Неточные совпадения
А их глазищи желтые
Горят, как воску ярого
Четырнадцать
свечей!
И
свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов,
горя и зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила ей всё то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла.
Он не раздеваясь ходил своим ровным шагом взад и вперед по звучному паркету освещенной одною лампой столовой, по ковру темной гостиной, в которой свет отражался только на большом, недавно сделанном портрете его, висевшем над диваном, и чрез ее кабинет, где
горели две
свечи, освещая портреты ее родных и приятельниц и красивые, давно близко знакомые ему безделушки ее письменного стола. Чрез ее комнату он доходил до двери спальни и опять поворачивался.
— Ну, что ж ты расходилась так? Экая занозистая! Ей скажи только одно слово, а она уж в ответ десяток! Поди-ка принеси огоньку запечатать письмо. Да стой, ты схватишь сальную
свечу, сало дело топкое:
сгорит — да и нет, только убыток, а ты принеси-ка мне лучинку!
Все уже разошлись; одна
свеча горит в гостиной; maman сказала, что она сама разбудит меня; это она присела на кресло, на котором я сплю, своей чудесной нежной ручкой провела по моим волосам, и над ухом моим звучит милый знакомый голос...
В комнате
горели две
свечи; лампада теплилась перед образом; под ним стоял высокий столик, по обычаю католическому, со ступеньками для преклонения коленей во время молитвы.
— От копеечной
свечи, вы знаете, Москва
сгорела, — ответил Базаров.
Клим разделся, прошел на огонь в неприбранную комнату; там на столе
горели две
свечи, бурно кипел самовар, выплескивая воду из-под крышки и обливаясь ею, стояла немытая посуда, тарелки с расковырянными закусками, бутылки, лежала раскрытая книга.
Заходило солнце, главы Успенской церкви
горели, точно огромные
свечи, мутно-розовый дымок стоял в воздухе.
В комнате тускло
горит одна сальная свечка, и то это допускалось только в зимние и осенние вечера. В летние месяцы все старались ложиться и вставать без
свечей, при дневном свете.
Перед идолами
горели тоненькие, длинные
свечи.
Венера
горит ярко, как большая
свеча.
Для нее блестело золото иконостаса и
горели все
свечи на паникадиле и в подсвечниках, для нее были эти радостные напевы: «Пасха Господня, радуйтесь, людие».
На столике у окна
горели отекшие толстые
свечи.
Большие восковые
свечи горели тусклым красным пламенем; волны густого дыма от ладана застилали глаза; монотонное чтение раскольничьего кануна нагоняло тяжелую дремоту.
Внутри палатки
горел огонь, и от этого она походила на большой фонарь, в котором зажгли
свечу.
Все окна были открыты;
свечи горели; священники читали молитвы.
—
Вершины
гор покрылись позолотой,
И скоро царь
светил осветит землю.
В моей комнате стояла кровать без тюфяка, маленький столик, на нем кружка с водой, возле стул, в большом медном шандале
горела тонкая сальная
свеча. Сырость и холод проникали до костей; офицер велел затопить печь, потом все ушли. Солдат обещал принесть сена; пока, подложив шинель под голову, я лег на голую кровать и закурил трубку.
Когда совсем смерклось, мы отправились с Кетчером. Сильно билось сердце, когда я снова увидел знакомые, родные улицы, места, домы, которых я не видал около четырех лет… Кузнецкий мост, Тверской бульвар… вот и дом Огарева, ему нахлобучили какой-то огромный герб, он чужой уж; в нижнем этаже, где мы так юно жили, жил портной… вот Поварская — дух занимается: в мезонине, в угловом окне,
горит свечка, это ее комната, она пишет ко мне, она думает обо мне,
свеча так весело
горит, так мне
горит.
На столе перед диваном
горят две восковые
свечи; сзади дивана, по обеим сторонам продольного зеркала, зажжены два бра, в каждом по две
свечи; в зале на стене
горит лампа, заправленная постным маслом.
