Неточные совпадения
— Не то еще услышите,
Как до утра пробудете:
Отсюда версты три
Есть дьякон… тоже с
голосом…
Так вот они затеяли
По-своему здороваться
На утренней заре.
На башню как подымется
Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли
Жи-вешь, о-тец И-пат?»
Так стекла затрещат!
А тот ему, оттуда-то:
— Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко!
Жду вод-ку пить! — «И-ду!..»
«Иду»-то это в воздухе
Час целый откликается…
Такие жеребцы!..
Мне неоднократно случалось в сем триумфальном виде выходить к обывательским толпам, и когда я звучным и приятным
голосом восклицал:"Здорово, ребята!" — то, ручаюсь честью, не много нашлось бы таких, кои не согласились бы, по первому моему приветливому знаку, броситься в
воду и утопиться, лишь бы снискать благосклонное мое одобрение.
Не дупель, а бекас вырвался из-под собаки. Левин повел ружьем, но в то самое время как он целился, тот самый звук шлепанья по
воде усилился, приблизился, и к нему присоединился
голос Весловского, что-то странно громко кричавшего. Левин видел, что он берет ружьем сзади бекаса, но всё-таки выстрелил.
Но он повторил приказанье сердитым
голосом, показывая в залитый
водою кочкарник, где ничего не могло быть.
— Весловский, рядом, рядом идите! — замирающим
голосом проговорил он плескавшемуся сзади по
воде товарищу, направление ружья которого после нечаянного выстрела на Колпенском болоте невольно интересовало Левина.
После полудня она начала томиться жаждой. Мы отворили окна — но на дворе было жарче, чем в комнате; поставили льду около кровати — ничего не помогало. Я знал, что эта невыносимая жажда — признак приближения конца, и сказал это Печорину. «
Воды,
воды!..» — говорила она хриплым
голосом, приподнявшись с постели.
— Благодарю, — сказал Грэй, вздохнув, как развязанный. — Мне именно недоставало звуков вашего простого, умного
голоса. Это как холодная
вода. Пантен, сообщите людям, что сегодня мы поднимаем якорь и переходим в устья Лилианы, миль десять отсюда. Ее течение перебито сплошными мелями. Проникнуть в устье можно лишь с моря. Придите за картой. Лоцмана не брать. Пока все… Да, выгодный фрахт мне нужен как прошлогодний снег. Можете передать это маклеру. Я отправляюсь в город, где пробуду до вечера.
Голос: «Женщина в
воду бросилась!»
— Счастливые? ты младенец, Костя, — пробормотал Лютов, тряхнув головою, и стал разводить пальцем
воду по медному подносу. А Макаров говорил, понизив
голос и от возбуждения несколько заикаясь, — говорил торопливо...
У него даже
голос от огорчения стал другой, высокий, жалобно звенящий, а оплывшее лицо сузилось и выражало искреннейшее горе. По вискам, по лбу, из-под глаз струились капли
воды, как будто все его лицо вспотело слезами, светлые глаза его блестели сконфуженно и виновато. Он выжимал
воду с волос головы и бороды горстью, брызгал на песок, на подолы девиц и тоскливо выкрикивал...
В городском саду, по дорожке вокруг пруда, шагали медленно люди, над стеклянным кругом черной
воды лениво плыли негромкие
голоса.
У чана с
водою встал Захарий, протянул над ним руки в широких рукавах и заговорил не своим, обычным, а неестественно высоким, вздрагивающим
голосом...
«Пьяная?» — подумал Самгин, повернулся спиною к ней и стал наливать
воду из графина в стакан, а Дуняша заговорила приглушенным
голосом, торопливо и бессвязно...
Когда он обогнул угол зеленого одноэтажного дома, дом покачнулся, и из него на землю выпали люди. Самгин снова закрыл глаза. Как
вода из водосточной трубы, потекли
голоса...
Уже темнело, когда пришли Туробоев, Лютов и сели на террасе, продолжая беседу, видимо, начатую давно. Самгин лежал и слушал перебой двух
голосов. Было странно слышать, что Лютов говорит без выкриков и визгов, характерных для него, а Туробоев — без иронии. Позванивали чайные ложки о стекло, горячо шипела
вода, изливаясь из крана самовара, и это напомнило Климу детство, зимние вечера, когда, бывало, он засыпал пред чаем и его будил именно этот звон металла о стекло.
Раздалось несколько шлепков, похожих на удары палками по
воде, и тотчас сотни
голосов яростно и густо заревели; рев этот был еще незнаком Самгину, стихийно силен, он как бы исходил из открытых дверей церкви, со дворов, от стен домов, из-под земли.
На
воде пруда, рядом с белым пятном его тужурки, вдруг явилось темное пятно, и в ту же секунду бабий
голос обиженно спросил его...
