Неточные совпадения
В кабинете ковер грошовый на стену прибил,
кинжалов, пистолетов тульских навешал: уж диви бы охотник, а то и ружье-то никогда
в руки не брал.
На другой день Чертопханов вместе с Лейбой выехал из Бессонова на крестьянской телеге. Жид являл вид несколько смущенный, держался одной
рукой за грядку и подпрыгивал всем своим дряблым телом на тряском сиденье; другую
руку он прижимал к пазухе, где у него лежала пачка ассигнаций, завернутых
в газетную бумагу; Чертопханов сидел, как истукан, только глазами поводил кругом и дышал полной грудью; за поясом у него торчал
кинжал.
В спальне — огромная, тоже красного дерева кровать и над ней ковер с охотничьим рогом, арапниками,
кинжалами и портретами борзых собак. Напротив — турецкий диван; над ним масляный портрет какой-то очень красивой амазонки и опять фотографии и гравюры. Рядом с портретом Александра II
в серой визитке, с собакой у ног — фотография Герцена и Огарева, а по другую сторону — принцесса Дагмара с собачкой на
руках и Гарибальди
в круглой шапочке.
В уста вложив
кинжал и
в руки взяв мечи,
Которые у них сверкали, как лучи… //……………………………………… //……………………………………….
И войска нашего ударили
в ограду,
Как стадо лебедей скрывается от граду,
Так войски по холмам от их мечей текли...
— Вот-с, как это было, — начал Михаил Поликарпович, — не полковник, а майор подошел к ней, и только было наклонился, чтобы
руку ей подать и отвести
в карету, она выхватила из-под фартука
кинжал да и пырнула им его.
Красивый адъютант, поздоровавшись, попросил Хаджи-Мурата сесть, пока он доложит князю. Но Хаджи-Мурат отказался сесть и, заложив
руку за
кинжал и отставив ногу, продолжал стоять, презрительно оглядывая присутствующих. Переводчик, князь Тарханов, подошел к Хаджи-Мурату и заговорил с ним. Хаджи-Мурат неохотно, отрывисто отвечал. Из кабинета вышел кумыцкий князь, жаловавшийся на пристава, и вслед за ним адъютант позвал Хаджи-Мурата, подвел его к двери кабинета и пропустил
в нее.
То он видел перед собой силача Абунунцал-Хана, как он, придерживая
рукою отрубленную, висящую щеку, с
кинжалом в руке бросился на врага; то видел слабого, бескровного старика Воронцова с его хитрым белым лицом и слышал его мягкий голос; то видел сына Юсуфа, то жену Софиат, то бледное, с рыжей бородой и прищуренными глазами, лицо врага своего Шамиля.
Кинжал у меня был
в руке, и я убил его и бросился к Гамзату.
Юсуф казался спокойным
в присутствии Шамиля, но когда его вывели из кунацкой, он бросился на того, кто вел его, и, выхватив у него из ножен
кинжал, хотел им зарезаться, но его схватили за
руки, связали их и отвели опять
в яму.
Во все время разговора Хаджи-Мурат сидел, заложив
руку за рукоять
кинжала, и чуть-чуть презрительно улыбался. Он сказал, что ему все равно, где жить. Одно, что ему нужно и что разрешено ему сардарем, это то, чтобы иметь сношения с горцами, и потому он желает, чтобы их допускали к нему. Иван Матвеевич сказал, что это будет сделано, и попросил Бутлера занять гостей, пока принесут им закусить и приготовят комнаты, сам же он пойдет
в канцелярию написать нужные бумаги и сделать нужные распоряжения.
…Я все еще робею с господином Инсаровым. Не знаю, отчего; я, кажется, не молоденькая, а он такой простой и добрый. Иногда у него очень серьезное лицо. Ему, должно быть, не до нас. Я это чувствую, и мне как будто совестно отнимать у него время. Андрей Петрович — другое дело. Я с ним готова болтать хоть целый день. Но и он мне все говорит об Инсарове. И какие страшные подробности! Я его видела сегодня ночью с
кинжалом в руке. И будто он мне говорит: «Я тебя убью и себя убью». Какие глупости!
Задняя тройка шла молча и как-то неуклюже шагая.
