Неточные совпадения
Под берегом раскинуты
Шатры;
старухи, лошади
С порожними телегами
Да дети видны тут.
А дальше, где кончается
Отава подкошенная,
Народу тьма! Там белые
Рубахи баб, да пестрые
Рубахи мужиков,
Да
голоса, да звяканье
Проворных кос. «Бог на́ помочь!»
— Спасибо, молодцы!
— Здравствуйте, Алена Ивановна, — начал он как можно развязнее, но
голос не послушался его, прервался и задрожал, — я вам… вещь принес… да вот лучше пойдемте сюда… к свету… — И, бросив ее, он прямо, без приглашения, прошел в комнату.
Старуха побежала за ним; язык ее развязался...
Княжна молча встала с кресла и первая вышла из гостиной. Все отправились вслед за ней в столовую. Казачок в ливрее с шумом отодвинул от стола обложенное подушками, также заветное, кресло, в которое опустилась княжна; Катя, разливавшая чай, первой ей подала чашку с раскрашенным гербом.
Старуха положила себе меду в чашку (она находила, что пить чай с сахаром и грешно и дорого, хотя сама не тратила копейки ни на что) и вдруг спросила хриплым
голосом...
Голос был бабий, но нельзя было подумать, что стихи читает
старуха.
Над столом мелькали обезьяньи лапки старушки, безошибочно и ловко передвигая посуду, наливая чай, не умолкая шелестели ее картавые словечки, — их никто не слушал. Одетая в сукно мышиного цвета, она тем более напоминала обезьяну. По морщинам темненького лица быстро скользили легкие улыбочки. Клим нашел улыбочки хитрыми, а
старуху неестественной. Ее говорок тонул в грубоватом и глупом
голосе Дмитрия...
Андрей подъехал к ней, соскочил с лошади, обнял
старуху, потом хотел было ехать — и вдруг заплакал, пока она крестила и целовала его. В ее горячих словах послышался ему будто
голос матери, возник на минуту ее нежный образ.
Рассказ лился за рассказом. Няня повествовала с пылом, живописно, с увлечением, местами вдохновенно, потому что сама вполовину верила рассказам. Глаза
старухи искрились огнем; голова дрожала от волнения;
голос возвышался до непривычных нот.
Старуха с той стороны прильнула к оконцу и хриплым
голосом проговорила...
Нехлюдов сел,
старуха стала перед ним, подперла правой рукой щеку, подхватив левой рукой вострый локоть правой, и заговорила певучим
голосом...
Голос Марьи Степановны раздавался в моленной с теми особенными интонациями, как читают только раскольники: она читала немного в нос, растягивая слова и произносила «й» как «и». Оглянувшись назад, Привалов заметил в левом углу, сейчас за
старухами, знакомую высокую женскую фигуру в большом платке, с сложенными по-раскольничьи на груди руками. Это была Надежда Васильевна.
Это бывают разбиты старики,
старухи, а молодые девушки не бывают». — «бывают, часто бывают, — говорит чей-то незнакомый
голос, — а ты теперь будешь здорова, вот только я коснусь твоей руки, — видишь, ты уж и здорова, вставай же».
— Ах, родные мои! ах, благодетели! вспомнила-таки про
старуху, сударушка! — дребезжащим
голосом приветствовала она нас, протягивая руки, чтобы обнять матушку, — чай, на полпути в Заболотье… все-таки дешевле, чем на постоялом кормиться… Слышала, сударушка, слышала! Купила ты коко с соком… Ну, да и молодец же ты! Лёгко ли дело, сама-одна какое дело сварганила! Милости просим в горницы! Спасибо, сударка, что хоть ненароком да вспомнила.
В продолжение этого времени послышался стук брички. Ворота заскрипели; но бричка долго не въезжала на двор. Громкий
голос бранился со
старухою, содержавшею трактир. «Я взъеду, — услышал Иван Федорович, — но если хоть один клоп укусит меня в твоей хате, то прибью, ей-богу, прибью, старая колдунья! и за сено ничего не дам!»
Не помню, как я очутился в комнате матери у бабушки на коленях, пред нею стояли какие-то чужие люди, сухая, зеленая
старуха строго говорила, заглушая все
голоса...
— Здоровайся с баушкой… здоровайся хорошенько… — шептала Таисья своим ласковым
голосом и тихонько подталкивала девочку к неподвижно сидевшей
старухе.
