Неточные совпадения
Когда приказчик говорил: «Хорошо бы, барин, то и то сделать», — «Да, недурно», — отвечал он обыкновенно, куря трубку, которую курить сделал привычку, когда еще служил
в армии, где считался скромнейшим, деликатнейшим и образованнейшим
офицером.
Мне нравится, при этой смете
Искусно как коснулись вы
Предубеждения Москвы
К любимцам, к гвардии, к гвардейским,
к гвардионцам;
Их золоту, шитью дивятся будто солнцам!
А
в Первой
армии когда отстали?
в чем?
Всё так прилажено, и тальи все так узки,
И
офицеров вам начтём,
Что даже говорят, иные, по-французски.
С тех пор
в продолжение трех лет Нехлюдов не видался с Катюшей. И увидался он с нею только тогда, когда, только что произведенный
в офицеры, по дороге
в армию, заехал к тетушкам уже совершенно другим человеком, чем тот, который прожил у них лето три года тому назад.
Был великий шум и скандал, на двор к нам пришла из дома Бетленга целая
армия мужчин и женщин, ее вел молодой красивый
офицер и, так как братья
в момент преступления смирно гуляли по улице, ничего не зная о моем диком озорстве, — дедушка выпорол одного меня, отменно удовлетворив этим всех жителей Бетленгова дома.
Вот где нужно искать действительных космополитов:
в среде Баттенбергов, Меренбергов и прочих штаб — и обер-офицеров прусской
армии, которых обездолил князь Бисмарк. Рыщут по белу свету, теплых местечек подыскивают. Слушайте! ведь он, этот Баттенберг, так и говорит: «Болгария — любезное наше отечество!» — и язык у него не заплелся, выговаривая это слово. Отечество. Каким родом очутилось оно для него
в Болгарии, о которой он и во сне не видал? Вот уж именно: не было ни гроша — и вдруг алтын.
Упорствуют, не идут, нарочно не хотят идти из Петербурга волшебные бумаги, имеющие магическое свойство одним своим появлением мгновенно превратить сотни исхудалых, загоревших дочерна, изнывших от ожидания юношей
в блистательных молодых
офицеров,
в стройных вояк,
в храбрых защитников отечества,
в кумиров барышень и
в украшение
армии.
Совершенно неизвестно, где меня поджидает спокойная карьера исполнительного
офицера пехотной
армии, где бурная и нелепая жизнь пьяницы и скандалиста, где удачный экзамен
в Академию и большая судьба.
— Возможно ли это, — воскликнул он, — когда карабинерные
офицеры считаются лучшими
в армии, почти те же гвардейцы?!
— Я говорил, что он спрячется или удерет куда-нибудь! — подхватил поручик, очень опечаленный тем, что лишился возможности явиться
в роли секунданта и тем показать обществу, что он не гарниза пузатая, как обыкновенно тогда называли инвалидных начальников, но такой же, как и прочие
офицеры армии.
Да-с, — продолжал капитан, — я там не знаю, может быть,
в артиллерии,
в инженерах, между штабными есть образованные
офицеры, но
в армии их мало, и если есть, то они совершенно не ценятся…
— Субалтерными чинами
в армии назывались младшие
офицеры (нем. Subaltern Offizier); здесь: мелкие чиновники.]
Вильна была наполнена русскими
офицерами; один лечился от ран, другой от болезни, третий ни от чего не лечился; но так как неприятельская
армия существовала
в одних только французских бюллетенях и первая кампания казалась совершенно конченою, то русские
офицеры не слишком торопились догонять свои полки, из которых многие, перейдя за границу, формировались и поджидали спокойно свои резервы.
«Ныне, — прибавляет «Словарь» (1772), — он обер-офицером
в армии» («Словарь», стр. 186).
— Носятся слухи о том, что
в тылу
армии запасные отказываются повиноваться. Что будто солдаты стреляют
в офицеров из их же собственных револьверов.
Болботун. Що ж ты, Бога душу твою мать! А? Що ж ты… У то время, як всякий честный казак вийшов на защиту Украиньской республики вид белогвардейцив та жидив-коммунистив, у то время, як всякий хлибороб встал
в ряды украиньской
армии, ты ховаешься
в кусты? А ты знаешь, що роблють з нашими хлиборобами гетманьские
офицеры, а там комиссары? Живых у землю зарывают! Чув? Так я ж тебе самого закопаю у могилу! Самого! Сотника Галаньбу!
Алексей. Гетмана? Отлично! Сегодня
в три часа утра гетман, бросив на произвол судьбы
армию, бежал, переодевшись германским
офицером,
в германском поезде,
в Германию. Так что
в то время, как поручик собирается защищать гетмана, его давно уже нет. Он благополучно следует
в Берлин.
