Неточные совпадения
Хлестаков. Это правда. Я, признаюсь, сам люблю иногда заумствоваться: иной раз
прозой, а
в другой
и стишки выкинутся.
Друзья мои, что ж толку
в этом?
Быть может, волею небес,
Я перестану быть поэтом,
В меня вселится новый бес,
И, Фебовы презрев угрозы,
Унижусь до смиренной
прозы;
Тогда роман на старый лад
Займет веселый мой закат.
Не муки тайные злодейства
Я грозно
в нем изображу,
Но просто вам перескажу
Преданья русского семейства,
Любви пленительные сны
Да нравы нашей старины.
Но не теперь. Хоть я сердечно
Люблю героя моего,
Хоть возвращусь к нему, конечно,
Но мне теперь не до него.
Лета к суровой
прозе клонят,
Лета шалунью рифму гонят,
И я — со вздохом признаюсь —
За ней ленивей волочусь.
Перу старинной нет охоты
Марать летучие листы;
Другие, хладные мечты,
Другие, строгие заботы
И в шуме света
и в тиши
Тревожат сон моей души.
Не без труда
и не скоро он распутал тугой клубок этих чувств: тоскливое ощущение утраты чего-то очень важного, острое недовольство собою, желание отомстить Лидии за обиду, половое любопытство к ней
и рядом со всем этим напряженное желание убедить девушку
в его значительности, а за всем этим явилась уверенность, что
в конце концов он любит Лидию настоящей любовью, именно той, о которой пишут стихами
и прозой и в которой нет ничего мальчишеского, смешного, выдуманного.
— Подруги упрекают меня, дескать — польстилась девушка на деньги, — говорила Телепнева, добывая щипчиками конфекты из коробки. — Особенно язвит Лидия, по ее законам необходимо жить с милым
и чтобы —
в шалаше. Но — я бытовая
и водевильная, для меня необходим приличный домик
и свои лошади. Мне заявлено: «У вас, Телепнева, совершенно отсутствует понимание драматизма». Это сказал не кто-нибудь, а — сам, он, который сочиняет драмы. А с милым без драмы — не прожить, как это доказано
в стихах
и прозе…
Самгин завидовал уменью Маракуева говорить с жаром, хотя ему казалось, что этот человек рассказывает
прозой всегда одни
и те же плохие стихи. Варвара слушает его молча, крепко сжав губы, зеленоватые глаза ее смотрят
в медь самовара так, как будто
в самоваре сидит некто
и любуется ею.
Соседями аккомпаниатора сидели с левой руки — «последний классик»
и комическая актриса, по правую — огромный толстый поэт. Самгин вспомнил, что этот тяжелый парень еще до 905 года одобрил
в сонете известный, но никем до него не одобряемый, поступок Иуды из Кариота. Память механически подсказала Иудино дело Азефа
и другие акты политического предательства.
И так же механически подумалось, что
в XX веке Иуда весьма часто является героем поэзии
и прозы, — героем, которого объясняют
и оправдывают.
— Так говорили, во главе с Некрасовым, кающиеся дворяне
в семидесятых годах. Именно Некрасов подсказал им эти жалобы,
и они были,
в сущности, изложением его стихов
прозой.
Варвара по вечерам редко бывала дома, но если не уходила она — приходили к ней. Самгин не чувствовал себя дома даже
в своей рабочей комнате, куда долетали голоса людей, читавших стихи
и прозу. Настоящим, теплым, своим домом он признал комнату Никоновой. Там тоже были некоторые неудобства; смущал очкастый домохозяин, он, точно поджидая Самгина, торчал на дворе
и, встретив его ненавидящим взглядом красных глаз из-под очков, бормотал...
Между кипами литературных опытов, стихов
и прозы, он нашел одну тетрадь,
в заглавии которой стояло: «Наташа».