В передней паре один одет был разбойником, с огромным
кинжалом за поясом, а другой — кучером с арапником. Задние же все наряжены были
в потасканные грубые костюмы капуцинов, с огромными четками
в руках. Проходя мимо того бенуара,
в котором поместился Николя со своей маской, разбойник кивнул головой своему товарищу и проговорил несколько взволнованным голосом...
Тогда кого-то слышно стало,
Мелькнуло девы покрывало,
И вот — печальна и бледна —
К нему приближилась она.
Уста прекрасной ищут речи;
Глаза исполнены тоской,
И черной падают волной
Ее власы на грудь и плечи.
В одной
руке блестит пила,
В другой
кинжал ее булатный;
Казалось, будто дева шла
На тайный бой, на подвиг ратный.
Оба не договорили… Началось то другое, чего он боялся, чтò разрывало сразу всё, что они говорили. Я бросился к ней, всё еще скрывая
кинжал, чтобы он не помешал мне ударить ее
в бок под грудью. Я выбрал это место с самого начала.
В ту минуту, как я бросился к ней, он увидал, и, чего я никак не ждал от него, он схватил меня за
руку и крикнул...
— Не лги, мерзавка! — завопил я и левой
рукой схватил ее за
руку, но она вырвалась. Тогда всё-таки я, не выпуская
кинжала, схватил ее левой
рукой за горло, опрокинул навзничь и стал душить. Какая жесткая шея была… Она схватилась обеими
руками за мои
руки, отдирая их от горла, и я как будто этого-то и ждал, изо всех сил ударил ее
кинжалом в левый бок, ниже ребер.
Юрий спал… но вдруг, как ужаленный скорпионом, пробудился; на него были устремлены два черные глаза и светлый
кинжал!.. ад и проклятие!.. еще вчера он ненасытно лобзал эти очи, еще вчера за эту маленькую ручку он бы отдал всё свое имущество!..
в одно мгновение вырвал он у Зары смертоносное орудие и кинул далеко от себя; но турчанка не испугалась, не смутилась… она тихо отошла, сложила
руки, склонила голову на грудь, готовая принять заслуженную казнь, готовая слушать безмолвно все упреки, все обиды… о,
в ней точно кипела южная кровь!..
Но очи русского смыкает
Уж смерть холодною
рукой;
Он вздох последний испускает,
И он уж там — и кровь рекой
Застыла
в жилах охладевших;
В его
руках оцепеневших
Еще
кинжал блестя лежит;
В его всех чувствах онемевших
Навеки жизнь уж не горит,
Навеки радость не блестит.
Что мне мешает
в грудь ему сейчас
Вонзить
кинжал? Какое колебанье
Мою бессилит
руку?
Как однажды бросившийся на дедушку задержанный собаками волк сильно поранил ему правую
руку, которою тем не менее он
в глотку заколол волка
кинжалом.
Правил лошадью я, а назади,
в качестве пассажиров, помещались Роська и другие девчонки, из которых одна бережно везла
в коленях кошелочку с яйцами, а другая имела общее попечение о различных предметах, но наиболее поддерживала
рукою мой огромный
кинжал, который был у меня подвешен через плечо на старом гусарском шнуре от дядина этишкета и болтался из стороны
в сторону, значительно затрудняя мои движения и отрывая мое внимание от управления лошадью.
Когда
в «Макбете»
в сцене с
кинжалом я показывал
рукой в пространство, то полторы тысячи зрителей вставали с своих мест, как один человек.
(Видя, что
кинжал не
в руках его, бросаются все на него, схватывают и связывают
руки.)
— Ничего! Так я теперь… — Кузьма Васильевич потянулся к Колибри, но тотчас же отдернул
руку. На пальце у него показалась капля крови. — Что за глупости такие! — воскликнул он, встряхивая пальцем. — Вечные эти ваши булавки! Да и какая это к чёрту булавка, — прибавил он, взглянув на длинную золотую шпильку, которую Колибри медленно втыкала себе
в пояс. — Это целый
кинжал, это жало… Да, да, это твое жало, и ты оса, вот ты кто, оса, понимаешь?
