Неточные совпадения
Вслед за ними посетил нас английский генерал-губернатор (governor of the strait — губернатор пролива, то есть гонконгский), он же и полномочный от Англии
в Китае. Зовут его сэр Бонэм (sir Bonham). Ему отданы были те же
почести, какими он встретил нашего
адмирала на берегу: играла музыка, палили из пушек.
Я забыл сказать, что большой залив, который мы только что покинули, описав его подробно, назвали,
в честь покойного
адмирала Лазарева, его именем.
Я — ничего себе: всматривался
в открывшиеся теперь совсем подробности нового берега, глядел не без удовольствия, как скачут через камни, точно бешеные белые лошади, буруны, кипя пеной; наблюдал, как начальство беспокоится, как появляется иногда и задумчиво поглядывает на рифы
адмирал, как все примолкли и
почти не говорят друг с другом.
Японская экспедиция была тут
почти вся
в сборе,
в лице главных ее представителей, кроме бывшего командира «Паллады» (теперь вице-адмирала и сенатора И. С. Унковского), и я
в этом, знакомом мне, кругу стал как будто опять плавателем и секретарем
адмирала.
Третий, пятый, десятый и так далее дни текли однообразно. Мы читали, гуляли, рассеянно слушали пальбу инсургентов и империалистов, обедали три раза
в день, переделали все свои дела, отправили
почту, и, между прочим,
адмирал отправил курьером
в Петербург лейтенанта Кроуна с донесениями, образчиками товаров и прочими результатами нашего путешествия до сих мест. Стало скучно. «Куда бы нибудь
в другое место пора! — твердили мы. — Всех здесь знаем, и все знают нас. Со всеми кланяемся и разговариваем».
Скоро наш
адмирал отправился домой, а мы под покровом дяди Рябинина, приехавшего сменить деда, остались
в зале, которая
почти вся наполнилась вновь наехавшими нашими будущими однокашниками с их провожатыми.
Все-таки мы воздадим
честь севастопольским героям; они только своей нечеловеческой храбростью спасли наше отечество: там, начиная с матроса Кошки до Корнилова [Корнилов Владимир Алексеевич (1806—1854) — вице-адмирал русского Черноморского флота, один из организаторов Севастопольской обороны; 5 октября 1854 года был смертельно ранен при отражении штурма Малахова кургана.], все были Леониды при Фермопилах [Леониды при Фермопилах — Леонид — спартанский царь;
в 480 году до н. э. защищал узкий проход Фермопилы с тремястами спартанцев, прикрывая от натиска персов отход греческих войск, пока все триста человек не пали смертью храбрых.], — ура великим севастопольцам!
Потому, когда я пожаловался на него, государь чрезвычайно разгневался; но тут на помощь к Фотию не замедлили явиться разные друзья мои: Аракчеев [Аракчеев Алексей Андреевич (1769—1834) — временщик, обладавший
в конце царствования Александра I
почти неограниченной властью.], Уваров [Уваров Сергей Семенович (1786—1855) — министр народного просвещения с 1833 года.], Шишков [Шишков Александр Семенович (1754—1841) —
адмирал, писатель, президент Российской академии, министр народного просвещения с 1824 по 1828 год.], вкупе с девой Анной, и стали всевозможными путями доводить до сведения государя, будто бы ходящие по городу толки о том, что нельзя же оставлять министром духовных дел человека, который проклят анафемой.
Когда он воротился
в Москву, моряк подал ему отчеты; другие проживаются
в путешествии, Михайло Степанович нашел во всем приращение, без всякого труда, без всяких пожертвований
почти; он чрезвычайно мало давал моряку. Даже теперь, воротившись из путешествия, он отделался золотыми нортоновскими часами, которые купил по случаю и о которых рассказывал моряку, чтоб поднять их цену, что они принадлежали
адмиралу Элфингстону.
Пока
в кают-компании и среди гардемаринов шли горячие толки и разнообразные предположения о том, куда пойдет из Гонконга «Коршун» и где начальник эскадры Тихого океана,
в состав которой назначался корвет, английский почтовый пароход, привезший китайскую
почту, привез и предписание
адмирала: идти
в Печелийский залив, где находился
адмирал с двумя судами эскадры.
— Что?! Как? Да ты
в своем ли уме?! —
почти крикнул
адмирал, отступая от Володи и взглядывая на него своими внезапно загоревшимися глазками, как на человека, действительно лишившегося рассудка. — Тебе выпало редкое счастье поплавать смолоду
в океанах, сделаться дельным и бравым офицером и повидать свет, а ты не рад… Дядя за него хлопотал, а он… Не ожидал я этого, Володя… Не ожидал… Что же ты хочешь сухопутным моряком быть, что ли?.. У маменьки под юбкой все сидеть? — презрительно кидал он.
