Неточные совпадения
Уж восемь робертов сыграли
Герои виста; восемь раз
Они места переменяли;
И чай несут. Люблю я час
Определять обедом, чаем
И ужином. Мы время знаем
В деревне без больших сует:
Желудок — верный наш брегет;
И кстати я замечу
в скобках,
Что речь веду
в моих строфах
Я столь же часто о пирах,
О
разных кушаньях и пробках,
Как ты, божественный Омир,
Ты, тридцати
веков кумир!
Старик Обломов как принял имение от отца, так передал его и сыну. Он хотя и жил весь
век в деревне, но не мудрил, не ломал себе головы над
разными затеями, как это делают нынешние: как бы там открыть какие-нибудь новые источники производительности земель или распространять и усиливать старые и т. п. Как и чем засевались поля при дедушке, какие были пути сбыта полевых продуктов тогда, такие остались и при нем.
Она улыбнулась и немного спустя уже сама заговаривала со мной. Я не видал существа более подвижного. Ни одно мгновенье она не сидела смирно; вставала, убегала
в дом и прибегала снова, напевала вполголоса, часто смеялась, и престранным образом: казалось, она смеялась не тому, что слышала, а
разным мыслям, приходившим ей
в голову. Ее большие глаза глядели прямо, светло, смело, но иногда
веки ее слегка щурились, и тогда взор ее внезапно становился глубок и нежен.
А. Белый характерен для
разных течений начала
века, потому что он не мог оставаться
в чистой литературе и
в эстетическом сознании, его символизм носил мистический и оккультический характер, он отражал все духовные настроения и искания эпохи.
Хомяков и славянофилы, Вл. Соловьев, Достоевский, народные социалисты, религиозно-общественные течения начала XX
века, Н. Федоров,
В. Розанов,
В. Иванов, А. Белый, П. Флоренский — все против индивидуалистической культуры, все ищут культуры коллективной, органической, «соборной», хотя и по-разному понимаемой.
Жизнепонимание общественное входило
в сознание людей
веками, тысячелетиями, проходило через
разные формы и теперь уже взошло для человечества
в область бессознательного, передаваемого наследственностью, воспитанием и привычкой; и потому оно кажется нам естественным. Но 5000 лет тому назад оно казалось людям столь же неестественным и страшным, как им теперь кажется учение христианское
в его настоящем смысле.
Человек древнего мира мог считать себя вправе пользоваться благами мира сего
в ущерб другим людям, заставляя их страдать поколениями, потому что он верил, что люди рождаются
разной породы, черной и белой кости, Яфетова и Хамова отродья. Величайшие мудрецы мира, учители человечества Платон, Аристотель не только оправдывали существование рабов и доказывали законность этого, но даже три
века тому назад люди, писавшие о воображаемом обществе будущего, утопии, не могли представить себе его без рабов.
Брошенная, оставленная всеми, старая дева еще более исполнилась негодованием и ненавистью, окружила себя
разными приживающими старухами, полунабожными и полубродячими, собирала сплетни со всех концов города, ужасалась развратному
веку и ставила себе
в высокое достоинство свое бесконечное девство.
Не поверите: ведь она с ним четырех слов не молвила, а я только посоветовала, а она, моя голубушка, хоть бы слово против: если вам, maman, угодно, говорит, так я, говорит, охотно пойду, говорит…» — «Это истинно редкая девица
в наш развращенный
век!» — отвечали на
разные манеры знакомые и друзья Мавры Ильинишны, и потом начинались сплетни и бессовестное черненье чужих репутаций.
Всю жизнь трудился Илья не покладая рук; печенегов, и татар, и разбойников извел великое множество;
разных Тугаринов Змеевичей, и Идолищ Поганых, и полениц, и жидовинов побеждал;
век прожил
в подвигах и на заставах, не пропуская злого
в крещеную Русь; и верил он во Христа, и молился ему, и думал, что исполняет Христовы заповеди.
Простая, здравая пища, мера трудов и отдыха; разделение часов на
разные упражнения, соответственные каждому особенному возрасту, были предписаны Екатериною по лучшей физической и нравственной системе воспитания не Афинского, не Спартанского, но самого пристойнейшего для юного Российского Дворянства
в веки Европейского просвещения.
Не потому,
в самом деле, англичане отличаются практическими приложениями знаний, что таковы уж искони врожденные их свойства, «так уж им это бог дал»; а напротив — эти самые свойства явились у англичан
в продолжение
веков вследствие
разных обстоятельств их исторического развития.
То Кондратьевна, старуха бывалая, слывшая по деревне лекаркою и исходившая на
веку своем много —
в Киев на богомолье и
в разные другие города, — приковывает внимание слушателей; то тетка Арина, баба также не менее прыткая и которая, как говорили ее товарки, «из семи печей хлебы едала», строчит сказку свою узорчатую; то, наконец, громкий, оглушающий хохот раздается вслед за прибаутками другой, не менее торопливой кумы.