Но Райский
в сенат не поступил,
в академии с бюстов не рисовал, между тем много читал, много писал стихов
и прозы, танцевал, ездил
в свет, ходил
в театр
и к «Армидам»
и в это время сочинил три вальса
и нарисовал несколько женских портретов. Потом, после бешеной Масленицы, вдруг очнулся, вспомнил о своей артистической карьере
и бросился
в академию: там ученики молча, углубленно рисовали с бюста,
в другой студии писали с торса…
Второй — весь хандра
и проза: «Не дам соврать, где, когда,
в котором году»? — одним словом, человек без сердца.
Мы пошли по улицам, зашли
в контору нашего банкира, потом
в лавки. Кто покупал книги, кто заказывал себе платье, обувь, разные вещи. Книжная торговля здесь довольно значительна; лавок много; главная из них, Робертсона, помещается на большой улице. Здесь есть своя самостоятельная литература. Я видел много периодических изданий, альманахов, стихи
и прозу, карты
и гравюры
и купил некоторые изданные здесь сочинения собственно о Капской колонии.
В книжных лавках продаются
и все письменные принадлежности.
Развернул я
в книжной лавке,
в Капштате, изданный там кипсек — стихи
и проза.
— Милое дитя мое, это было сказано
в увлечении;
в минуты увлечения оно верно
и хорошо! Но жизнь —
проза и расчет.
Впрочем, «Москвитянин» выражал преимущественно университетскую, доктринерскую партию славянофилов. Партию эту можно назвать не только университетской, но
и отчасти правительственной. Это большая новость
в русской литературе. У нас рабство или молчит, берет взятки
и плохо знает грамоту, или, пренебрегая
прозой, берет аккорды на верноподданнической лире.
Он прислал А. Писарева, генерал-майора «Калужских вечеров», попечителем, велел студентов одеть
в мундирные сертуки, велел им носить шпагу, потом запретил носить шпагу; отдал Полежаева
в солдаты за стихи, Костенецкого с товарищами за
прозу, уничтожил Критских за бюст, отправил нас
в ссылку за сен-симонизм, посадил князя Сергея Михайловича Голицына попечителем
и не занимался больше «этим рассадником разврата», благочестиво советуя молодым людям, окончившим курс
в лицее
и в школе правоведения, не вступать
в него.
О, «писачки» российские! с каждым годом вы плодитесь
и множитесь
и наполняете землю отечественную стихами
и прозою; но когда же вы
в меру человеческого возраста вырастете?
Я был устремлен к поэзии жизни
и красоте, но
в жизни преобладала
проза и уродство.
О творчестве Кюхельбекера —
в работах: Н. К. Гудзий, Поэты-декабристы («Каторга
и ссылка», 1925, № 21, стр. 181
и сл.; то же
в сб. «100-летие восстания декабристов», М. 1928, стр. 181
и сл.);
В. Н. Орлов —
в статье при Дневнике Кюхельбекера (1929)
и в очерке «Статья Кюхельбекера «Поэзия
и проза» (сб. «Лит. наследство», т. 59, 1954, стр. 381
и сл.); Ю. Н. Тынянов, Пушкин
и Кюхельбекер (сб. «Лит. наследство», т. 16–18, 1934, стр. 321
и сл.)
и в статье при Сочинениях Кюхельбекера (т. I, 1939).
Наполнились альбомы
и стихами
и прозой.
В моем остались стихи Пушкина. Они уже приведены вполне на 6-м листе этого рассказа.
Если бы я был Ершов, я бы тут же написал стихи. Покамест ограничиваюсь поэтической
прозой, которую вы волею
и неволею будете разбирать
в вашем дружном кругу.
Первая моя мысль была — открыться Пушкину: он всегда согласно со мною мыслил о деле общем (respub-lica), по-своему проповедовал
в нашем смысле —
и изустно
и письменно, стихами
и прозой.
