Неточные совпадения
Две пары дюжих волов всякий раз высовывали свои
головы из плетеного сарая на улицу и мычали, когда завидывали шедшую куму —
корову, или дядю — толстого быка.
Он не преминул рассказать, как летом, перед самою петровкою, когда он лег спать в хлеву, подмостивши под
голову солому, видел собственными глазами, что ведьма, с распущенною косою, в одной рубашке, начала доить
коров, а он не мог пошевельнуться, так был околдован; подоивши
коров, она пришла к нему и помазала его губы чем-то таким гадким, что он плевал после того целый день.
На меня рассказ произвел странное впечатление… Царь и вдруг —
корова… Вечером мы разговаривали об этом происшествии в детской и гадали о судьбе бедных подчасков и владельца
коровы. Предположение, что им всем отрубили
головы, казалось нам довольно правдоподобным. Хорошо ли это, не жестоко ли, справедливо ли — эти вопросы не приходили в
голову. Было что-то огромное, промчавшееся, как буря, и в середине этого царь, который «все может»… Что значит перед этим судьба двух подчасков? Хотя, конечно, жалко…
Вылетев навстречу человеку или собаке, даже лошади,
корове и всякому животному, — ибо слепой инстинкт не умеет различать, чье приближение опасно и чье безвредно, — болотный кулик бросается прямо на охотника, подлетает вплоть, трясется над его
головой, вытянув ноги вперед, как будто упираясь ими в воздух, беспрестанно садится и бежит прочь, все стараясь отвести в противоположную сторону от гнезда.
Телега сейчас же была готова. Павел, сам правя, полетел на ней в поле, так что к нему едва успели вскочить Кирьян и Сафоныч. Подъехали к месту поражения. Около куста распростерта была растерзанная
корова, а невдалеке от нее, в луже крови, лежал и медведь: он очень скромно повернул
голову набок и как бы не околел, а заснул только.
— А вор, батюшка, говорит: и знать не знаю, ведать не ведаю; это, говорит, он сам коровушку-то свел да на меня, мол, брешет-ну! Я ему говорю: Тимофей, мол, Саввич, бога, мол, ты не боишься, когда я коровушку свел? А становой-ет, ваше благородие, заместо того-то, чтобы меня, знашь, слушать, поглядел только на меня да
головой словно замотал."Нет, говорит, как посмотрю я на тебя, так точно, что ты корову-то украл!"Вот и сижу с этих пор в остроге. А на что бы я ее украл? Не видал я, что ли, коровы-то!
Поля удобрены ("вон на ту десятину гуано положили"), клевер в обоих полях вскочил густо; стадо большое, больше ста
голов (хороший хозяин не менее 1 1/3 штуки на десятину пашни держит);
коровы сытые, породистые; скотный двор содержится опрятно, каждая
корова имеет свой кондуитный список: чуть начала давать молока меньше — сейчас соберут совет и начинают добиваться, каким образом и отчего.
Курзал прибодряется и расцвечивается флагами и фонарями самых причудливых форм и сочетаний; лужайки около него украшаются вычурными цветниками, с изображением официальных гербов; армия лакеев стоит, притаив дыхание, готовая по первому знаку ринуться вперед; в кургаузе, около источников, появляются дородные вассерфрау 12; всякий частный дом превращается в Privat-Hotel, напоминающий невзрачную провинциальную русскую гостиницу (к счастию, лишенную клопов), с дерюгой вместо постельного белья и с какими-то нелепыми подушками, которые расползаются при первом прикосновении
головы; владельцы этих домов, зимой ютившиеся в конурах ради экономии в топливе, теперь переходят в еще более тесные конуры ради прибытка; соседние деревни, не покладывая рук, доят
коров, коз, ослиц и щупают кур; на всяком перекрестке стоят динстманы, пактрегеры 13 и прочий подневольный люд, пришедший с специальною целью за грош продать душу; и тут же рядом ржут лошади, ревут ослы и без оглядки бежит жид, сам еще не сознавая зачем, но чуя, что из каждого кармана пахнет талером или банковым билетом.
Коровы понурили
головы; лошади обмахивались хвостами, раздували ноздри и фыркали, встряхивая гривой.
Все
коровы кверху ногами идут, и даже видно, как наш общественный бык Афанасий, ярославской породы, ногами перебирает, а головой-то вниз идет.
«Как это удивительно, — подумал он про себя, — что я так долго шел рядом с этою
коровой и мне не пришло в
голову попроситься к ним сесть… Эта “„действительная жизнь” имеет в себе нечто весьма характерное…»
— Да чтò ж? Известно, батюшка, Дутловы люди сильные; во всей вотчине почитай первый мужик, — отвечала кормилица, поматывая
головой. — Летось другую связь из своего леса поставил, господ не трудили. Лошадей у них, окромя жеребят да подростков, троек шесть соберется, а скотины,
коров да овец как с поля гонят, да бабы выйдут на улицу загонять, так в воротах их-то сопрется, что беда; да и пчел-то колодок сотни две, не то больше живет. Мужик оченно сильный, и деньги должны быть.
— Эге! — мотает дед
головой. — Нет ни Захара, ни Максима, да и Мотря побрела в лес за
коровой…
Корова куда-то ушла, — пожалуй, медведи… задрали… Вот оно как, нет никого!
Ну, фараонова тощайшая
корова, которая, сожрав свою тучнейшую сестру, все так тоща, что сердце у нее стучит по
голым ребрам?..
От прежних цветников уцелели одни пионы и маки, которые поднимали из травы свои белые и ярко-красные
головы; по дорожкам, вытягиваясь, мешая друг другу, росли молодые клены и вязы, уже ощипанные
коровами.