Тихо
светит по всему миру: то месяц показался из-за
горы. Будто дамасскою дорого́ю и белою, как снег, кисеею покрыл он гористый берег Днепра, и тень ушла еще далее в чащу сосен.
Звезды
горят и
светят над миром и все разом отдаются в Днепре.
Кругом
горели желтым пламенем траурные
свечи, воздух был спертый, насыщенный чем-то особенным, в комнате слышались тихие разговоры и вздохи.
— А вы не сердитесь на нашу деревенскую простоту, Харитина Харитоновна, потому как у нас все по душам… А я-то так кругом обязан Ильей Фирсычем, по гроб жизни. Да и так люди не чужие… Ежели, напримерно, вам насчет денежных средств, так с нашим удовольствием. Конешно, расписочку там на всякий случай выдадите, — это так, для порядку, а только несумлевайтесь. Весь перед вами, в там роде, как
свеча горю.
Из-за
горы, вниз по Ключевой, виднелась Шеинская курья, а за ней белою
свечой поднималась церковь в Суслоне.
А как воротилась в себя, —
свеча еле
горит, корыто простыло, стираное на пол брошено.
Над головой его ярко
горела лампада, на столе, среди комнаты, —
свеча, а в окно уже смотрело мутное зимнее утро.
На столе
горела, оплывая и отражаясь в пустоте зеркала, сальная
свеча, грязные тени ползали по полу, в углу перед образом теплилась лампада, ледяное окно серебрил лунный свет. Мать оглядывалась, точно искала чего-то на голых стенах, на потолке.
Изба была высокая и темная от сажи:
свечи в скиту зажигались только по праздникам, а по будням
горела березовая лучина, как было и теперь. Светец с лучиной стоял у стола. На полатях кто-то храпел. Войдя в избу, Аграфена повалилась в ноги матери Енафе и проговорила положенный начал...
Солнце ярко
светило, обливая смешавшийся кругом аналоя народ густыми золотыми пятнами. Зеленые хоругви качались, высоко поднятые иконы
горели на солнце своею позолотой, из кадила дьякона синеватою кудрявою струйкой поднимался быстро таявший в воздухе дымок, и слышно было, как, раскачиваясь в руке, позванивало оно медными колечками.
В отворенную дверь Розанов увидел еще бульшую комнату с диванами и большим письменным столом посредине. На этом столе
горели две
свечи и ярко освещали величественную фигуру колоссального седого орла.
— А ваши еще страннее и еще вреднее. Дуйте, дуйте ей, сударыня, в уши-то, что она несчастная, ну и в самом деле увидите несчастную. Москва ведь от грошовой
свечи сгорела. Вы вот сегодня все выболтали уж, так и беретесь снова за старую песню.
Выходит он под конец на поляну широкую, и посередь той поляны широкой стоит дом не дом, чертог не чертог, а дворец королевский или царский, весь в огне, в серебре и золоте и в каменьях самоцветных, весь
горит и
светит, а огня не видать; ровно солнушко красное, индо тяжело на него глазам смотреть.
В маленьком домике Клеопатры Петровны окна были выставлены и
горели большие местные
свечи. Войдя в зальцо, Вихров увидел, что на большом столе лежала Клеопатра Петровна; она была в белом кисейном платье и с цветами на голове. Сама с закрытыми глазами, бледная и сухая, как бы сделанная из кости. Вид этот показался ему ужасен. Пользуясь тем, что в зале никого не было, он подошел, взял ее за руку, которая едва послушалась его.
«Батюшка, — говорит попадья, — и свечки-то у покойника не
горит; позволено ли по требнику свечи-то ставить перед нечаянно умершим?» — «А для че, говорит, не позволено?» — «Ну, так, — говорит попадья, — я пойду поставлю перед ним…» — «Поди, поставь!» И только-что матушка-попадья вошла в горенку, где стоял гроб, так и заголосила, так что священник испужался даже, бежит к ней, видит, — она стоит, расставя руки…
— Ну, вот и
гора! — сказал, наконец, кучер и затем слез с козел, шаркнул спичку,
засветил ею в фонаре свечку и пошел вперед.
