Неточные совпадения
Трубят рога охотничьи,
Помещик возвращается
С охоты. Я к нему:
«Не выдай! Будь заступником!»
— В чем дело? — Кликнул старосту
И мигом порешил:
— Подпаска малолетнего
По младости, по глупости
Простить… а бабу дерзкую
Примерно
наказать! —
«Ай,
барин!» Я подпрыгнула:
«Освободил Федотушку!
Иди домой, Федот...
— А! вот что! — сказал папа. — Почем же он знает, что я хочу
наказывать этого охотника? Ты знаешь, я вообще не большой охотник до этих
господ, — продолжал он по-французски, — но этот особенно мне не нравится и должен быть…
— Чего это годить? Ты — слушай:
господь что
наказывал евреям? Истребляй врага до седьмого колена, вот что. Стало быть — всех, поголовно истреби. Истребляли. Народов, про которые библия сказывает, — нет на земле…
— Ну, ну,
господь все видит,
господь всех
накажет.
Не
наказывал Господь той стороны ни египетскими, ни простыми язвами. Никто из жителей не видал и не помнит никаких страшных небесных знамений, ни шаров огненных, ни внезапной темноты; не водится там ядовитых гадов; саранча не залетает туда; нет ни львов рыкающих, ни тигров ревущих, ни даже медведей и волков, потому что нет лесов. По полям и по деревне бродят только в обилии коровы жующие, овцы блеющие и куры кудахтающие.
— Ну, за что это
наказал меня
Господь сегодня? — прошептал Захар, вздохнув так, что у него приподнялись даже плечи.
— Батюшка, — заговорил он едва внятно, — за попом… послать… прикажите…
Господь… меня
наказал… ноги, руки, все перебито… сегодня… воскресенье… а я… а я… вот… ребят-то не распустил.
— А поделом, батюшка, поделом. У нас по пустякам не
наказывают; такого заведенья у нас нету — ни, ни. У нас
барин не такой; у нас
барин… такого
барина в целой губернии не сыщешь.
— А поделом, батюшка, поделом! У нас по пустякам не
наказывают… У нас
барин… такого
барина во всей губернии не сыщешь…
—
Наказал меня
господь дочкой, — жаловалась Анфуса Гавриловна зятю. — Полуштофова жена модница, а эта всех превзошла. Ох, плохо дело, Галактион!.. Не кончит она добром.
— Не убивайтесь, богоданная маменька, может, все дела помаленьку наладятся.
Господь терпел и нам
наказал терпеть. Испытания
господь посылает любя и любя наказует за нашу гордость. Кто погордится, а ему сейчас усмирение.
— Уж это што говорить: извелись на модах вконец!.. Матери-то в сарафанах еще ходят, а дочкам фигли-мигли подавай… Одно разоренье с ними. Тяжеленько с дочерями, Михей Зотыч, а с зятьями-то вдвое… Меня-таки прямо
наказал господь. Неудачлив я на зятьев.
— Да разве я для этого дом-то строил? — возмущался Харитон Артемьич. — Всякую пакость натащил в дом-то… Ох, горе душам нашим!.. За чьи только грехи
господь батюшка
наказывает… Осрамили меня зятья на старости лет.
— А
господь, небойсь, ничего не прощает, а? У могилы вот настиг,
наказывает, последние дни наши, а — ни покоя, ни радости нет и — не быть! И — помяни ты мое слово! — еще нищими подохнем, нищими!
— Помяни мое слово: горестно
накажет нас
господь за этого человека!
Накажет…
— Вот что, Ленька, голуба́ душа, ты закажи себе это: в дела взрослых не путайся! Взрослые — люди порченые; они богом испытаны, а ты еще нет, и — живи детским разумом. Жди, когда
господь твоего сердца коснется, дело твое тебе укажет, на тропу твою приведет, — понял? А кто в чем виноват — это дело не твое.
Господу судить и
наказывать. Ему, а — не нам!
— Эхма, — говорила она сыновьям и деду, — погубите вы мне человека и лошадь погубите! И как не стыдно вам, рожи бессовестные? Али мало своего? Ох, неумное племя, жадюги, —
накажет вас
господь!
По обыкновению милосердых
господ, она намерилась
наказать ту, которую жаловала прежде, выдав ее за конюха замуж.
— Кланяться
наказывала тебе, баушка, Феня-то, — врал Мыльников, хлопая одну рюмку за другой. — «Скажи, — говорит, — что скучаю, а промежду прочим весьма довольна, потому как Степан Романыч
барин добрый и всякое уважение от него вижу…»
— Вот я тебя! — кричал он, бросая сверху комья мерзлой глины. — Я тебя выучу, как родителя слушать… То-то
наказал Господь-батюшка дурой неотесанной!.. Хоть пополам разорвись…
— А вот за гордость тебя
господь и
наказал: красотою своей гордилась и женихов гоняла… Этот не жених, тот не жених, а красота-то и довела до конца. С никонианином спуталась… […с никонианином спуталась… — С именем московского патриарха Никона (1605–1681) связана реформа официальной церкви — исправление церковных книг по образцу греческих, изменение обрядов и т. д. Не признавшие этой реформы — раскольники — называли православных никонианами.] да еще с женатым… Нет, нет, уходи лучше, Аграфена!