Тонкий позолоченный
кинжал, из тех, которые иногда употребляются для разрезывания книг, с украшенной искусной резьбой рукоятью и с обоюдоострым лезвием, лежал на ее письменном столе. Елена взяла его
в руки и долго любовалась им. Она купила его недавно, не потому, что он был ей нужен, — нет, ее взоры привлек странный, запутанный узор резьбы на рукояти.
И вот, — как будто кто-то повелительно сказал ей, что настал ее час. Медленно и сильно вонзила она
в грудь, — прямо против ровно бившегося сердца,
кинжал до самой рукояти, — и тихо умерла. Бледная
рука разжалась и упала на грудь, рядом с рукоятью
кинжала.
Она встала, — и
кинжал блестел
в ее опущенной, обнаженной
руке, на складках ее зеленовато-желтого платья.
Ощупал горячими
руками ее похолодевшие ноги и
в трепещущий бок ее вонзил быстрый
кинжал.
Куршуд-бек пировал с родными и друзьями, а Магуль-Мегери, сидя за богатою чапрой (занавес) с своими подругами, держала
в одной
руке чашу с ядом, а
в другой острый
кинжал: она поклялась умереть прежде, чем опустит голову на ложе Куршуд-бека.
Осмотрел я свои два ружья, взвел курки и стал раздумывать, где бы мне получше стать. Сзади меня
в трех шагах большая сосна. «Дай стану у сосны и ружье другое к ней прислоню». Полез я к сосне, провалился выше колен, обтоптал у сосны площадку аршина
в полтора и на ней устроился. Одно ружье взял
в руки, а другое с взведенными курками прислонил к сосне.
Кинжал я вынул и вложил, чтобы знать, что
в случае нужды он легко вынимается.
Столовая была освещена потайным ручным фонариком. Перед самыми дверями стоял Доуров с дымящимся револьвером
в руке, рядом с ним Николай и великанша, оба, — вооруженные
кинжалами. Несколько поодаль находилась бабушка, вся — олицетворенное бесстрашие и гнев. Очевидно, они выследили бедного Керима, когда он пробирался
в башню, и устроили ему ловушку.
Керим все еще стоял там, скрестив
руки на груди. Его поза выражала лишь беспечную удаль, но глаза метали молнии… Ноздри тонкого носа и губы трепетали, как у дикой лошади. Никакого оружия не было у него
в руках…
Кинжалы оставались заткнутыми за пояс.
Счастливое выражение разом сбежало с лица бека-Мешедзе, и это лицо снова стало суровым и хмурым, как грозовая ночь.
Рука его привычно взялась за рукоятку дамасского
кинжала, с которым он никогда не разлучался. Заметив это движение, дедушка Магомет,
в свою очередь, выхватил
кинжал из-за пояса и, грозно потрясая им
в воздухе, воскликнул...
С поразительной ясностью запечатлелась
в моей памяти эта картина — поверженный Керим, а над ним ненавистный Доуров с
кинжалом в поднятой
руке. И тут же я вспомнила, где видела ее. Тетка Лейла-Фатьма показала мне
в своем темном окне нечто подобное полтора месяца тому назад —
в лезгинском ауле. Лейла-Фатьма — колдунья. Ее гаданье сбылось…
— Клянусь,
в другое время он поплатился бы мне за это! — вскричал он, хватаясь за рукоятку
кинжала, но разом поборов волнение, Керим заговорил, сжимая мою
руку своей небольшой, но сильной
рукой...
— Ага! Наконец-то попался
в мои
руки, разбойник! — с мстительным торжеством прошипел он, замахиваясь
кинжалом.
Описание оперы
в «Войне и мире». «Во втором акте были картины, изображающие монументы, и была дыра
в полотне, изображающая луну, и абажуры на рампе подняли, и справа и слева вышло много людей
в черных мантиях. Люди стали махать
руками, и
в руках у них было что-то вроде
кинжалов; потом прибежали еще какие-то люди и стали тащить прочь девицу… Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три раза во что-то металлическое, и все стали на колени и запели молитву».
На головах их были рога,
в руках извивались живые змеи; мелькали
в воздухе
кинжалы и обвитые плющом копья.
Перерезав предварительно канат своим
кинжалом, тот самый канат, к концу которого прикреплены драгоценные, добытые им трофеи — четыре замка от неприятельских пушек и, держа его
в крепко стиснутых зубах, Иоле плывет обратно, лихорадочно быстро перебирая
руками.
