Неточные совпадения
Тогда же приехал к нам с Амура бывший генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев и, пробыв у нас дня два на фрегате,
уехал в Николаевск, куда должна была идти и шкуна «Восток» для доставления его со свитою в Аян на Охотском море. На этой шкуне я и отправился с фрегата, и с радостью, что возвращаюсь домой, и не без грусти, что должен расстаться с этим кругом отличных людей и товарищей.
Деньги нашли;
генерал у меня отобедал, потом тотчас
уехал и увез с собою приказчика.
— Марьи Александровны нет дома, — проговорила она, особенно вглядываясь в
генерала, —
уехали с барышней, с Александрой Михайловной, к бабушке.
— Нет, и никогда не возвращу! — произнесла Клеопатра Петровна с ударением. — А то, что он будет писать к генерал-губернатору — это решительный вздор! Он и тогда, как в Петербург я от него
уехала, писал тоже к генерал-губернатору; но Постен очень покойно свез меня в канцелярию генерал-губернатора; я рассказала там, что приехала в Петербург лечиться и что муж мой требует меня, потому что домогается отнять у меня вексель. Мне сейчас же выдали какой-то билет и написали что-то такое к предводителю.
На другой день после парадного обеда
генерал Блинов
уехал из Кукарского завода, а за ним потянулась длинным хвостом нахлынувшая с Лаптевым на Урал челядь. Так после веселого ужина или бала прислуга выметает разный сор из комнаты! Этот человеческий хлам выметал сам себя из зала недавнего пиршества.
— Да, мы хотим огорчить вас и…
уезжаем, — с деланным смехом ответила Нина Леонтьевна. — Не правда ли, это убьет вас наповал? Ха-ха… Бедняжки!.. Оставлю
генерала на ваше попечение, Прейн, а то, пожалуй, с горя он наделает бог знает что. Впрочем, виновата!
генерал высказывал здесь такие рыцарские чувства, которые не должны остаться без награды…
В кабинете Прейна собрались почти все действующие лица расстроенной пьесы, даже приплелся, неизвестно зачем, Яша Кормилицын.
Генерал был возмущен и сконфужен и тоже изъявил непременное желание сейчас же
уехать из Кукарского завода.
— Я
уезжаю! — объявила Нина Леонтьевна
генералу самым решительным тоном сейчас же после Охотничьего завтрака.
Луша засмеялась и замолчала. Лаптев заложил ногу за ногу, начал жаловаться на одолевавшую его скуку, на глупые дела, с которыми к нему пристает
генерал каждый день, и кончил уверением, что непременно
уехал бы завтра же в Петербург, если бы не сегодняшняя встреча.
M-me Углакова
уехала уже к сыну, чтобы быть при нем сиделкой; но, тем не менее, когда Егор Егорыч и Сверстов рассказали Углакову дело Тулузова, он объявил им, что сейчас же поедет к генерал-губернатору, причем уверял, что князь все сделает, чего требует справедливость.
— Племянник ваш, — продолжал Шубин, — грозится и митрополиту, и генерал-губернатору, и министру жалобы подать, а кончится тем, что она
уедет. Кому весело свою родную дочь губить! Попетушится и опустит хвост.
Несмотря на горькие слезы и постоянное сокрушение Арины Васильевны, Степан Михайлович, как только сыну минуло шестнадцать лет, определил его в военную службу, в которой он служил года три, и по протекции Михайла Максимовича Куролесова находился почти год бессменным ординарцем при Суворове; но Суворов
уехал из Оренбургского края, и какой-то немец-генерал (кажется, Трейблут) без всякой вины жестоко отколотил палками молодого человека, несмотря на его древнее дворянство.
В Казани находилось только полторы тысячи войска, но шесть тысяч жителей были наскоро вооружены. Брант и комендант Баннер приготовились к обороне. Генерал-майор Потемкин, начальник тайной комиссии, учрежденной по делу Пугачева, усердно им содействовал. Генерал-майор Ларионов не дождался Пугачева. Он с своими людьми переправился чрез Волгу и
уехал в Нижний-Новгород.
