало быть, он позван для сокращения расходов, чтобы не брать тапера. «Хорошо, — подумал он: — извините, Марья Алексевна», и подошел к Павлу Константинычу.
Марья Алексевна хотела сделать большой вечер в день рождения Верочки, а Верочка упрашивала, чтобы не звали никаких
гостей; одной хотелось устроить выставку
жениха, другой выставка была тяжела. Поладили на том, чтоб сделать самый маленький вечер, пригласить лишь несколько человек близких знакомых. Позвали сослуживцев (конечно, постарше чинами и повыше должностями) Павла Константиныча, двух приятельниц Марьи Алексевны, трех девушек, которые были короче других с Верочкой.
Старики Бурмакины жили радушно, и
гости ездили к ним часто. У них были две дочери, обе на выданье; надо же было барышням развлеченье доставить. Правда, что между помещиками
женихов не оказывалось, кроме закоренелых холостяков, погрязших в гаремной жизни, но в уездном городе и по деревням расквартирован был кавалерийский полк, а между офицерами и
женихов присмотреть не в редкость бывало. Стало быть, без приемов обойтись никак нельзя.
Святая неделя проходит тихо. Наступило полное бездорожье, так что в светлое воскресенье семья вынуждена выехать из дома засветло и только с помощью всей барщины успевает попасть в приходскую церковь к заутрене. А с бездорожьем и
гости притихли; соседи заперлись по домам и отдыхают; даже
женихи приехали из города, рискуя на каждом шагу окунуться в зажоре.
Соседи ему не понравились, и он не понравился соседям. Думали: вот явится
жених, будет по зимам у соседей на вечеринках танцы танцевать, барышням комплименты говорить, а вместо того приехал молодой человек молчаливый, неловкий и даже застенчивый. Как есть рохля. Поначалу его, однако ж, заманивали, посылали приглашения; но он ездил в
гости редко, отказываясь под разными предлогами, так что скоро сделалось ясно, что зимнее пошехонское раздолье напрасно будет на него рассчитывать.
Они становятся впереди
гостей, а вслед за ними идут пары: сначала — родители
жениха и становятся по правую руку от
жениха, потом — родители невесты подходят к ним и становятся рядом с невестой, предварительно расцеловавшись с детьми и между собой.
Малыгинский дом волновался. Харитон Артемьич даже не был пьян и принял
гостей с озабоченною солидностью. Потом вышла сама Анфуса Гавриловна, тоже встревоженная и какая-то несчастная. Доктор понимал, как старушке тяжело было видеть в своем доме Прасковью Ивановну, и ему сделалось совестно. Последнее чувство еще усилилось, когда к
гостям вышла Агния, сделавшаяся еще некрасивее от волнения. Она так неловко поклонилась и все время старалась не смотреть на
жениха.
Галактиону Михеичу вдруг сделалось совестно, потому что он не мог ответить невесте так же искренне и просто. Собственно невеста ему и нравилась, ему хотелось иногда ее приласкать, сказать ласковое словечко, но все как-то не выходило, да и свадебные
гости мешали.
Жениху с невестой не приходилось оставаться с глазу на глаз.
— Сбежал от большого стола старичок-то,
женихов отец, — рассказывал он. — Бой у них вышел промежду
гостей, ну, оглянулись, а свекра-то и нет. Словно в воду канул…
Соединенными силами выгрузили они
жениха и втащили на крыльцо; когда же
гости вошли в лакейскую раздеваться, то вся девичья бросилась опрометью в коридор и буфет, чтоб видеть, как
жених с матерью станут проходить через залу в гостиную.
Мать, в свою очередь, пересказывала моему отцу речи Александры Ивановны, состоявшие в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она своими
гостями или забавляется, или ругает их в глаза; что она для своего покоя и удовольствия не входит ни в какие хозяйственные дела, ни в свои, ни в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе в дом не пускает, кроме попа с крестом, и то в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не дает ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла
жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
— Вот-вот-вот! Да и гость-то чтоб дорогой, желанный.
Жених.
Балалайкина, наконец, привезли, и мы могли приступить к обеду.
