Неточные совпадения
— Пожалейте, атаманы-молодцы, мое тело белое! — говорила Аленка ослабевшим от
ужаса голосом, — ведомо вам самим, что он меня силком от мужа увел!
— Кто это? Кто это? — проговорил он вдруг хриплым задыхающимся
голосом, весь в тревоге, с
ужасом указывая глазами на дверь, где стояла дочь, и усиливаясь приподняться.
Невозможно рассказать, какое действие произвела на меня эта простонародная песня про виселицу, распеваемая людьми, обреченными виселице. Их грозные лица, стройные
голоса, унылое выражение, которое придавали они словам и без того выразительным, — все потрясло меня каким-то пиитическим [Пиитический (устар.) — поэтический.]
ужасом.
— Просто — до
ужаса… А говорят про него, что это — один из крупных большевиков… Вроде полковника у них. Муж сейчас приедет, — его ждут, я звонила ему, — сказала она ровным, бесцветным
голосом, посмотрев на дверь в приемную мужа и, видимо, размышляя: закрыть дверь или не надо? Небольшого роста, но очень стройная, она казалась высокой, в красивом лице ее было что-то детски неопределенное, синеватые глаза смотрели вопросительно.
— Что?! — вдруг приподнявшись на локоть, с
ужасом в глазах и в
голосе, спросила Вера.
Ей, в дремоте отчаяния, снился взгляд бабушки, когда она узнала все, брошенный на нее, ее
голос — даже не было
голоса, а вместо его какие-то глухие звуки
ужаса и смерти…
— Но помилуйте, что вы делаете!! — говорил он, стараясь придать
ужас голосу.
И вдруг за дверью услышала шаги и
голос… бабушки! У ней будто отнялись руки и ноги. Она, бледная, не шевелясь, с
ужасом слушала легкий, но страшный стук в дверь.
Выступив внезапно на круче, мара стояла против слободки, наводя на всех
ужас, и кричала замогильным
голосом...
Это был бубновский
голос, и доктор в
ужасе спрятал голову под подушку, которая казалась ему Бубновым, мягким, холодным, бесформенным. Вся комната была наполнена этим Бубновым, и он даже принужден был им дышать.
— Отчаянные они, эти коты! — произносит она тихо, с
ужасом в
голосе.
Вихров, к
ужасу своему, и сквозь сон еще сознал, что это был
голос г-жи Огаркиной, супруги станового.
— Тоже, —
ужас: всю ночь не спала! Подите сюда на балкон, — отсюда лучше вид! — прибавила она ласковым
голосом.
Мать наскоро перевязала рану. Вид крови наполнял ей грудь жалостью, и, когда пальцы ее ощущали влажную теплоту, дрожь
ужаса охватывала ее. Она молча и быстро повела раненого полем, держа его за руку. Освободив рот, он с усмешкой в
голосе говорил...
От этого, понятно, зáмок казался еще страшнее, и даже в ясные дни, когда, бывало, ободренные светом и громкими
голосами птиц, мы подходили к нему поближе, он нередко наводил на нас припадки панического
ужаса, — так страшно глядели черные впадины давно выбитых окон; в пустых залах ходил таинственный шорох: камешки и штукатурка, отрываясь, падали вниз, будя гулкое эхо, и мы бежали без оглядки, а за нами долго еще стояли стук, и топот, и гоготанье.
Опять задребезжал робкий, молящий
голос. Такой жалкий, что в нем, казалось, не было ничего человеческого. «Господи, что же это? — подумал Ромашов, который точно приклеился около трюмо, глядя прямо в свое побледневшее лицо и не видя его, чувствуя, как у него покатилось и болезненно затрепыхалось сердце. — Господи, какой
ужас!..»
Когда же вся толпа скрылась за оградой сада и гул
голосов затих, и босая Маланья, прислуживавшая им девка, с выпяченными глазами прибежала с известием, точно это было что-то радостное, что Петра Николаича убили и бросили в овраге, из-за первого чувства
ужаса стало выделяться другое: чувство радости освобождения от деспота с закрытыми черными очками глазами, которые 19 лет держали ее в рабстве.
Обезумевший от
ужаса Н.И. Пастухов бросился в город на ожидавшей его на берегу лошади и мигом вернулся оттуда в сопровождении полиции и нескольких врачей, которых он буквально хватал по дороге, не спрашивая об условиях, и только испуганным и дрожащим
голосом повторял...