Рев и бешеные раскаты валов не нежат слабого слуха: они всё твердят свою, от начала мира одну и ту же песнь мрачного и неразгаданного содержания; и все слышится в ней один и тот же стон, одни и те же жалобы будто обреченного на муку чудовища, да чьи-то пронзительные, зловещие
голоса. Птицы не щебечут вокруг; только безмолвные чайки, как осужденные, уныло носятся у прибрежья и кружатся над
водой.
Полдень знойный; на небе ни облачка. Солнце стоит неподвижно над головой и жжет траву. Воздух перестал струиться и висит без движения. Ни дерево, ни
вода не шелохнутся; над деревней и полем лежит невозмутимая тишина — все как будто вымерло. Звонко и далеко раздается человеческий
голос в пустоте. В двадцати саженях слышно, как пролетит и прожужжит жук, да в густой траве кто-то все храпит, как будто кто-нибудь завалился туда и спит сладким сном.
На Марфеньку и на Викентьева точно живой
водой брызнули. Она схватила ноты, книгу, а он шляпу, и только было бросились к дверям, как вдруг снаружи, со стороны проезжей дороги, раздался и разнесся по всему дому чей-то дребезжащий
голос.
Все кажется, что среди тишины зреет в природе дума, огненные глаза сверкают сверху так выразительно и умно, внезапный, тихий всплеск
воды как будто промолвился ответом на чей-то вопрос; все кажется, что среди тишины и живой, теплой мглы раздастся какой-нибудь таинственный и торжественный
голос.
Получив желаемое, я ушел к себе, и только сел за стол писать, как вдруг слышу
голос отца Аввакума, который, чистейшим русским языком, кричит: «Нет ли здесь
воды, нет ли здесь
воды?» Сначала я не обратил внимания на этот крик, но, вспомнив, что, кроме меня и натуралиста, в городе русских никого не было, я стал вслушиваться внимательнее.
— По рюмке
воды, — угрюмо отвечало несколько
голосов.
«Ваше высокоблагородие! — прервал
голос мое раздумье: передо мной матрос. — Катер отваливает сейчас; меня послали за вами». На рейде было совсем не так тихо и спокойно, как в городе. Катер мчался стрелой под парусами. Из-под него фонтанами вырывалась золотая пена и далеко озаряла
воду. Через полчаса мы были дома.
Оляпка была настороже, часто поворачивалась, кричала и в такт
голоса покачивала своим хвостиком, но затем вдруг бросилась в
воду и нырнула.
Казалось, опасность прошла, как вдруг татарин жалобным
голосом закричал: «Тече, тече!» — и действительно,
вода с силой вливалась в заткнутую дыру.
Я продолжал сидеть в теплой ванне. Кругом, как и всегда в мыльной, шлепанье по голому мокрому телу, шипенье
воды, рвущейся из кранов в шайки, плеск окачивающихся, дождевой шумок душей — и не слышно человеческих
голосов.
И вот в жаркий июльский день мы подняли против дома Малюшина, близ Самотеки, железную решетку спускного колодца, опустили туда лестницу. Никто не обратил внимания на нашу операцию — сделано было все очень скоро: подняли решетку, опустили лестницу. Из отверстия валил зловонный пар. Федя-водопроводчик полез первый; отверстие, сырое и грязное, было узко, лестница стояла отвесно, спина шаркала о стену. Послышалось хлюпанье
воды и
голос, как из склепа...
— Больно занятный! — вмешались другие
голоса. — На словах-то, как гусь на
воде… А блаженненьким он прикидывается, старый хрен!
Я еще в начале ссоры, испугавшись, вскочил на печь и оттуда в жутком изумлении смотрел, как бабушка смывает
водою из медного рукомойника кровь с разбитого лица дяди Якова; он плакал и топал ногами, а она говорила тяжелым
голосом...
Все лицо бедной женщины было залито слезами. Она быстро отерла их и пошла кверху, где, точно падение
воды за стеной, слышались гулкие шаги и смешанные
голоса опередившей ее компании.
И опять ему вспомнилось детство, тихий плеск реки, первое знакомство с Эвелиной и ее горькие слезы при слове «слепой»… Инстинктивно почувствовал он, что теперь опять причиняет ей такую же рану, и остановился. Несколько секунд стояла тишина, только
вода тихо и ласково звенела в шлюзах. Эвелины совсем не было слышно, как будто она исчезла. По ее лицу действительно пробежала судорога, но девушка овладела собой, и, когда она заговорила,
голос ее звучал беспечно и шутливо.
Он вообще держал себя как-то странно и во время ночной схватки даже
голосу не подал, точно
воды в рот набрал.
Для видимости Таисья прикрикивала и на Оленку, грозила ей лестовкой и опять уходила к топившейся печке, где вместе с
водой кипели и варились ее бабьи мысли. В это время под окном кто-то нерешительно постучал, и незнакомый женский
голос помолитвовался.
