Неточные совпадения
Верстах
в трех от Кисловодска,
в ущелье, где протекает Подкумок, есть скала, называемая Кольцом; это — ворота, образованные природой; они подымаются на
высоком холме, и заходящее солнце сквозь них бросает на
мир свой последний пламенный взгляд.
Поклонник славы и свободы,
В волненье бурных дум своих,
Владимир и писал бы оды,
Да Ольга не читала их.
Случалось ли поэтам слезным
Читать
в глаза своим любезным
Свои творенья? Говорят,
Что
в мире выше нет наград.
И впрямь, блажен любовник скромный,
Читающий мечты свои
Предмету песен и любви,
Красавице приятно-томной!
Блажен… хоть, может быть, она
Совсем иным развлечена.
Быть может, он для блага
мираИль хоть для славы был рожден;
Его умолкнувшая лира
Гремучий, непрерывный звон
В веках поднять могла. Поэта,
Быть может, на ступенях света
Ждала
высокая ступень.
Его страдальческая тень,
Быть может, унесла с собою
Святую тайну, и для нас
Погиб животворящий глас,
И за могильною чертою
К ней не домчится гимн времен,
Благословение племен.
Таким образом, Грэй жил всвоем
мире. Он играл один — обыкновенно на задних дворах замка, имевших
в старину боевое значение. Эти обширные пустыри, с остатками
высоких рвов, с заросшими мхом каменными погребами, были полны бурьяна, крапивы, репейника, терна и скромно-пестрых диких цветов. Грэй часами оставался здесь, исследуя норы кротов, сражаясь с бурьяном, подстерегая бабочек и строя из кирпичного лома крепости, которые бомбардировал палками и булыжником.
И, стремясь возвыситься над испытанным за этот день, — возвыситься посредством самонасыщения словесной мудростью, — Самгин повторил про себя фразы недавно прочитанного
в либеральной газете фельетона о текущей литературе; фразы звучали по-новому задорно,
в них говорилось «о духовной нищете людей, которым жизнь кажется простой, понятной», о «величии мучеников независимой мысли, которые свою духовную свободу ценят
выше всех соблазнов
мира».
Она казалась
выше того
мира,
в который нисходила
в три года раз; ни с кем не говорила, никуда не выезжала, а сидела
в угольной зеленой комнате с тремя старушками, да через сад, пешком, по крытой галерее, ходила
в церковь и садилась на стул за ширмы.
Например, обломовского кучера он любил больше, нежели повара, скотницу Варвару больше их обоих, а Илью Ильича меньше их всех; но все-таки обломовский повар для него был лучше и
выше всех других поваров
в мире, а Илья Ильич
выше всех помещиков.
Ему доступны были наслаждения
высоких помыслов; он не чужд был всеобщих человеческих скорбей. Он горько
в глубине души плакал
в иную пору над бедствиями человечества, испытывал безвестные, безыменные страдания, и тоску, и стремление куда-то вдаль, туда, вероятно,
в тот
мир, куда увлекал его, бывало, Штольц…
Мир и тишина покоятся над Выборгской стороной, над ее немощеными улицами, деревянными тротуарами, над тощими садами, над заросшими крапивой канавами, где под забором какая-нибудь коза, с оборванной веревкой на шее, прилежно щиплет траву или дремлет тупо, да
в полдень простучат щегольские,
высокие каблуки прошедшего по тротуару писаря, зашевелится кисейная занавеска
в окошке и из-за ерани выглянет чиновница, или вдруг над забором,
в саду, мгновенно выскочит и
в ту ж минуту спрячется свежее лицо девушки, вслед за ним выскочит другое такое же лицо и также исчезнет, потом явится опять первое и сменится вторым; раздается визг и хохот качающихся на качелях девушек.
— Нет, Семен Семеныч,
выше этого сюжета не может выбрать живописец. Это не вертушка, не кокетка: она достойна была бы вашей кисти: это идеал строгой чистоты, гордости; это богиня, хоть олимпийская… но она
в вашем роде, то есть — не от
мира сего!
После нескольких звуков открывалось глубокое пространство, там являлся движущийся
мир, какие-то волны, корабли, люди, леса, облака — все будто плыло и неслось мимо его
в воздушном пространстве. И он, казалось ему, все рос
выше, у него занимало дух, его будто щекотали, или купался он…
— Ваш гимн красоте очень красноречив, cousin, — сказала Вера, выслушав с улыбкой, — запишите его и отошлите Беловодовой. Вы говорите, что она «
выше мира». Может быть,
в ее красоте есть мудрость.
