Неточные совпадения
У Голяшкина была странная манера во время разговора придвигаться к собеседнику все ближе и ближе, что сейчас как-то особенно волновало Галактиона. Ему просто хотелось
выгнать этого сладкого братца, и он
с большим трудом удерживался. Они стояли друг против друга и смотрели прямо в
глаза.
Это давеча всё у Ганечки было: я приехала к его мамаше
с визитом, в мое будущее семейство, а там его сестра крикнула мне в
глаза: «Неужели эту бесстыжую отсюда не
выгонят!» — а Ганечке, брату, в лицо плюнула.
«Хорошо, — сказала она, и
глаза ее потемнели, — я вижу, что я здесь лишняя! знаю, кто меня отсюда
гонит,
с родового моего гнезда.
— А мне усё равно… — грубо ответила Катря, не глядя на него. — Раньше усем угодила, а теперь
с глаз гоните…
Но имя доктора она успела поймать и отыскала
глазами Яшу Кормилицына, который сидел в шестом ряду; этот простец теперь растворялся в море блаженства, как соль растворяется в воде, потому что Луша, которая еще так недавно его
гнала, особенно после несчастного эпизода
с «маринованной глистой», теперь относилась к, нему
с особенным вниманием.
— Вон
с моих
глаз, анафема!
гони его, вот так, в шею его, кулаками-то в загорбок!
Нас охватил испуг. Какое-то тупое чувство безвыходности, почти доходившее до остолбенения. По-видимому, мы только собирались
с мыслями и даже не задавали себе вопроса: что ж дальше? Мы не
гнали из квартиры Очищенного, и когда он настаивал, чтоб его статью отправили в типографию, то безмолвно смотрели ему в
глаза. Наконец пришел из типографии метранпаж и стал понуждать нас, но, не получив удовлетворения, должен был уйти восвояси.
Он ненавидел Иудушку и в то же время боялся его. Он знал, что
глаза Иудушки источают чарующий яд, что голос его, словно змей, заползает в душу и парализует волю человека. Поэтому он решительно отказался от свиданий
с ним. Иногда кровопивец приезжал в Дубровино, чтобы поцеловать ручку у доброго друга маменьки (он
выгнал ее из дому, но почтительности не прекращал) — тогда Павел Владимирыч запирал антресоли на ключ и сидел взаперти все время, покуда Иудушка калякал
с маменькой.
Капитан
гнал его прочь, даже толкнул ногой, так что Сергей опрокинулся, но все-таки простил. И Сергей тотчас же забегал по палубе, разнося подносы
с посудой для чая, по-собачьи искательно заглядывая людям в
глаза.
Это был тот, что подходил к кустам, заглядывая на лежавшего лозищанина. Человек без языка увидел его первый, поднявшись
с земли от холода, от сырости, от тоски, которая
гнала его
с места. Он остановился перед Ним, как вкопанный, невольно перекрестился и быстро побежал по дорожке,
с лицом, бледным, как полотно,
с испуганными сумасшедшими
глазами… Может быть, ему было жалко, а может быть, также он боялся попасть в свидетели… Что он скажет, он, человек без языка, без паспорта, судьям этой проклятой стороны?..
Поле оставалось свободно за Марьей Степановной, и она,
с величайшей ревностью скупая ткацкие полотна, скатерти и салфетки для будущего приданого и заставляя семерых горничных слепить
глаза за кружевными коклюшками, а трех вышивать в пяльцах разные ненужности для Вавы, — в то же самое время
с невероятной упорностью
гнала и теснила ее, как личного врага.
Наконец пробило шесть часов, и подали тарантас Рудина. Он стал торопливо прощаться со всеми. На душе у него было очень скверно. Не ожидал он, что так выедет из этого дома: его как будто
выгоняли… «Как это все сделалось! и к чему было спешить? А впрочем, один конец», — вот что думал он, раскланиваясь на все стороны
с принужденной улыбкой. В последний раз взглянул он на Наталью, и сердце его шевельнулось:
глаза ее были устремлены на него
с печальным, прощальным упреком.
Чаи́
гони,
гони, поэт, варенье!»
Слеза из
глаз у самого —
жара
с ума сводила,
но я ему —
на самовар:
«Ну что ж,
садись, светило!»
Черт дернул дерзости мои
орать ему, —
сконфужен,
я сел на уголок скамьи,
боюсь — не вышло б хуже!
Долго ждала красавица своего суженого; наконец вышла замуж за другого; на первую ночь свадьбы явился призрак первого жениха и лег
с новобрачными в постель; «она моя», говорил он — и слова его были ветер, гуляющий в пустом черепе; он прижал невесту к груди своей — где на месте сердца у него была кровавая рана; призвали попа со крестом и святой водою; и
выгнали опоздавшего гостя; и выходя он заплакал, но вместо слез песок посыпался из открытых
глаз его.
Но оный миргородский суд,
с свойственным ему лицеприятием, тайное своей особы соглашение изъявил; без какового соглашения оная свинья никоим бы образом не могла быть допущенною к утащению бумаги: ибо миргородский поветовый суд в прислуге весьма снабжен, для сего довольно уже назвать одного солдата, во всякое время в приемной пребывающего, который хотя имеет один кривой
глаз и несколько поврежденную руку, но, чтобы
выгнать свинью и ударить ее дубиною, имеет весьма соразмерные способности.