— Ничего, — говорит, — не знаю зачем, а только очень сожалели, что не застали, даже за головы хватались: «что мы, говорят, теперь
генералу скажем?» и с тем и
уехали. Обещали завтра рано заехать, а я, — говорит, — сюда и побежал, чтоб известить.
Славный Моро [Моро Жан Виктор (1761–1813) — французский полководец, сражался под началом Наполеона; после конфликта с ним
уехал в 1805 г. в Америку; восемь лет спустя вернулся в Европу и в мундире русского
генерала воевал против наполеоновской армии.], поспешая с берегов Миссисипи на помощь Европе, восставшей против своего победителя, не мог проехать мимо уженья трески, не посвятив ему нескольких часов, драгоценных для ожидавшего его вооруженного мира, — так страстно любил он эту охоту!
— Я завтра
уезжаю в Петербург, — объявил он
генералу.
Наталья Сергеевна бросила мужа-генерала и
уехала на Кавказ за солдатом.
Генерал поднялся, чтобы
уехать.
Граф Хвостиков, Бегушев, а также и Прокофий немедля же
уехали, так что
генерал не успел ничего от них хорошенько и узнать.
И, вероятно, от этого вечного страха, который угнетал ее, она не оставила Сашу в корпусе, когда
генерал умер от паралича сердца, немедленно взяла его; подумав же недолго, распродала часть имущества и мебели и
уехала на жительство в свой тихий губернский город Н., дорогой ей по воспоминаниям: первые три года замужества она провела здесь, в месте тогдашнего служения Погодина.
— Известно, сударь-с; уж это мы знаем-с. Я вот, когда еще у
генерала Столбнякова служил-с, так отпускали меня,
уезжали сами в Саратов… вотчина там у них…
В свою очередь обиженный
генерал поднялся с места и, не простившись с хозяином,
уехал домой.
А Смагин продолжал все ездить в генеральский дом и теперь бывал часто у одной генеральши, если
генерал куда-нибудь
уезжал. Даже случалось как-то так, что Смагин точно знал, когда
генерала нет дома. Впрочем, для проформы он всегда спрашивал в передней вытягивавшегося в струнку Мишку...
Выждав время, когда генеральша
уехала из дому куда-то в гости, а Мотька улизнула к Савелию, Мишка смело заявился прямо в кабинет к
генералу. Эта смелость удивила
генерала. Он сидел на диване в персидском халате и с трубкой в руках читал «Сын отечества». Мишка только покосился на длинный черешневый чубук, но возвращаться было уже поздно.
Сказавши это,
генерал тут же захлопнул дверцы, закрыл опять Чертокуцкого фартуком и
уехал вместе с господами офицерами.
Затем, — затем настал конец. А вы
Простите, если сказка надоела.
Я скоро сам
уехал из Москвы,
И мне писали: Лиза овдовела.
Поздней искал я милостей вдовы,
Но свидеться она не захотела.
Болтали — там… какой-то
генерал…
А может быть, кто говорил — соврал.
Что это за дивные распорядки ведет Ропшин: он сам
уехал в город, а старика Синтянина и его приятеля, этого господина Ворошилова, упросил тут распоряжаться дома, и они за это взялись;
генерал ходит козырем и указывает, что где поставить, что как приготовить для предстоящих похорон покойного; меж тем как жена его и падчерица одевают и убирают Ларису, для которой Ропшин обещал исходатайствовать у местного архиерея право на погребение.
Майор и генеральша решили не посылать депеши, чтобы не смущать Подозерова, а написали простое извещение Форовой, предоставляя ее усмотрению сказать или не сказать мужу Лары о ее возвращении, и затем
уехали. Филетер Иванович ночевал в кабинете у
генерала и рано утром отправился к Бодростиным для переговоров с Висленевым, а к вечеру возвратился с известием, что он ездил не по что и привез ничего.