Строгий тон Таисьи вдруг точно придавил строгую
старуху: она сразу размякла, как-то вся опустилась и тихо заплакала. Показав рукой за занавеску, она велела привести девочку и, обняв ее, проговорила упавшим
голосом...
— Бог тебя простит, Мосеюшко, бог благословит, — с строгою ласковостью в
голосе ответила
старуха, довольная покорностью этого третьего сына.
— Друг ты мой дорогой! что ты это сказал? — задыхаясь, спросил его в темном коридоре дрожащий
голос Абрамовны, и
старуха схватила его за руку. — Мне словно послышалось, как ты будто про Евгению Петровну вспомнил.
— Где
старуха? И она убежала! — воскликнул он испуганным и бешеным
голосом.
— Не гневи бога,
старуха, не гневи! — произнес он укоряющим
голосом. — Кубышку порядочную оставил он тебе.
Мне что девочка? и не нужна; так, для утехи… чтоб
голос чей-нибудь детский слышать… а впрочем, по правде, я ведь для
старухи это делаю; ей же веселее будет, чем с одним со мной.
— Эх, братец ты мой, да ты пойми, любезный, — говорит один
голос, — ведь она, старуха-то, всему нашему делу голова; ну, он к ней, стало быть, и преставился, становой-ет…"Коли вы, говорит, матушка Уалентина, захочете, так и делу этому конец будет, какой вам желательно".
Она оттеняла каждое лицо и отлично выдерживала его характер, пуская в ход свою мимику, унаследованную ею вместе с итальянскою кровью; не щадя ни своего нежного
голоса, ни своего прекрасного лица, она — когда нужно было представить либо выжившую из ума
старуху, либо глупого бургомистра, — корчила самые уморительные гримасы, ежила глаза, морщила нос, картавила, пищала…
— Лябьев? — выговорила хоть и слабым
голосом, но чисто
старуха.
А наш Фарлаф? Во рву остался,
Дохнуть не смея; про себя
Он, лежа, думал: жив ли я?
Куда соперник злой девался?
Вдруг слышит прямо над собой
Старухи голос гробовой:
«Встань, молодец: все тихо в поле;
Ты никого не встретишь боле;
Я привела тебе коня;
Вставай, послушайся меня».
— Как ни кружись, с кем ни дружись, а к бабе придешь, не минуешь, — сказала однажды Наталья, и какая-то
старуха простуженным
голосом крикнула ей...
Я помню, очень ясно помню только то, что ко мне быстро обернулось бледное лицо Олеси и что на этом прелестном, новом для меня лице в одно мгновение отразились, сменяя друг друга, недоумение, испуг, тревога и нежная сияющая улыбка любви…
Старуха что-то шамкала, топчась возле меня, но я не слышал ее приветствий.
Голос Олеси донесся до меня, как сладкая музыка...
— Пришлю, Лукаша, пришлю. Что ж, у Ямки всё и гуляли, стало? — сказала
старуха. — То-то я ночью вставала к скотине, слушала, ровно твой
голос песни играл.
Старуха, очевидно, часто рассказывала о горящем сердце Данко. Она говорила певуче, и
голос ее, скрипучий и глухой, ясно рисовал предо мной шум леса, среди которого умирали от ядовитого дыхания болота несчастные, загнанные люди…
Старуха вздохнула и замолчала. Ее скрипучий
голос звучал так, как будто это роптали все забытые века, воплотившись в ее груди тенями воспоминаний. Море тихо вторило началу одной из древних легенд, которые, может быть, создались на его берегах.
Время согнуло ее пополам, черные когда-то глаза были тусклы и слезились. Ее сухой
голос звучал странно, он хрустел, точно
старуха говорила костями.
— Чтой-то, милушка, уж этакой-то человек. Уж кому же после этого верить! — говорила
старуха. — Вон отец Крискент, его дело сторона, а он прямо говорит: «Господь вам, Татьяна Власьевна, послал Владимира Петровича, именно за вашу простоту…» И Матрена Ильинична с Агнеей Герасимовной то же самое в
голос говорят…
— Да разве я говорю, что жилку Вуколу отдать? — тоже с раздражением в
голосе заговорила
старуха, выпрямляясь. — Надо подумать, посоветоваться.