Но слова горца, очевидно, истощили последнее терпение отца. Он сорвал со стены нагайку и взмахнул ею. Раздался пронзительный крик. Вслед за этим, прежде чем кто-либо успел опомниться,
в руках Абрека что-то блеснуло. Он бросился на отца с поднятым
кинжалом, но
в ту же минуту сильные
руки Брагима схватили его сзади.
Как-то раз, возвращаясь с одной из таких прогулок с тяжелой виноградной лозой
в руках, срезанной мною на ходу во время скачки при помощи маленького детского
кинжала, подаренного мне отцом, я была поражена необычайным зрелищем.
И я приготовилась и ждала… Вот кто-то приблизился ко мне… Маленькая серебристая лента, должно быть, лезвие
кинжала, мелькнула
в воздухе и… и
в это самое время, когда я ожидала, что настал мой последний час, мои
руки и ноги были внезапно освобождены от режущих их веревок, и кто-то сильный поднял меня на воздух и понес.
Вместо мертвой девушки, вместо призрака горийской красавицы я увидела трех сидевших на полу горцев, которые при свете ручного фонаря рассматривали куски каких-то тканей. Они говорили тихим шепотом. Двоих из них я разглядела. У них были бородатые лица и рваные осетинские одежды. Третий сидел ко мне спиной и перебирал
в руках крупные зерна великолепного жемчужного ожерелья. Тут же рядом лежали богатые, золотом расшитые седла, драгоценные уздечки и нарядные, камнями осыпанные дагестанские
кинжалы.
«Давно-давно, когда мусульмане бросились
в Гори и предприняли ужаснейшую резню
в его улицах, несколько христианских девушек-грузинок заперлись
в крепости
в одной из башен. Храбрая и предприимчивая грузинка Тамара Бербуджи вошла последней
в башню и остановилась у закрытой двери с острым
кинжалом в руках. Дверь была очень узка и могла пропустить только по одному турку. Через несколько времени девушки услышали, что их осаждают. Дверь задрожала под ударами турецких ятаганов.
Он припрятал
кинжал, который барин вырвал
в ту минуту из
рук Серафимы Ефимовны, и у него было такое чувство, точно он, именно он, Чурилин, имеет против нее самую главную улику и может всегда уличить ее. Барин про
кинжал так и не спросил, а на лезвии кровь запеклась, кровь барышни.
Карлик подбежал к ней с другой стороны, схватил за свободную
руку и повис на ней. Теркин стал выхватывать у Серафимы
кинжал, вырвал с усилием и поранил себя
в промежутке между большим и указательным пальцами.
Дикий, угрюмый взор, по временам сверкающий, как блеск
кинжала, отпущенного на убийство; по временам коварная, злая усмешка,
в которой выражались презрение ко всему земному и ожесточение против человечества; всклокоченная голова, покрытая уродливою шапкою; худо отращенная борода; бедный охабень [Охабень — старинная верхняя одежда.], стянутый ремнем, на ногах коты, кистень
в руках, топор и четки за поясом, сума за плечами — вот
в каком виде вышел Владимир с мызы господина Блументроста и прошел пустыню юго-восточной части Лифляндии.
В числе их были два ксендза, схваченные с крестом
в одной
руке и с
кинжалом в другой.
— Я буду работать этим
кинжалом в отряде пана Владислава, если он пожертвует его мне, — зыкнул Волк, — и не положу охулки на
руку.
Посредине светлицы стоял высокий средних лет мужчина, с открытым, добродушным лицом,
в камлотовой однорядке, застегнутой шелковыми шнурками и перехваченной казыблатским [Персидским.] кушаком, за которым заткнут был
кинжал. Широкий меч
в ножнах из буйволовой кожи, на кольчатой цепочке, мотался у него сбоку, когда он отряхивал свою мокрую шапку с рысьей опушкой. На ногах его были надеты сапоги с несколько загнутыми кверху носками; на мизинце правой
руки висела нагайка.
— Вам давно нравится этот
кинжал, — сказал Стабровский, — хотя это подарок матери, он не может перейти
в лучшие
руки, чем
в ваши.