В клетях и чуланах тесно было от мешков с пушистою казанской крупчаткой, с
разными солодами и крупами, тогда как спокон
века ни
в едином доме на Каменном Вражке ни сохи, ни бороны не бывало.
— Земля холодная, неродимая, к тому ж все лето туманы стоят да холодные росы падают. На что яблоки, и те не родятся. Не раз пытался я того, другого развести, денег не жалел, а не добился ни до чего. Вот ваши места так истинно благодать Господня. Чего только нет? Ехал я сюда на пароходе, глядел на ваши береговые горы: все-то вишенье, все-то яблони да
разные ягодные кусты. А у нас весь свой
век просиди
в лесах да не побывай на горах, ни за что не поймешь, какова на земле Божья благодать бывает.
— Но только вот что худо, — продолжал Горданов, — когда вы там
в Петербурге считали себя
разных дел мастерами и посылали сюда
разных своих подмастерьев, вы сами позабыли провинцию, а она ведь иной раз похитрей Петербурга, и ты этого пожалуйста не забывай.
В Петербурге можно целый
век, ничего умного не сделавши, слыть за умника, а здесь… здесь тебя всего разберут, кожу на тебе на живом выворотят и не поймут…
В один миг Теркин догадался, какое это заведение. Пряники — коренное дело Кладенца. Испокон
века водилось здесь производство коврижек и,
в особенности, дешевых пряников,
в виде петушков, рыб и
разных других фигур, вытисненных на кусках больше
в форме неправильных трапеций, а также мелких продолговатых «жемков», которые и он истреблял
в детстве. Сейчас, по памяти, ощутил он несколько едкий вкус твердого теста с кусочками сахара.
Сенатора Цеэ я не встречал целые десятки лет и вдруг как-то, уже
в начале XX
века, столкнулся с ним у знакомых. Он сейчас же узнал меня, наговорил мне
разных любезностей и поразил своей свежестью. А он был по меньшей мере старше меня на пятнадцать — восемнадцать лет.
Для меня Сансон, вся его личность, тон, манера говорить и преподавать, воспоминания, мнения о сценическом искусстве были ходячей летописью первой европейской сцены. Он еще не был и тогда дряхлым старцем. Благообразный старик, еще с отчетливой, ясной дикцией и барскими манерами, живой собеседник, начитанный и, разумеется, очень славолюбивый и даже тщеславный, как все сценические «знаменитости», каких я знавал на своем
веку,
в разных странах Европы.
В нашей беллетристике до конца XIX
века роман"
В путь-дорогу", по своей программе, бытописательному и интеллигентному содержанию, оставался единственным. Появились
в разное время вещи из жизни нашей молодежи, но все это отрывочно, эпизодично.
Да тогда и не существовало еще таких полистных плат, как
в конце XIX
века или теперь для любимцев публики
в разных сборниках и альманахах.
И ни одна страна не жила одновременно
в столь
разных столетиях, от XIV до XIX
века и даже до
века грядущего, до XXI
века.
А пока он приготовляет к изданию этюд об одной певице XVIII
века (вроде тех книг, которые он писывал с братом), заключающий
в себе
разные эпизоды, живописующие тогдашнюю эпоху, с разнообразной перепиской героини, имевшей успех и во Франции и
в Англии.
В старинной части дома сохранились нетронутыми комнаты с обстановкой, древность которой считалась
веками, и обширная галерея, где по стенам были развешены портреты во весь рост
разных поколений доблестных князей Облонских, ведших свой род от Рюрика. Все остальные княжеские апартаменты были меблированы с поразительной роскошью, могущей удовлетворить самый требовательный современный вкус.
Кучер был
в нагольном тулупе, видавшем
разные виды и непогоды на своем
веку, и потому носившем какой-то неопределенный цвет, не то желтый, не то красный, не то буро-пегий.
Весть о возвратившейся дочери богача Петра Иннокентьевича Толстых, Марии, находившейся
в безвестном отсутствии почти четверть
века, облетела вскоре весь город, и не было дома, где бы на
разные лады не рассказывалось об этой таинственной истории.
Тысячи рабочих, согнанных из
разных областей государства, трудились над созданием Екатеринослава, города, которому Потемкин
в своем пылком воображении предназначил возвещать во
веки веков «славу Екатерины», и он должен был, по его проекту, превзойти все величайшие европейские города.
Если еще существует та форма, которую мы называем церковью, то только потому, что люди боятся разбить сосуд,
в котором было когда-то драгоценное содержимое; только этим можно объяснить существование
в наш
век католичества, православия и
разных протестантских церквей.