Жених и невеста, по обычаю, сели рядом, Глумов поместился подле невесты (он даже изумления не выказая, когда я ему сообщил о желании Фаинушки), я — подле
жениха. Против нас сел злополучный меняло, имея по бокам посаженых отцов. Прочие
гости разместились как попало, только Редедя отвел себе место на самом конце стола и почти не сидел, а стоял и, распростерши руки, командовал армией менял, прислуживавших за столом.
В гостиной между тем
гости были уж в сборе, но отсутствие
жениха, видимо, на всех производило тяжелое впечатление.
Второе посещение не поправило невыгодного впечатления, произведенного первым; но при третьем свидании присутствовала Софья Николавна, которая, как будто не зная, что
жених сидит у отца, вошла к нему в кабинет, неожиданно воротясь из
гостей ранее обыкновенного.
Обрученные
жених и невеста вышли опять к
гостям, в сопровождении присутствовавших при обручении.
Кудимыч, по приглашению
жениха, присоединился к поезду, а Кирша вмешался в толпу пеших
гостей и отправился также пировать у молодых.
Сей, мати, мучицу,
Пеки пироги;
К тебе будут
гости,
Ко мне
женихи;
Тебе будут кланяться,
Меня целовать.
Долго ждала красавица своего суженого; наконец вышла замуж за другого; на первую ночь свадьбы явился призрак первого
жениха и лег с новобрачными в постель; «она моя», говорил он — и слова его были ветер, гуляющий в пустом черепе; он прижал невесту к груди своей — где на месте сердца у него была кровавая рана; призвали попа со крестом и святой водою; и выгнали опоздавшего
гостя; и выходя он заплакал, но вместо слез песок посыпался из открытых глаз его.
Сей, мати, мучицу,
Пеки пироги.
Слава!
К тебе будут
гости,
Ко мне
женихи.
Слава!
К тебе будут в лаптях,
Ко мне в сапогах.
Слава!
Кому спели —
Тому добро.
Слава!
Кому вынется —
Тому сбудется.
Слава!
— Здравия желаем, господин
жених! — вскричал
гость. — Разве так долго спят? Какую вы, батенька, выкинули штуку! Славно, право, славно… я сегодня только узнал. Вставайте да давайте шампанское пить!
Были
гости, говорили и играли на фортепиано, пели; был судебный следователь, желанный
жених дочери.
Анисья, Марина, муж Марины, Акулина,
жених, извозчик, урядник, сваха, дружко, Матрена,
гости и народ.
Перемена декорации. Изба первого действия, полна народом, сидящим за столами, и стоящими. В переднем углу Акулина с
женихом. На столе иконы и хлеб. В числе
гостей Марина, муж ее и урядник. Бабы поют песни. Анисья разносит вино. Песни замолкают.
Накануне приезда
жениха, когда невеста, просидев до полночи с отцом и матерью, осыпанная их ласками, приняв с любовью их родительское благословение, воротилась в свою комнатку и легла спать, — сон в первый раз бежал от ее глаз: ее смущала мысль, что с завтрашнего дня переменится тихий образ ее жизни, что она будет объявленная невеста; что начнут приезжать
гости, расспрашивать и поздравлять; что без
гостей пойдут невеселые разговоры, а может быть, и чтение книг, не совсем для нее понятных, и что целый день надо будет все сидеть с
женихом, таким умным и начитанным, ученым, как его называли, и думать о том, чтоб не сказать какой-нибудь глупости и не прогневить маменьки…
В этот день уже с раннего утра знала лакейская, девичья и вся дворня, что приедут какие-то важные
гости, потому что барыня заказала повару такой стол, какой готовился для
гостей только первого разбора; когда же подкатила к крыльцу коляска Шатова, все в один голос сказали: «Это
жених приехал».
Марья Васильевна. Одно, как же быть?
жених гостей не любит. А ведь нельзя же родных не позвать. Хоть нынче к обеду я Семену Петровичу, Марье Петровне, всем послала…
Прибежали тут тетки со всех сторон, да кумы, да сестрицы — всем лестно на
жениха посмотреть, а может быть, и лакомого кусочка в
гостях отведать.
