Неточные совпадения
В канаве бабы ссорятся,
Одна кричит: «Домой идти
Тошнее, чем на каторгу!»
Другая: — Врешь,
в моем
домуПохуже твоего!
Мне старший
зять ребро сломал,
Середний
зять клубок украл,
Клубок плевок, да дело
в том —
Полтинник был замотан
в нем,
А младший
зять все нож берет,
Того гляди убьет, убьет!..
Прилетела
в домСизым голубем…
Поклонился мне
Свекор-батюшка,
Поклонилася
Мать-свекровушка,
Деверья,
зятьяПоклонилися,
Поклонилися,
Повинилися!
Вы садитесь-ка,
Вы не кланяйтесь,
Вы послушайте.
Что скажу я вам:
Тому кланяться,
Кто сильней меня, —
Кто добрей меня,
Тому славу петь.
Кому славу петь?
Губернаторше!
Доброй душеньке
Александровне!
Отношения его к
зятю были немного странные: во-первых, он ничего не дал за дочерью, кроме
дома и богатого приданого; во-вторых, он не выносил присутствия
зятя, над которым смеялся
в глаза и за глаза, может быть, слишком жестоко.
После этого я уже не видал тетеньки Раисы Порфирьевны, но она жила еще долго. Выкормив Сашеньку
в меру взрослой девицы, выдала ее замуж за «хорошего» человека, но не отпустила от себя, а приняла
зятя в дом. Таким образом, мечты ее осуществились вполне.
В малыгинском
доме поднялся небывалый переполох
в ожидании «смотрин». Тут своего горя не расхлебаешь: Лиодор
в остроге, Полуянов пойдет на поселение, а тут новый
зять прикачнулся. Главное, что
в это дело впуталась Бубниха, за которую хлопотала Серафима. Старушка Анфуса Гавриловна окончательно ничего не понимала и дала согласие на смотрины
в минуту отчаяния. Что же, посмотрят — не съедят.
В малыгинском
доме было много перемен, начиная с остепенившегося хозяина и кончая принятым
в дом последним
зятем.
Боевой период, когда она маялась с мужем, детьми и
зятьями, миновал, и она начинала чувствовать, что как будто уж и не нужна даже
в своем
дому, а
в том роде, как гостья.
Его неожиданное появление
в малыгинском
доме произвело настоящий переполох, точно вошел разбойник. Встретившая его на дворе стряпка Аграфена только ахнула, выронила из рук горшок и убежала
в кухню. Сама Анфуса Гавриловна заперлась у себя
в спальне. Принял
зятя на террасе сам Харитон Артемьич, бывший, по обыкновению, навеселе.
Из
зятьев неотлучно были
в доме Харченко и Замараев. Они часто уходили
в кабинет учителя, притворяли за собой двери, пили водку и о чем-то подолгу шушукались. Вообще держали себя самым подозрительным образом.
Писарь давно обленился, отстал от всякой работы и теперь казнился, поглядывая на молодого
зятя, как тот поворачивал всякое дело. Заразившись его энергией, писарь начал заводить строгие порядки у себя
в доме, а потом
в волости. Эта домашняя революция закончилась ссорой с женой, а
в волости взбунтовался сторож Вахрушка.
— Да разве я для этого дом-то строил? — возмущался Харитон Артемьич. — Всякую пакость натащил
в дом-то… Ох, горе душам нашим!.. За чьи только грехи господь батюшка наказывает… Осрамили меня
зятья на старости лет.
Еще раз
в отцовском
доме сошлись все сестры. Даже пришла Серафима, не показывавшаяся нигде. Все ходили с опухшими от слез глазами. Сошлись и
зятья. Самым деятельным оказался Замараев. Он взял на себя все хлопоты, суетился, бегал и старался изо всех сил.
Все мысли и чувства Аграфены сосредоточивались теперь
в прошлом, на том блаженном времени, когда была жива «сама» и
дом стоял полною чашей. Не стало «самой» — и все пошло прахом. Вон какой зять-то выворотился с поселенья. А все-таки
зять, из своего роду-племени тоже не выкинешь. Аграфена являлась живою летописью малыгинской семьи и свято блюла все, что до нее касалось. Появление Полуянова с особенною яркостью подняло все воспоминания, и Аграфена успела, ставя самовар, всплакнуть раз пять.
Вот загудел и свисток на фабрике. Под окнами затопали торопливо шагавшие с фабрики рабочие — все торопились по
домам, чтобы поскорее попасть
в баню. Вот и
зять Прокопий пришел.
«Хоть бы для видимости построжил, — даже пожалела про себя привыкшая всего бояться старуха. — Какой же порядок
в дому без настоящей страсти? Вон Наташка скоро заневестится и тоже, пожалуй, сбежит, или
зять Прокопий задурит».