Осиновая роща, которую я сам срубил, в чаянии, что осина идет ходко, представляла через пятнадцать лет
голое место, усеянное пеньками («стало быть,
коров по ём пасут», объяснили «умные» мужички, они же и арендаторы).
Здесь был Себех, чтимый в Фаюмэ под видом крокодила, и Тоот, бог луны, изображаемый как ибис, в городе Хмуну, и солнечный бог Гор, которому в Эдфу был посвящен копчик, и Баст из Бубаса, под видом кошки, Шу, бог воздуха — лев, Пта — апис, Гатор — богиня веселья —
корова, Анубис, бог бальзамирования, с
головою шакала, и Монту из Гормона, и коптский Мину, и богиня неба Нейт из Саиса, и, наконец, в виде овна, страшный бог, имя которого не произносилось и которого называли Хентиементу, что значит «Живущий на Западе».
Волков и лис добывают следующим образом: еще с осени, no-голу, не позже половины октября, на открытых местах, около большого леса, или в мелком лесу, в перелесках, вообще, где чаще видают лис и волков, кладут притравы, то есть бросают ободранную лошадь или
корову, для того, чтоб волки и лисы заблаговременно привыкли их кушать; впрочем, для этого пригодна всякая падаль или дохлая скотина.
Через четверть часа Маша шла с Кистером к Долгому лугу. Проходя мимо стада, она покормила хлебом свою любимую
корову, погладила ее по
голове и Кистера заставила приласкать ее. Маша была весела и болтала много. Кистер охотно вторил ей, хотя с нетерпением ждал объяснений… Танюша шла сзади в почтительном отдалении и лишь изредка лукаво взглядывала на барышню.
— Барин,
голова, подходит, — продолжал Петр. «Ах, говорит, душечка, папашечка; вон у этого мужичка маленький ребенок: у них нет молочка; вели ему сейчас дать от меня
корову, пожалуйста».
Слышится хлопанье бича… По отлогому берегу к водовою лениво плетется стадо, гонимое пастухом Ефимом. Пастух, дряхлый старик с одним глазом и покривившимся ртом, идет, понуря
голову, и глядит себе под ноги. Первыми подходят к воде овцы, за ними лошади, за лошадьми
коровы.
Мыслей к нему приходило много, и иногда очень живых и интересных, но не сплетались они в одну крепкую, длинную нить, а бродили в
голове, словно
коровы без пастуха.
— Быть того не может! — вскликнул удельный
голова. — В жизнь свою не поверю, чтоб
корова в избе жила и всякая скотина и птица.
Меж тем спавший в оленевской кибитке московский певец проснулся. Отворотил он бок кожаного фартука, глядит — место незнакомое, лошади отложены, людей ни души. Живого только и есть что жирная
корова, улегшаяся на солнцепеке, да высокий голландский петух, окруженный курами всех возможных пород. Склонив
голову набок, скитский горлопан стоял на одной ножке и гордо поглядывал то на одну, то на другую подругу жизни.
Он обратил внимание на отсутствие никому не нужного песочка, а не заметил
голых, умерших за холодную зиму деревьев и
коров, гулявших по саду.
У одного старика заболела жена; он пошел сам доить
корову.
Корова фыркнула, узнала, что не хозяйка, и не давала молока. Хозяйка велела мужу надеть свою шубейку и платок на
голову, —
корова дала молоко; но старик распахнулся,
корова понюхала и опять остановила молоко.
Со двора все слышно, как мужики путают
корову вожжами и потом бьют ее долбней по
голове.
И действительно, собаки повсеместно отнеслись к ним превосходно, но все-таки экспедиция их не обошлась без приключения: бурая
корова Дементия, которую тетя оскорбила, назвав ее «неживым чучелом», доказала, что она еще жива, и когда Гильдегарда, проходя мимо нее, остановилась, чтобы поощрить ее ласкою, тощая буренка немедленно подняла
голову, сдернула с англичанки ее соломенную шляпу и быстро удалилась с нею на середину самой глубокой и непроходимой лужи, где со вкусом и съела шляпу, к неописанному удовольствию тети Полли, которая над этим очень смеялась, а англичанка, потеряв шляпу, повязалась своим носовым платком и окончила обход в этом уборе.
Теленок скакал по закуте и выучился делать круги и повороты. Когда пришла зима, теленка выпустили с другою скотиною на лед к водопою. Все
коровы осторожно подошли к корыту, а теленок разбежался на лед, загнул хвост, приложил уши и стал кружиться. На первом же кругу нога его раскатилась, и он ударился
головою о корыто.
— Но она, однако, может быть еще и бодается? — осведомился Висленев, прячась за бабу от
коровы, которая опять подходила к ним, пережевывая во рту кусок шляпы и медленно помахивая
головой с тупыми круглыми глазами.
«В предыдущем номере нашей газеты, в отчете о священном короновании их императорских величеств, вкралась одна чрезвычайно досадная опечатка. Напечатано: „Митрополит возложил на
голову его императорского величества ворону“, — читай: „
корову“».
— Ты не кричи так, не кричи, как пьяная баба! Тебе колом в
голову не вдолбишь, все на своем будешь стоять! Я тебе десять тысяч раз говорила, чтоб ты в кухню не брала серебряных ложек… Ах, «я-а», «я-а»… Поменьше бы языком молола.
Корова рыжая!
— Нового, нового, мать моя? Дай, Господи, мне память! — сказала голодная старуха, вынув с трудом из стены заржавленный нож и подав его маркитантше, чтобы она отрезала ей хлеба. — Да, у скотника в Пебо отелилась
корова бычком о двух
головах.
Подачкина перевела дух, занявшийся от скорой ходьбы, сделала
головой полукруг, с остановками по градусам, и, увидев, что около них нет никого, отвечала, пережевывая гвоздику, будто
корова жвачку...