В моей нет. Если мудрость состоит, по вашим словам,
в том, чтоб с этими правилами и истинами проходить жизнь, то я…
«Спросить, влюблены ли вы
в меня — глупо, так глупо, — думал он, — что лучше уеду, ничего не узнав, а ни за что не спрошу… Вот, поди ж ты: „
выше мира и страстей“, а хитрит, вертится и ускользает, как любая кокетка! Но я узнаю! брякну неожиданно, что у меня бродит
в душе…»
— Чем и как живет эта женщина! Если не гложет ее мука, если не волнуют надежды, не терзают заботы, — если она
в самом деле «
выше мира и страстей», отчего она не скучает, не томится жизнью… как скучаю и томлюсь я? Любопытно узнать!
При входе сидел претолстый китаец, одетый, как все они,
в коленкоровую кофту,
в синие шаровары,
в туфлях с чрезвычайно
высокой замшевой подошвой, так что на ней едва можно ходить, а побежать нет возможности. Голова, разумеется, полуобрита спереди, а сзади коса. Тут был приказчик-англичанин и несколько китайцев. Толстяк и был хозяин. Лавка похожа на магазины целого
мира, с прибавлением китайских изделий, лакированных ларчиков, вееров, разных мелочей из слоновой кости, из пальмового дерева, с резьбой и т. п.
Все великие народы, имевшие свою идею и свое призвание
в мире,
в высоких достижениях своей культуры приобретали универсальное значение.
Нам, русским, необходимо духовное воодушевление на почве осознания великих исторических задач, борьба за повышение ценности нашего бытия
в мире, за наш дух, а не на почве того сознания, что немцы злодеи и безнравственны, а мы всегда правы и нравственно
выше всех.
Оправдание России
в мировой борьбе, как и всякой страны, всякого народа, может быть лишь
в том, что внесет
в мир большие ценности, более
высокого качества духовную энергию, чем Германия, притязания которой на мировое владычество она отражает, что своим неповторимым индивидуальным духом она подымает человечество на более
высокую ступень бытия.
Он также есть существо свободное и рабье, склонное к жертве и любви и к эгоизму,
высокое и низкое, несущее
в себе образ Божий и образ
мира, природного и социального.
Это великая заслуга
в муже; эта великая награда покупается только
высоким нравственным достоинством; и кто заслужил ее, тот вправе считать себя человеком безукоризненного благородства, тот смело может надеяться, что совесть его чиста и всегда будет чиста, что мужество никогда ни
в чем не изменит ему, что во всех испытаниях, всяких, каких бы то ни было, он останется спокоен и тверд, что судьба почти не властна над
миром его души, что с той поры, как он заслужил эту великую честь, до последней минуты жизни, каким бы ударам ни подвергался он, он будет счастлив сознанием своего человеческого достоинства.
Наконец, было явлено высшее иерархическое положение
в мире, единственно
высокое иерархическое положение — быть распятым за Правду.
Человек огромного самомнения может себя чувствовать слитым с окружающим
миром, быть очень социализированным и иметь уверенность, что
в этом
мире, совсем ему не чуждом, он может играть большую роль и занимать
высокое положение.
Я вдруг вспомнил далекий день моего детства. Капитан опять стоял среди комнаты,
высокий, седой, красивый
в своем одушевлении, и развивал те же соображения о
мирах, солнцах, планетах, «круговращении естества» и пылинке, Навине, который, не зная астрономии, останавливает все мироздание… Я вспомнил также отца с его уверенностью и смехом…
Этот гнойник русского народа, осмеливавшийся называть себя союзом русского народа, ненавидел все, что есть великого
в русском народе, все творческое, все, что свидетельствовало о
высоком призвании русского народа
в мире.
Все притихли.
Высокий ветер, чистый и свободный от испарений земли, тянулся
в пролеты, шевеля веревки, и, заходя
в самые колокола, вызывал по временам протяжные отголоски. Они тихо шумели глубоким металлическим шумом, за которым ухо ловило что-то еще, точно отдаленную невнятную музыку или глубокие вздохи меди. От всей расстилавшейся внизу картины веяло тихим спокойствием и глубоким
миром.
Этот m-r Jules был очень противен Варваре Павловне, но она его принимала, потому что он пописывал
в разных газетах и беспрестанно упоминал о ней, называя ее то m-me de L…tzki, то m-me de ***, cette grande dame russe si distinguée, qui demeure rue de P…, [Г-жа ***, это знатная русская дама, столь изысканная, которая живет по улице П… (фр.)] рассказывал всему свету, то есть нескольким сотням подписчиков, которым не было никакого дела до m-me L…tzki, как эта дама, настоящая по уму француженка (une vraie française par l’ésprit) —
выше этого у французов похвал нет, — мила и любезна, какая она необыкновенная музыкантша и как она удивительно вальсирует (Варвара Павловна действительно так вальсировала, что увлекала все сердца за краями своей легкой, улетающей одежды)… словом, пускал о ней молву по
миру — а ведь это, что ни говорите, приятно.