Вся семья подтягивалась, а семья была не маленькая: сын Яков с женой и детьми, две незамужних дочери и
зять, взятый
в дом.
Яша «старался» на Мутяшке
в партии Кишкина, а
дома из мужиков оставался один безответный
зять Прокопий.
— Вот вы все такие,
зятья! — ругался Яша. — Вам хоть трава не расти
в дому, лишь бы самих не трогали…
— А кто же меня заменит? — смеялся старый Коваль над женой Ганной. — Терешка за себя робит… Ну, я возьму
зятя в дом — будет мне спину гнуть.
В уездном городе
в отдалении от других строений жил
в своем
доме старик, бывший чиновник, пьяница, с двумя дочерьми и
зятем.
Он говорил, что она до сих пор исполняла долг свой как дочь, горячо любящая отца, и что теперь надобно также исполнить свой долг, не противореча и поступая согласно с волею больного; что, вероятно, Николай Федорыч давно желал и давно решился, чтоб они жили
в особом
доме; что, конечно, трудно, невозможно ему, больному и умирающему, расстаться с Калмыком, к которому привык и который ходит за ним усердно; что батюшке Степану Михайлычу надо открыть всю правду, а знакомым можно сказать, что Николай Федорыч всегда имел намерение, чтобы при его жизни дочь и
зять зажили своим,
домом и своим хозяйством; что Софья Николавна будет всякий день раза по два навещать старика и ходить за ним почти так же, как и прежде; что
в городе, конечно, все узнают со временем настоящую причину, потому что и теперь, вероятно, кое-что знают, будут бранить Калмыка и сожалеть о Софье Николавне.
— Да нешто Настасья Петровна теперь
в своем
доме живет? — спросила она. — Господи, уж годов восемь, как она дочку выдала и
дом свой
зятю отказала! Там теперь
зять живет.
Градобоев. Вот теперь ты будешь жить порядком, хозяйничать у тебя будет дочь, да возьми
зятя хорошего
в дом.
Жена Долинского живет на Арбате
в собственном двухэтажном
доме и держит
в руках своего седого благодетеля. Викторинушку выдали замуж за вдового квартального. Она пожила год с мужем, овдовела и снова вышла за молодого врача больницы, учрежденной каким-то «человеколюбивым обществом», которое матроска без всякой задней мысли называет обыкновенно «самолюбивым обществом». Сама же матроска состоит у старшей дочери
в ключницах; зять-лекарь не пускает ее к себе на порог.
Старуха Елагина, так же как ее дочери, меня очень полюбила и нередко выпрашивала позволение у своего
зятя приглашать меня по вечерам
в дом, где я проводил часа по два очень весело.
Жило семейство Норков как нельзя тише и скромнее. Кроме каких-то двух старушек и пастора Абеля, у них запросто не бывал никто. С выходом замуж Берты Ивановны, которая поселилась с своим мужем через два
дома от матери, ежедневным их посетителем сделался
зять. Шульц вместе с женою навещал тещину семью аккуратно каждый вечер и был настоящим их семьянином и сыном Софьи Карловны. Потом
в доме их, по известному читателям случаю, появился я, и
в тот же день, вслед за моим выходом, Шульц привез художника Истомина.
Получивши надлежащую бумагу к коменданту генералу Пенхержевскому, я отправился
в Киев и остановился уже не на квартире
зятя Матвеева, а на Владимирской улице
в собственном его
доме.
Пойду я
в зятья в хороший
дом.
Он кипел и вздрагивал от оскорбления, нанесенного ему этим молоденьким теленком, которого он во время разговора с ним презирал, а теперь сразу возненавидел за то, что у него такие чистые голубые глаза, здоровое загорелое лицо, короткие крепкие руки, за то, что он имеет где-то там деревню,
дом в ней, за то, что его приглашает
в зятья зажиточный мужик, — за всю его жизнь прошлую и будущую, а больше всего за то, что он, этот ребенок по сравнению с ним, Челкашом, смеет любить свободу, которой не знает цены и которая ему не нужна.
Я понял положение бедного Загоскина посреди избалованного, наглого лакейства,
в доме господина, представлявшего
в себе отражение старинного русского капризного барина екатерининских времен, по-видимому не слишком уважавшего своего
зятя.
Старая девушка, услышав, какой опасности подверглась ее племянница, всплеснула руками и подняла на целый
дом тревогу: разбранила не слишком деликатно Лизу за ее будто бы безнравственные поступки и, призвав сестру и
зятя, торжественно объявила им, что дочь их погибла, потому что ее поймал
в свои сети модник Бахтиаров.