Эту весть едва одолевал новый слух, что Карташов, или Ворошилов, оказавшийся контр-фискалом
генерала, к которому являлась в Петербурге Глафира, был немедленно отозван, и с ним
уехал и его землемер, в котором крестьяне признали слесаря Ермолаича, бывшего в положайниках у Сухого Мартына, когда добывали живой огонь.
Казимира
уехала из Петербурга в тот же день, что и было совершенно уместно, потому что Глафира Васильевна, сообщая
генералу о своем успехе в этой сделке, улыбаясь, передала ему клочки разорванного Казимирой векселя.
Прошу и того мне не причесть в вину, буде я по обстоятельству дела принужден буду, для спасения моей жизни и команду оставя,
уехать в Россию и упасть к священным стопам вашего императорского величества, препоручая мою команду одному из
генералов, по мне младшему, какой здесь налицо будет.
— Как! — воскликнул
генерал, когда мама сообщила ему о военной службе папы. — Значит, отец Люды тот самый Влассовский, который пал геройской смертью в последнюю войну! О, я его знал, хорошо знал!.. Это был душа-человек!.. Я счастлив, что познакомился с его женою и дочерью. Как жаль, что вы уже
уезжаете и что я не могу пригласить вас к себе! Но надеюсь, вы осенью привезете вашу дочь обратно в институт?
В немногих словах, дельно и едко высказала Марья Орестовна свою «претензию». Она не скрывала постоянного пренебрежительного отношения к Евлампию Григорьевичу. Не желает она дольше работать над его производством в
генералы со звездой. Она хочет жить для себя. Ее план —
уехать за границу, основаться сначала там, а позднее — где ей угодно в России, на средства, которых она, при всем своем уме, не позаботилась получить от мужа заблаговременно из гордости.
Развратитель, получив чин генерал-лейтенанта,
уехал, но поздно.
Другой раз, тоже в палате хроников, Трепов увидел солдата с хроническою экземою лица. Вид у больного был пугающий: красное, раздувшееся лицо с шелушащеюся, покрытою желтоватыми корками кожею.
Генерал пришел в негодование и гневно спросил главного врача, почему такой больной не изолирован. Главный врач почтительно объяснил, что эта болезнь незаразная.
Генерал замолчал, пошел дальше.
Уезжая, он поблагодарил главного врача за порядок в госпитале.
В султановском госпитале шли непрерывные праздники. То и дело приезжал корпусный командир, приезжали разные
генералы и штабные офицеры. Часто Султанов с Новицкою и Зинаидой Аркадьевной
уезжали на обеды к корпусному.
Генерал Ренненкампф, раненый как известно, в ногу в деле у деревни Фанцзяпуцзы и находящийся в бараках Красного Креста под Ляояном,
уезжает для окончательного излечения в госпиталь в Харбин.
Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что
генерал его, которого он до сих пор очень уважал, — дрянь, немец, что Денисов герой и эсаул герой, и Тихон герой, и что ему было бы стыдно
уехать от них в трудную минуту.
Генерал по доброте и простоте тоже был не хуже француза, но, кроме того, он был и человек могущественный и устроил всех четырех ребятишек Зинаиды Павловны, а зато и его дитя было прекрасно выкормлено, но незадолго перед тем временем, когда ребенка надо было отнимать от груди, генеральша
уехала в Ниццу к больному отцу, а
генерал сам наблюдал за порядком в детской, и результатом этого вышло, что бедная Зинаида Павловна опять пострадала, подпав своей ужасной судьбе, которая не хотела дозволить, чтобы ей хоть что-нибудь сошло без последствий.
—
Уехали, — отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к
генералу, у которого часто бывал Ермолов.
— Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем
уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, — сказала m-lle Bourienne. — Потому что, согласитесь, chère Marie попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге — было бы ужасно. M-lle Bourienne достала из ридикюля объявление (не на русской обыкновенной бумаге) французского
генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала его княжне.