— Ко всему несут любовь дети, идущие путями правды и разума, и все облачают новыми небесами, все освещают огнем нетленным — от души. Совершается жизнь новая,
в пламени любви детей ко всему
миру. И кто погасит эту любовь, кто? Какая сила
выше этой, кто поборет ее? Земля ее родила, и вся жизнь хочет победы ее, — вся жизнь!
Лодка выехала
в тихую, тайную водяную прогалинку. Кругом тесно обступил ее круглой зеленой стеной
высокий и неподвижный камыш. Лодка была точно отрезана, укрыта от всего
мира. Над ней с криком носились чайки, иногда так близко, почти касаясь крыльями Ромашова, что он чувствовал дуновение от их сильного полета. Должно быть, здесь, где-нибудь
в чаще тростника, у них были гнезда. Назанский лег на корму навзничь и долго глядел вверх на небо, где золотые неподвижные облака уже окрашивались
в розовый цвет.
Промеж всех церквей один храм стоит,
в тыим храме златкован престол стоит, престол стоит всему
миру красота, престол християнским душам радование, престол — злым жидовем сухота. Столбы у престола
высокие кованые, изумрудами, яхонтами изукрашенные… на престоле сам спас Христос истинный сидит.
Сотни свежих окровавленных тел людей, за 2 часа тому назад полных разнообразных,
высоких и мелких надежд и желаний, с окоченелыми членами, лежали на росистой цветущей долине, отделяющей бастион от траншеи, и на ровном полу часовни Мертвых
в Севастополе; сотни людей с проклятиями и молитвами на пересохших устах — ползали, ворочались и стонали, — одни между трупами на цветущей долине, другие на носилках, на койках и на окровавленном полу перевязочного пункта; а всё так же, как и
в прежние дни, загорелась зарница над Сапун-горою, побледнели мерцающие звезды, потянул белый туман с шумящего темного моря, зажглась алая заря на востоке, разбежались багровые длинные тучки по светло-лазурному горизонту, и всё так же, как и
в прежние дни, обещая радость, любовь и счастье всему ожившему
миру, выплыло могучее, прекрасное светило.
Ему как-то нравилось играть роль страдальца. Он был тих, важен, туманен, как человек, выдержавший, по его словам, удар судьбы, — говорил о
высоких страданиях, о святых, возвышенных чувствах, смятых и втоптанных
в грязь — «и кем? — прибавлял он, — девчонкой, кокеткой и презренным развратником, мишурным львом. Неужели судьба послала меня
в мир для того, чтоб все, что было во мне
высокого, принести
в жертву ничтожеству?»
Мы имеем
высокую честь служить
в славном Александровском училище, первом военном училище
в мире, и мы не хотим марать его прекрасную репутацию ни шутовским балаганом, ни идиотской травлей младших товарищей.
— А ты погляди, как мало люди силу берегут, и свою и чужую, а? Как хозяин-то мотает тебя? А водочка чего стоит
миру? Сосчитать невозможно, это
выше всякого ученого ума… Изба сгорит — другую можно сбить, а вот когда хороший мужик пропадает зря — этого не поправишь! Ардальон, примерно, алибо Гриша — гляди, как мужик вспыхнул! Глуповатый он, а душевный мужик. Гриша-то! Дымит, как сноп соломы. Бабы-то напали на него, подобно червям на убитого
в лесу.
Второй способ, несколько менее грубый, состоит
в том, чтобы утверждать, что хотя действительно Христос учил подставлять щеку и отдавать кафтан и что это очень
высокое нравственное требование, но… что есть на свете злодеи, и если не усмирять силой этих злодеев, то погибнет весь
мир и погибнут добрые. Довод этот я нашел
в первый раз у Иоанна Златоуста и выставляю несправедливость его
в книге «
В чем моя вера?».
Ты смеешь умствовать, когда век заблуждаться
Высокого ума есть
в мире сём удел,
К трудам родимся мы, а
в неге наслаждаться
Есть — счастия предел.
Юридическая правда идет под чертою закона несовершенного, а правда нравственная
выше всякой черты
в мире.
— Вы мыслящий и вдумчивый человек. При всякой обстановке вы можете находить успокоение
в самом себе. Свободное и глубокое мышление, которое стремится к уразумению жизни, и полное презрение к глупой суете
мира — вот два блага,
выше которых никогда не знал человек. И вы можете обладать ими, хотя бы вы жили за тремя решетками. Диоген жил
в бочке, однако же был счастливее всех царей земных.