Ну и
наказал же меня
господь за мои за эти за глупости!
«Я надеюсь, — между прочим сказала она, — что
Господь не
накажет так строго меня, грешную, за мою неумышленную вину.
С этим
господином в самое это время случилось смешное и неприятное происшествие, как будто в наказание за его охоту дразнить людей, которому я, по глупости моей, очень радовался и говорил: «Вот бог его
наказал за то, что он хочет увезти мою сестрицу».
Я так понимаю, что
господа теперь для нас все равно, что родители: что хорошо мы сделали, им долженствует похвалить нас, худо —
наказать; вот этого-то мы, пожалуй, с нашим
барином и не сумеем сделать, а промеж тем вы за всех нас отвечать богу будете, как пастырь — за овец своих: ежели какая овца отшатнется в сторону, ее плетью по боку надо хорошенько…
— Я докажу вам, милостивый государь, и сегодня же докажу, какой я француз, — кричал Коптин и вслед за тем подбежал к иконе, ударил себя в грудь и воскликнул: — Царица небесная!
Накажи вот этого
господина за то, что он меня нерусским называет! — говорил он, указывая на Вихрова, и потом, видимо, утомившись, утер себе лоб и убежал к себе в спальню, все, однако, с азартом повторяя. — Я нерусский, я француз!
Часа в два ночи они выехали. Ванька продолжал дрожать в повозке. Он все не мог понять, за что это
барина его
наказывали.
Помните дом этот серый двухэтажный, так вот и чудится, что в нем разные злодейства происходили; в стороне этот лесок так и ныне еще называется «палочник», потому что
барин резал в нем палки и крестьян своих ими
наказывал; озерко какое-то около усадьбы тинистое и нечистое; поля, прах их знает, какие-то ровные, луга больше все болотина, — так за сердце и щемит, а ночью так я и миновать его всегда стараюсь, привидений боюсь, покажутся, — ей-богу!..
—
Барин там-с из города, — начал он, —
господин Живин, как слух прошел, что вы пожалуете в деревню, раз пять к нам в Воздвиженское заезжал и все
наказывал: «Как ваш
барин, говорит, приедет, беспременно дайте мне знать сейчас!» — прикажете или нет послать?
Если даже и виноват
барин, так вы,
наказывая одного виноватого, двадцать невинных подвергаете опасности.
Только единственный сын Анны Павловны, Александр Федорыч, спал, как следует спать двадцатилетнему юноше, богатырским сном; а в доме все суетились и хлопотали. Люди ходили на цыпочках и говорили шепотом, чтобы не разбудить молодого
барина. Чуть кто-нибудь стукнет, громко заговорит, сейчас, как раздраженная львица, являлась Анна Павловна и
наказывала неосторожного строгим выговором, обидным прозвищем, а иногда, по мере гнева и сил своих, и толчком.
— Да как завел меня туда
господь, — продолжал он, — эх, благодать небесная, думаю! По сиротству моему произошло это дело, так как в нашей судьбе совсем нельзя без вспомоществования. И вот, верьте богу, сударь, себе в убыток,
наказал господь за грехи: за махальницу, да за хлопотницу, да за дьяконов чересседельник всего только двенадцать рублев приобрел. Николая Угодника подбородник, чистый серебряный, задаром пошел: симилёровый, говорят.
— История чисто кадетская, из которой, по-моему, Пилецкий вышел умно и благородно: все эти избалованные барчонки вызвали его в конференц-залу и предложили ему: или удалиться, или видеть, как они потребуют собственного своего удаления; тогда Пилецкий, вместо того, чтобы
наказать их, как бы это сделал другой, объявил им: «Ну,
господа, оставайтесь лучше вы в лицее, а я уйду, как непригодный вам», — и в ту же ночь выехал из лицея навсегда!
Еще с 1825 году, когда я работал по моему малярному мастерству в казармах гвардейского экипажа и донес тогдашнему санкт-петербургскому генерал-губернатору Милорадовичу […граф Милорадович Михаил Андреевич (1771—1825) — с. — петербургский генерал-губернатор, убитый декабристом П.Г.Каховским.] о бунте, замышляемом там между солдатами против ныне благополучно царствующего государя императора Николая Павловича, и когда
господин петербургский генерал-губернатор, не вняв моему доносу, приказал меня
наказать при полиции розгами, то злоба сих фармазонов продолжается и до днесь, и сотворили они, аки бы я скопец и распространитель сей веры.