— Как отцу сказано, так и сделаем, — «уходом», — отвечала Фленушка. — Это уж моих рук дело, слушайся только меня да не мешай. Ты вот что делай: приедет
жених, не прячься, не бегай, говори с ним, как водится, да словечко как-нибудь и вверни, что я, мол, в скитах выросла, из детства, мол, желание возымела Богу послужить, черну рясу надеть… А потом просись у отца на лето к нам в обитель
гостить, не то матушку Манефу упроси, чтоб она оставила у вас меня. Это еще лучше будет.
— Да ведь я было затем и приехал, чтобы звать тебя стол ради
жениха урядить, — сказал Патап Максимыч. — На Аксиньины именины
гостить к нам с отцом собирается.
Немало
гостей съехалось, и все шло обычной чередой: пели девушки свадебные песни, величали
жениха с невестою, величали родителей, сваха плясала, дружка балагурил, молодежь веселилась, а рядом в особой комнате почетные
гости сидели, пуншевали, в трынку [Трынка — карточная игра, в старину была из «подкаретных» (кучера под каретами игрывали), но впоследствии очень полюбилась купечеству, особенно московскому.
«Вот, думает, сижу я здесь разряженная, разукрашенная напоказ
жениху постылому, сижу с отцом, с матерью, с
гостями почетными, за богатым угощеньем: вкруг меня
гости беседу ведут согласную, идут у них разговоры веселые…
Жених пополовел — в лице ни кровинки. Зарыдала Марья Гавриловна. Увели ее под руки. Гаврила Маркелыч совсем растерялся, захмелевший Масляников на сына накинулся, бить его вздумал.
Гости один по другому вон. Тем и кончился Машин сговор.
Рядом с этим лицом мелькали в ее воображении лица его товарищей,
гостей, старушек-утешительниц,
женихов и плаксивое, тупое от горя, лицо самой княгини, и тоска сжимала бедное сердце Маруси.
Уж вы, птицы, мои птицы,
Души красные девицы, —
Вам от матушки царицы
Дорогой убор-гостинец!
Вы во трубушку трубите,
Орла-птицу соманите,
Светильники зажигайте,
Гостя батюшку встречайте,
Небесного
женихаИ духовного супруга.
Княгиня выходила из себя и нюхала спирт. Она терялась в догадках, сердилась, стыдилась
гостей,
жениха…Она никогда не дерется, но дала горничной пощечину, когда та доложила ей, что княжны нет нигде.
Гости, не дождавшись шампанского и поздравлений, заулыбались, засплетничали и опять взялись за танцы.
«В горной теснине приютился духан… В нем бойко торгует старый Аршак… У Аршака дочь красавица Като… У Като черные очи и доброе сердце. Ей жаль бедного сазандара, попавшегося на дороге. Она приводит его в духан и дает ему есть. Сазандар благодарит Като и желает ей доброго
жениха. А
гости в духане смотрят на Като и говорят: „Это добрая девушка. Взять ее к себе в дом — значит получить благо, потому что доброе сердце жены — величайшее богатство в доме Грузии“…»
Он приехал на выборы, бывал у какой-то классной дамы в
гостях, влюбился и сейчас же, не спросившись у нее, старшей сестры, вернулся оттуда
женихом.
Кавалеры, приехавшие
гостить, тоже не внушали старику Хлебникову доверия, не исключая и графа Вельского, о котором говорили, что он
жених Надежды Корнильевны.
—
Жених ноне не будет! — грубо буркнул Фома и стал усаживать своих
гостей, из которых один пристально и жадно вперил свои взоры в бледную, томную Настю.
— Вот кто-то подъехал… Чу, уже и голос раздается в сенях. Должно быть, это они! — закричали девушки, и мать с дочерью, несмотря на то, что последней вменялось в преступление самой показываться
жениху, бросилась встречать долгожданных
гостей.
— Она еще не выходила, а мы уж давно собрались
жениха да
гостей встречать хоть издали, — сказала одна из девушек.
Случалось даже, что маленький
жених ревновал к двоюродному брату Густаву, приезжавшему иногда, хотя гораздо реже его,
гостить в Гельмете.
Баронесса Амалия писала к своей дочери, чтобы не беспокоились насчет ее здоровья, которое в наилучшем положении, что она радуется нечаянному приезду Адольфа, и наказывала дочери сколько можно ласковее принимать дорогого
гостя, чаще приглашать его в Гельмет и помнить, что он
жених ее.