Шаги куда-то удалились, потом снова возвратились, и затем началось неторопливое отпирание дверей. Наконец, наши гости были впущены. Вихров увидел, что им отворила дверь некрасивая горничная; в маленьком зальце уже
горели две
свечи. Генерал вошел развязно, как человек, привыкший к этим местам.
Ветер развевал волосы у священников и у мужиков; но странное дело:
свечи все
горели, и ни одна из них не погасла: пламя у них вытягивалось, утончалось, но не гасло.
А то у тебя по вечерам
свеча на окошке часто
горела; так сколько раз я, Наташа, по вечерам к тебе ходил, хоть на свечку твою посмотреть, хоть тень твою в окне увидать, благословить тебя на ночь.
Умом он знал, что ему нужно идти домой, но по какому-то непонятному влечению он вернулся в столовую. Там уже многие дремали, сидя на стульях и подоконниках. Было невыносимо жарко, и, несмотря на открытые окна, лампы и
свечи горели не мигая. Утомленная, сбившаяся с ног прислуга и солдаты-буфетчики дремали стоя и ежеминутно зевали, не разжимая челюсти, одними ноздрями. Но повальное, тяжелое, общее пьянство не прекращалось.
Оплывшие
свечи горели желтыми длинными огнями и мигали.
Даже во сне вижу, как я, их всех накрою, как они, знаете, собрались, и
свечи горят-с…
Сальные
свечи в изобилии
горят во всех комнатах; однако ж в одной из них, предназначенной, по-видимому, для резиденции почетного гостя, на раскрытом ломберном столе
горят даже две стеариновые
свечи, которые Дмитрий Борисыч, из экономии, тушит, и потом, послышав на улице движение, вновь зажигает.
Церковь была довольно большая; но величина ее казалась решительно громадною от слабого освещения:
горели только лампадки да тонкие восковые
свечи перед местными иконами, которые, вследствие этого, как бы выступали из иконостаса, и тем поразительнее было впечатление, что они ничего не говорили об искусстве, а напоминали мощи.
Сотни свежих окровавленных тел людей, за 2 часа тому назад полных разнообразных, высоких и мелких надежд и желаний, с окоченелыми членами, лежали на росистой цветущей долине, отделяющей бастион от траншеи, и на ровном полу часовни Мертвых в Севастополе; сотни людей с проклятиями и молитвами на пересохших устах — ползали, ворочались и стонали, — одни между трупами на цветущей долине, другие на носилках, на койках и на окровавленном полу перевязочного пункта; а всё так же, как и в прежние дни, загорелась зарница над Сапун-горою, побледнели мерцающие звезды, потянул белый туман с шумящего темного моря, зажглась алая заря на востоке, разбежались багровые длинные тучки по светло-лазурному горизонту, и всё так же, как и в прежние дни, обещая радость, любовь и счастье всему ожившему миру, выплыло могучее, прекрасное
светило.
Лужи крови, видные на местах не занятых, горячечное дыхание нескольких сотен человек и испарение рабочих с носилками производили какой-то особенный тяжелый, густой, вонючий смрад, в котором пасмурно
горели 4
свечи на различных концах залы.
Перед диваном, на круглом столе, покрытом чистой скатертью, возвышался наполненный душистым шоколадом, окруженный чашками, графинами с сиропом, бисквитами и булками, даже цветами, — огромный фарфоровый кофейник; шесть тонких восковых
свечей горело в двух старинных серебряных шандалах; с одной стороны дивана вольтеровское кресло раскрывало свои мягкие объятия — и Санина посадили именно в это кресло.
На каждой колонне
горят в пятилапых подсвечниках белые толстые
свечи: их огонь дает всей зале теплый розово-желтоватый оттенок.
В комнате пахло ладаном и
горели три восковых
свечи.