— Да, нарвался такой, что, видно, бога не боялся, отца-мать не почитал;
наказал его
господь, — купил.
— Видал, как я сочинять могу? Вот чего наговорил — чего и не думал никогда! Вы, ребята, не давайте мне веры, это я больше от бессонницы, чем всурьез. Лежишь-лежишь, да и придумаешь чего-нибудь для забавы: «Во время оно жила-была ворона, летала с поля до горы, от межи до межи, дожила до своей поры,
господь ее
накажи: издохла ворона и засохла!» Какой тут смысел? Нету никакого смысла… Нуте-ка — поспим: скоро вставать пора…
— Погоди!
Господь тебя
накажет, он те скрючит, подлую!..
— Батюшка, Глеб Савиныч! — воскликнул дядя Аким, приподнимаясь с места. — Выслушай только, что я скажу тебе… Веришь ты в бога… Вот перед образом зарок дам, — примолвил он, быстро поворачиваясь к красному углу и принимаясь креститься, — вот
накажи меня
господь всякими болестями, разрази меня на месте, отсохни мои руки и ноги, коли в чем тебя ослушаюсь! Что велишь — сработаю, куда пошлешь — схожу; слова супротивного не услышишь! Будь отцом родным, заставь за себя вечно бога молить!..
— Да, из твоего дома, — продолжал между тем старик. — Жил я о сю пору счастливо, никакого лиха не чая, жил, ничего такого и в мыслях у меня не было;
наказал, видно,
господь за тяжкие грехи мои! И ничего худого не примечал я за ними. Бывало, твой парень Ваня придет ко мне либо Гришка — ничего за ними не видел. Верил им, словно детям своим. То-то вот наша-то стариковская слабость!
Наказал меня создатель, горько
наказал. Обманула меня… моя дочка, Глеб Савиныч!
— Нет, матушка, — отвечал обыкновенно дядя Аким глубоко огорченным тоном, —
господь терпит пока грехам — силы не отымает. Одним разве
наказал меня, грешного…
— Ах, ты, бессовестный, бессовестный! — воскликнула Дуня дрожащим от волнения голосом. — Как у тебя язык не отсохнет говорить такие речи!.. Кого ты морочишь, низкий ты этакой? Разве я не знаю! Мне Гришка все рассказал: ты, ты, низкая твоя душа, заверил его, я, вишь, отцу сказала… Да
накажи меня
господь после того,
накажи меня в младенце моем, коли сама теперь не поведаю отцу об делах твоих…
— Он погубитель, лютый злодей наш! Того и норовит, как загубить нас…
Наказал нас
господь! Прогневали, знать, творца, — повторяла она.
Уж я сама прошу:
накажи ты его ради
Господа Бога, в солдаты ли — один конец.
— Ты что бога-то гневишь? — говорила Анфиса. — Смотри, дойдет роптанье твое до
господа, и
накажет он тебя за жалобы твои на милость его к тебе…
Крутицкий. А ведь он все-таки,
господа, что ни говори, деловой человек.
Наказать его надо; но, я полагаю, через несколько времени можно его опять приласкать.
— Какое же такое слово, Гаврилушка? И что такое ты против
барина можешь, коли он тебя сию минуту и всячески
наказать, и даже в Сибирь сослать может?
Русский народ, этот сторукий исполин, скорее перенесет жестокость и надменность своего повелителя, чем слабость его; он желает быть
наказываем, но справедливо, он согласен служить — но хочет гордиться своим рабством, хочет поднимать голову, чтоб смотреть на своего
господина, и простит в нем скорее излишество пороков, чем недостаток добродетелей!
Если Борис Петрович хотел
наказать кого-нибудь из слуг, то Вадим намекал ему всегда, что есть наказания, которые жесточе, и что вина гораздо больше, нежели Палицын воображал; — а когда недосказанный совет его был исполнен, то хитрый советник старался возбудить неудовольствие дворни, взглядом, движеньями помогал им осуждать
господина; но никогда ничего не говорил такого, чтó бы могло быть пересказано ко вреду его — к неудовольствию рабов или помещика.
— А что нам делать, коли не наша воля? — возразил Кирила Петрович. — Иной бы рад был запереть жену в тереме, а ее с барабанным боем требуют на ассамблею; муж за плетку, а жена за наряды. — Ох, уж эти ассамблеи!
наказал нас ими
господь за прегрешения наши.
— Докладывал вашей милости, — отвечал мужик, потупляя голову, — как будет угодно… у меня подушных нет… взять неоткуда… извольте делать со мною что угодно: на то есть власть ваша… напишите
барину, пущай
наказать прикажет, а мне взять, как перед богом, неоткудова…