Спустя час после того как отдали якорь, из консульства была привезена
почта. Всем были письма, и, судя по повеселевшим лицам получателей, письма не заключали
в себе неприятных известий… Но все, отрываясь от чтения, тревожно поглядывали на двери капитанской каюты: есть ли инструкции от
адмирала и какие?
По-ни-ма-ют! —
почти крикнул на Ашанина
адмирал, готовый, казалось, снова «заштормовать» при воспоминании о том, что адмиральский корвет лег
в дрейф двадцатью секундами позже «Коршуна».
Через несколько минут оба корвета
почти неподвижно покачивались
в очень близком расстоянии друг от друга.
В бинокль можно было разглядеть на полуюте «Витязя» кряжистую, сутуловатую фигуру
адмирала, расхаживающего взад и вперед быстрой походкой, точно зверь
в клетке.
Адмирал,
почти не сомневавшийся
в согласии на такое лестное предложение,
в первое мгновение был изумлен и, казалось, не находил слов. Но вдруг круглые глаза его блеснули металлическим блеском, скулы мясистого лица заходили, плечи заерзали и, весь закипая гневом, он крикнул...
Благодаря любезному разрешению
адмирала Бонара побывать внутри страны и видеть все, что хочет, Ашанин вскоре отправился
в Барию, один из больших городов Кохинхины, завоеванной французами.
Почти все анамитские города и селения стоят на реках, и потому сообщение очень удобное. Ежедневно
в 8 часов утра из Сайгона отправляются
в разные французские посты и города, где находятся гарнизоны, военные канонерские лодки, неглубоко сидящие
в воде, доставляют туда провизию,
почту и перевозят людей.
И
почти в этот самый момент на рейд входил корвет под адмиральским флагом на крюйс-брам-стеньге, а на грот-брам-стеньге были подняты позывные «Коршуна» и сигнал: «
Адмирал изъявляет свое особенное удовольствие».
А там их ждали важные новости. Утром пришел пароход из С.-Франциско и привез из России
почту.
В числе бумаг, полученных капитаном, был приказ об отмене телесных наказаний и приказ о назначении контр-адмирала Корнева начальником эскадры Тихого океана. Он уже
в Гонконге на корвете «Витязь», и от него получено предписание: идти «Коршуну»
в Хакодате и там дожидаться
адмирала.
— Ну, так что же? — раздраженно отвечает дядя-адмирал. — Ну, перевернулся, положим, и по вине людей, так разве значит, что и другие суда должны переворачиваться?.. Один человек упал, значит, и все должны падать… Гибель «Лефорта» —
почти беспримерный случай во флоте… Раз
в сто лет встречается… да и то по непростительной оплошности…
— Об этом спросите сами у
адмирала, Василий Васильевич, — усмехнулся капитан, — я не знаю. Знаю только, что
в скором времени соберется эскадра, и все гардемарины будут держать практический экзамен для производства
в мичмана. Эта новость больше к вам относится, Ашанин. Недавние гардемарины наши теперь мичмана. Теперь за вами очередь. Скоро и вы будете мичманом, Ашанин…
Почти два года вашего гардемаринства скоро прошли… Не правда ли?
Почти в ту же секунду подбежал на рысях молодой мичман, флаг-офицер
адмирала, и замер
в ожидании, приложив руку к козырьку фуражки.
— «Коршун» нечего подтягивать… «Коршун» и без
адмирала в отличном порядке! — вступился за
честь «Коршуна» мичман Лопатин.
Так, например, барон Сакен, польский резидент при дворе Екатерины, только 8 июня 1775 года, то есть
почти через месяц, доносил
в Париж, что
адмирал Грейг привез
в Кронштадт женщину, называвшую себя русскою великою княжной, и не ранее половины февраля 1776 года, то есть через два с половиной месяца после смерти пленницы, писал, что сумасшедшая, так называемая принцесса Елизавета, вскоре после того, как привезена
в Петербург, отправлена будто бы
в Шлиссельбургскую крепость и там умерла 14 февраля от болезни.
Этот д-р П-цкий и тот агент русского Общества пароходства и торговли, Д-в, были
почти единственные русские, с какими я видался все время. Д-в познакомил меня с
адмиралом Ч-вым, тогда председателем Общества пароходства и торговли; угощая нас обедом
в дорогом ресторане на Реджент-Стрите,
адмирал старался казаться"добрым малым"и говорил про себя с юмором, что он всего только"генерал", а этим кичиться не полагается. Он был впоследствии министром.