Тихая да работящая девка,
воды не замутит, а
голос, как у соловья.
Выйдут на берег покатый
К русской великой реке —
Свищет кулик вороватый,
Тысячи лап на песке;
Барку ведут бечевою,
Чу, бурлаков
голоса!
Ровная гладь за рекою —
Нивы, покосы, леса.
Легкой прохладою дует
С медленных, дремлющих
вод…
Дедушка землю целует,
Плачет — и тихо поет…
«Дедушка! что ты роняешь
Крупные слезы, как град?..»
— Вырастешь, Саша, узнаешь!
Ты не печалься — я рад…
Странное дело, — эти почти бессмысленные слова ребенка заставили как бы в самом Еспере Иваныче заговорить неведомый
голос: ему почему-то представился с особенной ясностью этот неширокий горизонт всей видимой местности, но в которой он однако погреб себя на всю жизнь; впереди не виделось никаких новых умственных или нравственных радостей, — ничего, кроме смерти, и разве уж за пределами ее откроется какой-нибудь мир и источник иных наслаждений; а Паша все продолжал приставать к нему с разными вопросами о видневшихся цветах из
воды, о спорхнувшей целой стае диких уток, о мелькавших вдали селах и деревнях.
Какая-то женщина принесла ведро
воды и стала, охая и причитая, обмывать лицо Рыбина. Ее тонкий, жалобный
голос путался в словах Михаила и мешал матери понимать их. Подошла толпа мужиков со становым впереди, кто-то громко кричал...
Матери показалось, что в
голосе девушки звучат знакомые чувства — тоска и страх. И слова Саши стали падать на сердце ей, точно крупные капли ледяной
воды.
Она перевела дыхание и, жадно глотая воздух, как рыба, вытащенная из
воды, наклонилась вперед и продолжала, понизив
голос...
Назанский опустил концы пальцев в теплую, вечернюю, чуть-чуть ропщущую
воду и заговорил медленно, слабым
голосом, поминутно откашливаясь...
Он не знал также, как все это окончилось. Он застал себя стоящим в углу, куда его оттеснили, оторвав от Николаева. Бек-Агамалов поил его
водой, но зубы у Ромашова судорожно стучали о края стакана, и он боялся, как бы не откусить кусок стекла. Китель на нем был разорван под мышками и на спине, а один погон, оторванный, болтался на тесемочке.
Голоса у Ромашова не было, и он кричал беззвучно, одними губами...
Она это стала слушать, и вечищами своими черными водит по сухим щекам, и, в
воду глядя, начала гулким тихим
голосом...
Из ворот по временам выходят с коромыслами на плечах и, переваливаясь с ноги на ногу, проворно идут за
водой краснощекие и совсем уже без талии, но с толстыми задами мещанские девки, между тем как матери их тонкими, звонкими
голосами перебраниваются с такими же звонкоголосыми соседками.
Вы смотрите и на полосатые громады кораблей, близко и далеко рассыпанных по бухте, и на черные небольшие точки шлюпок, движущихся по блестящей лазури, и на красивые светлые строения города, окрашенные розовыми лучами утреннего солнца, виднеющиеся на той стороне, и на пенящуюся белую линию бона и затопленных кораблей, от которых кой-где грустно торчат черные концы мачт, и на далекий неприятельский флот, маячащий на хрустальном горизонте моря, и на пенящиеся струи, в которых прыгают соляные пузырики, поднимаемые веслами; вы слушаете равномерные звуки ударов вёсел, звуки
голосов, по
воде долетающих до вас, и величественные звуки стрельбы, которая, как вам кажется, усиливается в Севастополе.
— Право, это странно, — заговорила вдруг Марья Николаевна. — Человек объявляет вам, и таким спокойным
голосом: «Я, мол, намерен жениться»; а никто вам не скажет спокойно: «Я намерен в
воду броситься». И между тем — какая разница? Странно, право.
Идите, мой друг, прямо в дверь и, пройдя пятнадцать шагов, остановитесь и скажите громким
голосом: «Петр, подай Марье Ивановне стакан
воды со льдом», — сказала она мне и снова слегка засмеялась своим неестественным смехом.
— Семен Яковлевич, — раздался чей-то
голос сзади у самых дверей, — видел я во сне птицу, галку, вылетела из
воды и полетела в огонь. Что сей сон значит?
— Что нам деется! Мы ноне — казенные. Ни в огне не горим, ни в
воде не тонем, — пошутили и они в тон мне. И, на секунду пригорюнившись, в один
голос прибавили...
— А ведь я, брат, чуть-чуть не заснул, — удивился он и тут же громким
голосом возопил: — зельтерской
воды… и умыться!