Вчера мне Маша приказала
В куплеты рифмы набросать
И мне
в награду обещала
Спасибо
в прозе написать,
и пр.
…Наш триумвират, несколько вам знакомый, совершенно сибирская
проза нараспев. Признаюсь, издали мне эта компания казалась сноснее, а как вижу ближе, то никак бы не хотел ими командовать. Надобно иметь большую храбрость или большое упрямство, чтобы тут находить счастие. Впрочем, я этим еще более убеждаюсь
в ничтожестве сибирских супружеств. [Речь идет о Басаргине, его жене
и ее матери.]
Скоро я надеюсь увидеть Вильгельма, он должен проехать через наш город
в Курган, я его на несколько дней заарестую. Надобно будет послушать
и прозы и стихов. Не видал его с тех пор, как на гласисе крепостном нас собирали, — это тоже довольно давно. Получал изредка от него письма, но это не то, что свидание.
—
Прозой! Роман сочинил,
и как
в этом случае мило поступил: есть там у него
в Москве какая-то дрянная знакомая девчонка, он описал ту
в романе
и бог знает как расхвалил, да
и читает Клеопаше, — приятно той было слушать это!
Он называл это творить особый мир,
и, сидя
в своем уединении, точно сотворил себе из ничего какой-то мир
и обретался больше
в нем, а на службу ходил редко
и неохотно, называя ее горькою необходимостью, необходимым злом или печальной
прозой.
— Трудится бездарный труженик; талант творит легко
и свободно…» Но, вспомнив, что статьи его о сельском хозяйстве, да
и стихи тоже, были сначала так, ни то ни се, а потом постепенно совершенствовались
и обратили на себя особенное внимание публики, он задумался, понял нелепость своего заключения
и со вздохом отложил изящную
прозу до другого времени: когда сердце будет биться ровнее, мысли придут
в порядок, тогда он дал себе слово заняться как следует.
В изящной
прозе он был менее счастлив. Он написал комедию, две повести, какой-то очерк
и путешествие куда-то. Деятельность его была изумительна, бумага так
и горела под пером. Комедию
и одну повесть сначала показал дяде
и просил сказать, годится ли? Дядя прочитал на выдержку несколько страниц
и отослал назад, написав сверху: «Годится для… перегородки!»
В конце концов Н.
И. Пастухов смягчался, начинал говорить уже не вы, а ты
и давал пятьдесят рублей. Но крупных гонораров платить не любил
и признавал пятак за
прозу и гривенник за стихи. Тогда
в Москве жизнь дешевая была. Как-то во время его обычного обеда
в трактире Тестова, где за его столом всегда собирались сотрудники, ему показали сидевшего за другим столом поэта Бальмонта.
Пушкин до того удивил меня простотой
и музыкой стиха, что долгое время
проза казалась мне неестественной
и читать ее было неловко. Пролог к «Руслану» напоминал мне лучшие сказки бабушки, чудесно сжав их
в одну, а некоторые строки изумляли меня своей чеканной правдой.
— «Выставляется первая рама,
и в комнату шум ворвался, — декламировал Пепко, выглядывая
в форточку, —
и благовест ближнего храма,
и говор народа,
и стук колеса»… Есть! «Вон даль голубая видна», то есть,
в переводе на
прозу, забор. А вообще — тьфу!.. А я все-таки испытываю некоторое томление натуры… Этакое особенное подлое чувство, которое создано только для людей богатых, имеющих возможность переехать куда-нибудь
в Павловск, черт возьми!..
Потом какой-то критик, разбирая «Забытую тетрадь»
и расхваливая
в ней лирику, выругал «Бурлаков». «Какая-то рубленая грубая
проза с неприятными словами, чтобы перевести которые, надо бурлацкий лексикон издать»…
Это был самый потрясающий момент
в моей богатейшей приключениями
и событиями жизни. Это мое торжество из торжеств. А тут еще Бурлак сказал, что Кичеев просит прислать для «Будильника»
и стихов,
и прозы еще. Я ликовал.