У него пресекся
голос, и он ничего не мог вымолвить, а только смотрел, вытаращив глаза от
ужаса.
Звук
голоса и выражение
ужаса в лице великого трагика были таковы, что вся публика как бы слегка привстала со своих мест.
Ужас был в доме Морозова. Пламя охватило все службы. Дворня кричала, падая под ударами хищников. Сенные девушки бегали с воплем взад и вперед. Товарищи Хомяка грабили дом, выбегали на двор и бросали в одну кучу дорогую утварь, деньги и богатые одежды. На дворе, над грудой серебра и золота, заглушая
голосом шум, крики и треск огня, стоял Хомяк в красном кафтане.
Передонов повалился навзничь и завыл от
ужаса. Мрак обнял его, щекотал и смеялся воркочущими
голосами.
Он не понимал, чему надо верить: смыслу ли ее слов, или выдающему ложь звуку ее
голоса, — и это, как все для него непонятной, наводило на него
ужас. Варвара возражала...
Слух наполнялся дико ревущими
голосами, шумом ливня, раскатами грома, который долго еще после того, как потухала молния, рокотал в отдаленных лощинах; слышалось завывание ветра, свиставшего в кустах и оврагах, и тысячи других неопределенных звуков, в которых суеверие находит всегда такую обильную пищу для того душевного волнения и
ужаса, которых так боится, но которые, однако ж, любит.
— Что ты? Что!.. — испуганно шептал дядя, хватая его руками. Илья отталкивал его и со слезами в
голосе, с тоской и
ужасом говорил...
Такого чтения после П. А. Никитина я не слыхал никогда, и, слушая ее тогда и после, я будто вижу перед собой П.А. Никитина, слышу его
голос, тон, переливы, и вижу перед собой меняющее выражение лицо и глаза Ермоловой, Ермоловой того дня, того незабвенного вечера, когда вскоре после бенефиса прочла она «Песню о рубашке» Томаса Гуда, затем некрасовское «Внимая
ужасам войны».
— Нисколько!.. Нисколько!.. Вы должны извиняться передо мною совершенно в другом!.. — воскликнула княгиня, и
голос ее в этом случае до того был искренен и правдив, что князь невольно подумал: «Неужели же она невинна?» — и вместе с тем он представить себе без
ужаса не мог, что теперь делается с Еленой.
Были и еще минуты радостного покоя, тихой уверенности, что жизнь пройдет хорошо и никакие
ужасы не коснутся любимого сердца: это когда Саша и сестренка Линочка ссорились из-за переводных картинок или вопроса, большой дождь был или маленький, и бывают ли дожди больше этого. Слыша за перегородкой их взволнованные
голоса, мать тихо улыбалась и молилась как будто не вполне в соответствии с моментом: «Господи, сделай, чтобы всегда было так!»
А дальше все в мире, и день, и ночь, и шаги, и
голоса, и щи из кислой капусты стали для него сплошным
ужасом, повергли его в состояние дикого, ни с чем не сравнимого изумления.
И самая дрожь в
голосе казалась несколько умышленною; и не кричал он бестолково, а выводил тщательно каждую ноту в этом зверином вопле, полном несказанного
ужаса и скорби.
Как будто сразу из вагона выкачали весь воздух: так трудно стало дышать. Выросшее сердце распирало грудь, становилось поперек горла, металось безумно — кричало в
ужасе своим кроваво-полным
голосом. А глаза смотрели вниз на подрагивающий пол, а уши слушали, как все медленнее вертелись колеса — скользили — опять вертелись — и вдруг стали.
Зачем же точно неведомый
голос нашептывает мне их на ухо, зачем, когда я просыпаюсь ночью, передо мною в темноте проходят знакомые картины и образы, и зачем, когда является один бледный образ, лицо мое пылает, и руки сжимаются, и
ужас и ярость захватывают дыхание, как в тот день, когда я стоял лицом к лицу с своим смертельным врагом?
Испытываемый им
ужас, вероятно, придал его
голосу особенную силу, и он был немедленно услышан. Для спасения его тут же, в трех от него шагах, показалось «огненное светение». Это был огонь, который выставили на окне в нашей кухне, под стеною которой приютились исправник, его письмоводитель, рассыльный солдат и ямщик с тройкою лошадей, увязших в сугробе.
Вы не заметили-с, — продолжал он немного вздрагивавшим
голосом, к решительному
ужасу Вельчанинова, — я стоял слишком мелко в сравнении с вами-с, чтобы дать вам заметить.