Молодой этот господин слыл по всей губернии за человека, до тонкости изучившего все обычаи и уставы высшего света, хотя он
в Петербурге прожил всего шесть месяцев и выше
домов коллежского советника Сандараки и
зятя его статского советника Костандараки проникнуть не успел.
Фетинья. Как ты говоришь! Одно дело, девке удержу нет, а другое, нам
зять в дом нужен. Сам стар, торговля у нас опасная.
— Какие шутки! — на всю комнату крикнул Макар Тихоныч. — Никаких шуток нет. Я, матушка, слава тебе Господи, седьмой десяток правдой живу, шутом сроду не бывал… Да что с тобой, с бабой, толковать — с родителем лучше решу… Слушай, Гаврила Маркелыч, плюнь на Евграшку, меня возьми
в зятья — дело-то не
в пример будет ладнее. Завтра же за Марью Гавриловну
дом запишу, а опричь того пятьдесят тысяч капиталу чистоганом вручу… Идет, что ли?
— Куда, чай,
в дом! — отозвался Чалый. — Пойдет такой богач к мужику
в зятьях жить! Наш хозяин, хоть и тысячник, да все же крестьянин. А жених-то мало того, что из старого купецкого рода, почетный гражданин. У отца у его, слышь, медалей на шее-то что навешано,
в городских головах сидел,
в Питер ездил, у царя во дворце бывал. Наш-от хоть и спесив, да Снежковым на версту не будет.
Известно, сначала взбеленится, а месяц, другой пройдут, спесь-то и свалится, возьмет
зятя в дом, и заживете вы
в добром ладу и совете.
Поставила Никитишна домик о край деревни, обзавелась хозяйством, отыскала где-то троюродную племянницу, взяла ее вместо дочери, вспоила, вскормила, замуж выдала,
зятя в дом приняла и живет теперь себе, не налюбуется на маленьких внучат, привязанных к бабушке больше, чем к родной матери.
—
В дом, что ли, зятя-то берут? — спросил Петруха.
Бери
зятя в дом,
в чем мать на свет его родила, — гроша, говорю, Евграшке не дам, — сам женюсь, на ком Бог укажет, и все, что есть у меня, перепишу на жену.
— Куда ж ему
в зятья к мужику идти, — сказал Матвей, — у него, братец ты мой, заводы какие
в Самаре,
дома, я сам видел; был ведь я
в тех местах
в позапрошлом году. Пароходов своих четыре ли, пять ли. Не пойдет такой
зять к тестю
в дом. Своим хозяйством, поди, заживут. Что за находка ему с молодой женой, да еще с такой раскрасавицей,
в наших лесах да
в болотах жить!
С крещенского сочельника, когда Микешка вновь принят был
зятем в дом, он еще капли
в рот не брал и работал усердно. Только работа его не спорилась: руки с перепоя дрожали. Под конец взяла его тоска — и выпить хочется и погулять охота, а выпить не на что, погулять не
в чем. Украл бы что, да по приказу Аксиньи Захаровны зорко смотрят за ним. Наверх Микешке ходу нет. Племянниц еще не видал: Аксинья Захаровна заказала братцу любезному и близко к ним не подходить.
Когда Патап Максимыч воротился
в Осиповку, у крыльца своего
дома увидал он Василья Борисыча. Сидя на нижней ступеньке лестницы, строгал он какую-то палочку и вполголоса напевал тропарь наступавшему празднику Казанской Богородицы. Патап Максимыч сказал
зятю...
— Слышал я кой-что насчет этого,
в Москве сказывали мне, — сказал Петр Степаныч. — Родители-то ведь, слышно, простили и
зятя приняли
в дом.
На другой день после сиденья рыбников
в Рыбном трактире, чуть не на рассвете, Орошин подъехал
в лодке к каравану
зятьев Доронина. Ему сказали, что они еще не бывали. Спросил, где живут, и погнал извозчика на Нижний Базар. Ровно молоденький, взбежал он на лестницу бубновской гостиницы, спрашивает Меркулова, а ежели его
дома нет, так Веденеева.
Тянет его
в круг девичий, но берет опаска — неравно придет кто из осиповских да потом
дома разблаговестит, что хозяйский
зять у Мироновны на девичьих поседках был.
Увидал его сейчас на дворе — орет, что не позволит
зятю так распоряжаться сестриным
домом, потому что сам нашел жильца, который предлагает на двести рублей
в год более.
Зять вышел
в отставку с чином генерала, купили
дом, зажили опять, пустились
в аферы…
Чтоб «сохранить
дом», нужно было выдать Доньку за парня, который бы согласился идти
в приемные
зятья; иначе, после смерти старика-отца, земля, по обычаю, должна была отойти к «обществу».