И в самом деле думалось: я, еще так недавно беспаспортный бродяга, ночевавший зимой
в ночлежках
и летом под лодкой да
в степных бурьянах, сотни раз бывший на границе той или другой погибели,
и вдруг…
Великатов. Нет, где же нам, помилуйте! Нас
проза жизни одолела.
И рад бы
в рай, да грехи не пускают.
Библиотека эта исключительно состояла из книг духовного содержания
и из множества альбомов,
в которых были
и стихи,
и проза,
и наклеенные засохшие цветки,
и рисунки акварелью, карандашом, пером.
Я написал несколько стихотворений
и статью
в прозе, под названием «Дружба»,
и показал моему другу Александру, который их одобрил, но сделал несколько критических замечаний, показавшихся мне, однако, неосновательными.
Он очаровал своим приемом обоих нас: начал с того, что разласкал
и расцеловал меня, дал мне читать
прозу Карамзина
и стихи Дмитриева —
и пришел
в восхищение, находя, что я читаю с чувством
и пониманием; заставил меня что-то написать —
и опять пришел
в восхищение;
в четырех правилах арифметики я также отличился; но Левицкий, как настоящий словесник, тут же отозвался о математике с пренебрежением.
Мы собирались каждую неделю по субботам
и читали свои сочинения
и переводы
в стихах
и прозе.
В классе российской словесности, у того же самого Ибрагимова, успехи мои были так же блестящи; здесь преподавался синтаксис русского языка
и производились практические упражнения, состоявшие из писанья под диктовку
и из переложения стихов
в прозу.
Это был человек лет тридцати пяти, красивой наружности, умный, ловкий
и бойкий, говоривший на всех европейских языках, владевший всеми искусствами
и, сверх того, сочинитель
и в стихах
и в прозе.
Мы уже давно были с Helene
в переписке, но она с самого начала писала мне по-французски,
и я даже не знаю, насколько она владела русской «почтовой
прозой». Я всегда писал ей по-русски.
В стихотворениях Николева было множество примечаний, разумеется писанных
прозою; их все читал уже я,
и автор слушал с наслаждением.
Об остальных комедиях
и водевилях Писарева я уже говорил. Но у меня есть одна его рукописная комедия
в пяти действиях,
в прозе, взятая из сочинений Пикара: «Внучатный племянник, или Остановка дилижанса». Эта комедия не была играна по неизвестным причинам.
Он пользовался
в это время уже авторской известностью
и написал несколько комедий
в прозе, которые имели большой успех на театре
и в Петербурге
и в Москве.
У него был один прием, всегда блистательно удававшийся ему на московской сцене:
в каком-нибудь патетическом месте своей роли бросался он на авансцену
и с неподдельным чувством, с огнем, вылетавшим прямо из души, скорым полушепотом произносил он несколько стихов или несколько строк
прозы —
и обыкновенно увлекал публику.
Но ведь, помилуйте, войдите вы
в положение человека, который от души желает быть полезным обществу
и на первых же шагах должен встретиться с этой
прозой жизни
в виде разных сборов, платы за требы
и прочими дрязгами нашего быта.
Открывалась книжка обыкновенно стихами; потом следовала какая-нибудь статья
в прозе, затем очень часто письмо к издателям; далее опять стихи
и проза,
проза и стихи.
В средине книжки помещались обыкновенно «Записки о российской истории»; к концу относились «Были
и небылицы». Каждая статья обыкновенно отмечалась особым нумером, как ныне главы
в бесконечных английских романах,
и число статей этих
в разных книжках было весьма неодинаково.
В первой их 33,
в V — 11,
в X — 17,
в XV — 7,
в XVI — 12 (41).
Княжнин также ревностно трудился для первых книжек журнала, помещая
в нем
и стихи
и прозу (25), впрочем, большею частию не подписывая их.