Поклонимся Той, которая, неутомимо родит нам великих! Аристотель сын Ее, и Фирдуси, и сладкий, как мед, Саади, и Омар Хайям, подобный вину, смешанному с ядом, Искандер [Искандер — арабизированное имя Александра Македонского.] и слепой Гомер — это всё Ее дети, все они пили Ее молоко, и каждого Она ввела
в мир за руку, когда они были ростом не
выше тюльпана, — вся гордость
мира — от Матерей!
По целым вечерам Зайончек рассказывал расстроенному Долинскому самые картинные образцы таинственного общения замогильного
мира с
миром живущим и довел его больную душу до самого
высокого мистического настроения. Долинский считал себя первым грешником
в мире и незаметно начинал ощущать себя
в таком близком общении с таинственными существами иного
мира,
в каком высказывал себя сам Зайончек.
В то время как сборы княгини совсем уже приходили к концу, губернский город посетил новый вельможа тогдашнего времени — граф Функендорф, незадолго перед тем получивший
в нашей губернии земли и приехавший с тем, чтобы обозреть их и населять свободными крестьянами. Кроме того, у него, по его
высокому званию, были какие-то большие полномочия, так что он
в одно и то же время и хозяйничал и
миром правил.
Впервые напечатана А.И.Герценом
в «Полярной звезде»
в 1856 году.]; потом стал ей толковать о русском мужике, его
высоких достоинствах; объяснял, наконец, что
мир ждет социальных переворотов, что так жить нельзя, что все порядочные люди задыхаются
в современных формах общества; из всего этого княгиня почти ничего не понимала настоящим образом и полагала, что князь просто фантазирует по молодости своих лет (она была почти ровесница с ним).
По происхождению нет
в мире лошади
выше меня по крови.
Происходило же это оттого, что ею было решено тотчас же после обрученья, что из всех людей
в мире есть один Евгений Иртенев
выше, умнее, чище, благороднее всех, и потому обязанность всех людей служить и делать приятное этому Иртеневу. Но так как всех нельзя заставить это делать, то надо по мере сил делать это самой. Так она и делала, и потому все ее силы душевные всегда были направлены на то, чтобы узнать, угадать то, что он любит, и потом делать это самое, что бы это ни было и как бы трудно это ни было.
И несказанная радость охватывает ее. Нет ни сомнений, ни колебаний, она принята
в лоно, она правомерно вступает
в ряды тех светлых, что извека через костер, пытки и казни идут к
высокому небу. Ясный
мир и покой и безбрежное, тихо сияющее счастье. Точно отошла она уже от земли и приблизилась к неведомому солнцу правды и жизни и бесплотно парит
в его свете.
Вообще говоря, произведения искусства страдают всеми недостатками, какие могут быть найдены
в прекрасном живой действительности; но если искусство вообще не имеет никаких прав на предпочтение природе и жизни, то, быть может, некоторые искусства
в частности обладают какими-нибудь особенными преимуществами, ставящими их произведения
выше соответствующих явлений живой действительности? быть может даже, то или другое искусство производит нечто, не имеющее себе соответствия
в реальном
мире?
Тотчас же вслед за этим его положили на носилки и унесли из алтаря. Жрец-привратник вышел из храма. Он ударил деревянным молотком
в громадный медный круг, возвещая всему
миру о том, что свершилась великая тайна оплодотворения богини. И
высокий поющий звук меди понесся над Иерусалимом.
Пока классицизм и романтизм воевали, один, обращая
мир в античную форму, другой —
в рыцарство, возрастало более и более нечто сильное, могучее; оно прошло между ними, и они не узнали властителя по царственному виду его; оно оперлось одним локтем на классиков, другим на романтиков и стало
выше их — как «власть имущее»; признало тех и других и отреклось от них обоих: это была внутренняя мысль, живая Психея современного нам
мира.
Народы, грядя на совершение судеб человечества, не знали аккорда, связывавшего их звуки
в единую симфонию; Августин на развалинах древнего
мира возвестил
высокую мысль о веси господней, к построению которой идет человечество, и указал вдали торжественную субботу успокоения.
Иван Петрович. За твое… большое путешествие. Я ведь стою
выше этого. Я не стану удерживать тебя. И жизнь и смерть для гения безразличны. Я умираю
в жизни и живу
в смерти. Ты убьешь себя, чтобы они, два человека, жалели тебя. А я — я убью себя затем, чтобы весь
мир понял, что он потерял. И я не стану колебаться, думать. Взял (хватает револьвер) — раз, и готово. Но еще рано. (Кладет револьвер.) И мне писать нечего, они сами должны понять… Ах, вы…
Ибо для успокоения и примирения всех нисходит
в мир высокое созданье искусства.