Тут маменька, увидевши, что уже это не шутка, поскорее снарядили бабусю
с большим запасом всякой провизии и отправили ко мне, чтобы кормила меня, берегла, как
глаза, и везде по походах не отставала от меня. Так куда! командирство и слышать не захотели. Его благородие, господин капитан, приказал бабусю со всем добром из селения
выгнать; а о том и не подумал, что я даже исчах без привычной домашней пищи! Но это еще не то большое несчастье, о котором хочу рассказать.
Краснов. Не
гнать же мне сестру для него! Стало быть, и разговору нет. Я его еще и в
глаза не видал, какой он такой; а это по крайней мере родня. А впрочем, наши недолго засидятся. (Жене.) Садитесь, наливайте чай! Братец, сестрица, пожалуйте! По чашечке-с!
Между тем Василий Андреич и ногами и концами повода
гнал лошадь туда, где он почему-то предположил лес и сторожку. Снег слепил ему
глаза, а ветер, казалось, хотел остановить его, но он, нагнувшись вперед и беспрестанно запахивая шубу и подвертывая ее между собой и мешавшей ему сидеть холодной седелкой, не переставая
гнал лошадь. Лошадь хотя
с трудом, но покорно шла иноходью туда, куда он посылал ее.
— А правда, что вас из полка
выгнали за то, что вы на дуэль выйти струсили? — вдруг спросила она,
с дубу сорвав, и
глаза ее засверкали.
Так, вероятно, в далекие, глухие времена, когда были пророки, когда меньше было мыслей и слов и молод был сам грозный закон, за смерть платящий смертью, и звери дружили
с человеком, и молния протягивала ему руку — так в те далекие и странные времена становился доступен смертям преступивший: его жалила пчела, и бодал остророгий бык, и камень ждал часа падения своего, чтобы раздробить непокрытую голову; и болезнь терзала его на виду у людей, как шакал терзает падаль; и все стрелы, ломая свой полет, искали черного сердца и опущенных
глаз; и реки меняли свое течение, подмывая песок у ног его, и сам владыка-океан бросал на землю свои косматые валы и ревом своим
гнал его в пустыню.
— Шалишь, дедушка, знаешь и ты, только не сказываешь. А что про вашу барышню, так уж это, батюшка, извини, на наших
глазах было, как старая ваша барыня во гроб ее
гнала, подсылы делала да
с мужем ссорила и разводила, пошто вот вышла не за такого, за какого я хотела, а чем барин был худ? Из себя красивый, в речах складный, как быть служащий.
И недовольные, раздраженные офицеры торопливо расходятся после обеда по своим каютам, стараясь заснуть под скрип переборок, заняв возможно более удобное положение в койке, чтобы не стукнуться лбом в каютную стенку. А эти деревянные стенки продолжают скрипеть. Они точно визжат, точно плачут и стонут. В каюте
с задраенным (закрытым) наглухо иллюминатором, то погружающимся, то выходящим из пенистой воды, душно и жарко. Сон бежит от
глаз нервного человека и
гонит его наверх, на свежий воздух…
— Митя, расскажи, за что тебя со службы
выгнали, — сказала она,
с детскою ласкою заглядывая мне в
глаза.
Прошло всего пять дней
с отъезда Калерии, и они ему казались невыносимо длинными… Из них он двое суток был в отсутствии. Не спешные дела
выгнали его из дому, а тяжесть жизни
с глазу на
глаз с Серафимой.
— Ну, смотри, Фелицата, — так звали приживалку, принесшую весть о сватовстве Глеба Алексеевича Салтыкова за Дашутку-звереныша, — если ты соврала и такой несуразный поклеп взвела на моего Глебушку, не видать тебе моего дома как ушей своих, в три шеи велю
гнать тебя не только от ворот моих, но даже
с площади. А на
глаза мне и не думай после этого показываться, на конюшне запорю, хотя это у меня и не в обычае.
Картины прошлого одна за другой восставали в его уме, он
гнал их со всем усилием своей воли, а они настойчивее и настойчивее лезли ему в голову, и он, как бы изнемогший в борьбе
с этим невидимым врагом, закрыл
глаза и всецело отдался во власть тяжелых воспоминаний.
— Лишь бы носа не откусил! (Цыганка закрыла его рукавом своим.) Без носу страшно было бы показаться к ней. Сердце петухом поет во мне от одной мысли, что она меня испугается и велит
выгнать. (Немного помолчав.) Завтра во дворец?.. Я погублю ее сходством, я сниму
с нее голову… На такой вышине, столько счастия, и вдруг… Нет, я не допущу до этого… Вырву себе скорее
глаз, изуродую себя… Научи, Василий, как на себя не походить и не сделаться страшным уродом.
— Несите их вон
с глаз моих! — нервно кричала исступленная женщина,
выгоняя из комнаты встречающих ее нянек и, бросаясь после того на постель, рыдала страшно, как бесноватая, со стоном,
с каким-то страшным, пугающим весь дом визгом и судорогами в горле.