Но
старуха и не думала слушать пение Зотушки, зато слушала его Нюша — придет с какой-нибудь работой в Зотушкину горенку, сядет в темный уголок и не шевелится, пока Зотушка дребезжащим
голосом тянет свой заунывный стих, переливавшийся чисто монашескими мелодиями.
— А ты прямо на горло наступи
старухе, — учила Михалку Варвара Тихоновна. — Небось отдаст деньги, если прижать ей хвост-то. Чего смотреть ей в зубы-то. Все в
голос кричат, что Татьяна Власьевна спрятала деньги. Уж это верно, как в аптеке…
Сказав эти слова,
старуха поклонилась, юркнула в толпу нищих и — след простыл; боярыня закричала: «Ищите ее, приведите сюда!» Не тут-то было: сгинула да пропала, и все нищие сказали в один
голос, что не знают, кто она такова, откуда взялась и куда девалась.
— Вот что,
старуха, — произнес он твердым
голосом и, по-видимому, не обращая внимания на предшествовавшие слова жены, — нонче в Комареве ярмарка.
Выждав минуту, когда хозяйка подойдет к нему (видно было по всему, что дядя Аким никак не хотел сделать первого приступа), он тоскливо качнул головой и сказал
голосом, в котором проглядывало явное намерение разжалобить
старуху...
— Ну, тогда-то и дело будет, а не теперь же!
Старуха все расскажет… Экой ты, право, какой, братец ты мой! Говоришь: не замай, оставь; нет, надо было… Эх, шут ты этакой, и тут не сумел сделать!.. — промолвил Захар
голосом, который легко мог бы поддеть и не такого «мимолетного», взбалмошного парня, каким был Гришка.
Он явственно расслышал
голос жены и
старухи; но сколько ни напрягал слух, думая услышать крики, звавшие на помощь, ничего не мог разобрать. Ветер дул с Оки и относил слова двух женщин.
— В девятнадцать лет встретилась девушка, которую мне суждено было любить, — такая же бедная, как сам я, она была крупная и сильнее меня, жила с матерью, больной
старухой, и, как я, — работала где могла. Не очень красивая, но — добрая и умница. И хороший
голос — о! Пела она, как артистка, а это уже — богатство! И я тоже не худо пел.
— Ох, батюшки… — прозвучал в воздухе её испуганный
голос. Все притихли. Илья смотрел на
старуху и вспоминал Олимпиаду…
Или слышен
голос комической
старухи Бессоновой, знакомой Анны Николаевны...
Ее не приходится долго просить. Позевывая, осипшим от сна
голосом,
старуха, закрыв глаза, размеренно говорит...
Церковь была почти пуста. Священник нехотя исполнял службу. Дьячок козлиным
голосом вторил. С десяток
старух и нищих как-то по привычке молились. Никто не обращал внимания на рыдающего Колесова.
Д. Перевощиков, по своему немоложавому и бледному лицу и несколько сиплому
голосу, был очень хорош в роли
старухи, и это амплуа навсегда за ним осталось.
Нищенки-старухи у кладбищенских белых ворот относились к Елене Петровне враждебно и звали ее между собой: «генеральша-то!». Но когда показывалась она с детьми, то высыпали ей навстречу и пели льстивыми
голосами...
Он хотел написать матери, чтобы она во имя милосердного бога, в которого она верует, дала бы приют и согрела лаской несчастную, обесчещенную им женщину, одинокую, нищую и слабую, чтобы она забыла и простила все, все, все и жертвою хотя отчасти искупила страшный грех сына; но он вспомнил, как его мать, полная, грузная
старуха, в кружевном чепце, выходит утром из дома в сад, а за нею идет приживалка с болонкой, как мать кричит повелительным
голосом на садовника и на прислугу и как гордо, надменно ее лицо, — он вспомнил об этом и зачеркнул написанное слово.
Три дня после роковой ночи, в девять часов утра, Германн отправился в *** монастырь, где должны были отпевать тело усопшей графини. Не чувствуя раскаяния, он не мог однако совершенно заглушить
голос совести, твердившей ему: ты убийца
старухи! Имея мало истинной веры, он имел множество предрассудков. Он верил, что мертвая графиня могла иметь вредное влияние на его жизнь, — и решился явиться на ее похороны, чтобы испросить у ней прощения.
— Глядите, может быть
старуха дома? — проговорил за моим плечом каким-то упавшим
голосом Истомин.