— Бегите, бегите и вы! — шептали Вельчанинову десять
голосов чуть не в
ужасе оттого, что он не бежит.
Тут
голос его снова иссяк, и он склонил голову. Но когда поднял глаза, то немой
ужас оледенил его всего разом и волосы встали дыбом на голове его.
Философ хотел оттолкнуть ее руками, но, к удивлению, заметил, что руки его не могут приподняться, ноги не двигались; и он с
ужасом увидел, что даже
голос не звучал из уст его: слова без звука шевелились на губах.
Но когда я понял… Сперва я подумал, что эту фразу сказала Марья Васильевна, потому что как будто был
голос, и
голос этот как будто был ее. Потом я подумал на Алексея. Да, на Алексея, на убитого. Потом я понял, что это подумал я, — и это был
ужас. Взяв себя за волосы, уже стоя почему-то на середине комнаты, я сказал...
В цирке тишина. Тонкий женский
голос на галерке восклицает: «Ах, святые угодники!» Ропот
ужаса, восхищения, недоумения, восторга наполняет цирк.
Он рассказывал, и в его сдавленном
голосе, в дикой взлохмаченной бороде был безнадежный
ужас.
Она была от чего-то в
ужасе и кричала отчаянно: «Мамочка! мамочка!» Я обернул было к ней лицо, но не сказал ни слова и продолжал идти, но она бежала и дергала меня, и в
голосе ее прозвучал тот звук, который у очень испуганных детей означает отчаяние.
От сильного и неожиданного толчка Цирельман упал на спину и опять увидел над собой темное, спокойное небо с дрожащими звездами. Лошади летели нестройным галопом, высоко подбрасывая задами; а Файбиш стоял в санях и, наклонившись вперед, без остановки, со всего размаха стегал кнутом. Цирельман обезумел от
ужаса. Он вскочил на колени, судорожно оплел руками ноги Файбиша и вдруг, сам не узнавая своего
голоса, закричал пронзительно и отчаянно.
Голос деда поднялся до пронзительного визга, вселившего в грудь Лёньки
ужас.
Лёнька замирал от
ужаса, холода и какого-то тоскливого чувства вины, рождённого криком деда. Он уставил перед собою широко раскрытые глаза и, боясь моргнуть ими даже и тогда, когда капли воды, стекая с его вымоченной дождём головы, попадали в них, прислушивался к
голосу деда, тонувшему в море могучих звуков.
Он не понимает, чему его смерть послужит, и только с
ужасом смотрит выкатившимися глазами на кровь и ревет отчаянным, надрывающим душу
голосом.
И, услышав этот свой необыкновенный и страшный
голос, встретив перед глазами тьму, почувствовал смертельный
ужас и истому.
Теряясь в догадках и предчувствуя что-то недоброе, я побежал к дому. В передней прежде всего я увидел матушку. Она была бледна и с
ужасом глядела на дверь, из-за которой слышались мужские
голоса. Гости застали ее врасплох, в самый разгар мигрени.
Отчаяньем, воспоминаньем страшным,
Сознаньем беззаконья моего,
И
ужасом той мертвой пустоты,
Которую в моем дому встречаю —
И новостью сих бешеных веселий,
И благодатным ядом этой чаши,
И ласками (прости меня, Господь)
Погибшего, но милого созданья…
Тень матери не вызовет меня
Отселе, — поздно, слышу
голос твой,
Меня зовущий, — признаю усилья
Меня спасти… старик, иди же с миром;
Но проклят будь, кто за тобой пойдет!
Дьякон блаженно умолк, и в наступившей тишине короткое и прерывистое дыхание Лаврентия Петровича напоминало гневное сопение паровика, удерживаемого на запасном пути. И еще не рассеялась перед глазами дьякона вызванная им картина близкого счастья, когда в ухо его вошли непонятные и ужасные слова.
Ужас был в одном их звуке;
ужас был в грубом и злобном
голосе, одно за одним ронявшем бессмысленные, жесткие слова.
В
голосе Андрея Николаевича звучал
ужас, и весь он казался таким маленьким и придавленным. Спина согнулась, выставив острые лопатки, тонкие, худые пальцы, не знающие грубого труда, бессильно лежали на коленях. Точно все груды бумаг, переписанных на своем веку и им, и его отцом, легли на него и давили своей многопудовой тяжестью.