Степа. Я не знаю, что папа решил; я боюсь, что он сам хорошенько не знает, но про себя я решил, что поступаю
в кавалергарды вольноопределяющимся. Это у нас изо всего делают какие-то особенные затруднения. А все это очень просто. Я кончил курс, мне надо отбывать повинность. Отбывать ее с пьяными и грубыми
офицерами в армии неприятно, и потому я поступаю
в гвардию, где у меня приятели.
Теперь посмотрите дальше, сколько у нас
в армии из
офицеров людей женатых, особенно вверх от капитанского чина…
— Ах, братец, — говорит, — про службу вы уж мне лучше и не говорите. Я боюсь одного, что он на этой службе все здоровье растеряет. Что ж, говорит, конечно, ценят, очень ценят. Генерал приезжает ко мне перед самым отъездом сюда. «Настасья Дмитриевна, говорит, чем мы вас можем благодарить, что сын ваш служит у нас
в дивизии! Это примерный
офицер; как только у меня выбудет старший адъютант, я сейчас его беру к себе, и это будет во всей
армии первый адъютант».
Опять жидко задребезжал барабан при появлении на крыльце наших
офицеров, опять десятка два солдат гавайской
армии взяли ружья «на караул». Проходя по двору, Ашанин обернулся и увидал на балконе их величества уже
в домашних костюмах: король был во всем белом, а королева
в капоте из какой-то легкой ткани. Оба они провожали любопытными глазами гостей далекого Севера и оба приветливо улыбались и кивнули головами Ашанину, который
в свою очередь, сняв шляпу, поклонился.
Сам капитан Любавин был еще молод. Его относительно солидный чин и знаменательный крестик Георгия, который он носил на груди, были приобретены им еще
в Японскую кампанию, где он отличился
в рядах
армии, будучи совсем еще юным
офицером. И горячий порыв обоих юношей-подростков тронул его до глубины души, найдя
в нем, молодом и горячем воине, полное сочувствие.
Вот, взвесив все это, я и пошел к знакомому
офицеру и умолил его взять меня, хотя бы
в качестве разведчика при его роте, на передовые позиции
в действующую
армию, куда они и отправляются завтра утром.
Третий, самый веселый богатырь моего времени, был Иван Филиппович Кассель, имеющий даже двойную известность
в русской
армии. Во-первых, торгуя военными вещами, он обмундировал чуть ли не всех
офицеров, переходивших
в Крым через Киев, а во-вторых, он положил конец большой войне, не значащейся ни
в каких хрониках, но тем не менее продолжительной и упорной.
Стр. 195. Ремонтер —
офицер, занимавшийся «ремонтом» (покупкой) лошадей для пополнения конного состава кавалерийских частей
в русской
армии.
Настроение
армии было мрачное и угрюмое.
В победу мало кто верил.
Офицеры бодрились, высчитывали, на сколько тысяч штыков увеличивается
в месяц наша
армия, надеялись на балтийскую эскадру, на Порт-Артур… Порт-Артур сдался. Освободившаяся
армия Ноги двинулась на соединение с Оямой. Настроение падало все больше, хотелось мира, но
офицеры говорили...
А рядом с этим масса здоровых, цветущих
офицеров занимала покойные и безопасные должности
в тылу
армии.
Армия испытывала большой недостаток
в офицерском составе; раненых
офицеров, чуть оправившихся, снова возвращали
в строй; эвакуационные комиссии, по предписанию свыше, с каждым месяцем становились все строже, эвакуировали
офицеров все с большими трудностями.
Когда появлялся слух о готовящемся бое, волна
офицеров, стремившихся
в госпитали, сильно увеличивалась. Про этих «героев мирного времени»
в армии сложилась целая песенка.
Палинпу мы не нашли и заночевали
в встречной деревне, битком набитой войсками.
Офицеры рассказывали, что дела наши очень хороши, что центр вовсе не прорван; обходная
армия Ноги с огромными потерями отброшена назад; почта, контроль и казначейство переводятся обратно
в Хуньхепу.
Уважение к орденам
в армии сильно пало.
В России, увидев обвешанного боевыми отличиями
офицера, люди могли почтительно поглядывать на него, как на героя. Здесь, при виде такого
офицера, прежде всего каждому приходила мысль...
Налетавшие
в штабы из столиц
офицеры со связями откровенно называли свои поездки
в армию «крестовым походом».
Первый пьяный праздник, первая вспышка, — и произошел бы еще никогда не виданный взрыв, пошла бы резня
офицеров и генералов, части
армии стали бы рвать и поедать друг друга, как набитые
в тесную банку пауки.
Гордые преданиями, эти старинные тактики не хотели допустить никаких нововведений
в военном искусстве и твердо держались правил Семилетней войны. Лазаретов и магазинов
в армии было мало, а между тем, обозы с ненужными вещами генералов и
офицеров затрудняли движение
армии; редкий из
офицеров имел одну лошадь; один
офицер возил с собой фортепьяно, другой не мог обойтись без француженки. Такая-то
армия с криками «побьем французов» выступила
в поход.
Произведенный
в офицеры, Александр Васильевич расстался с Семеновским полком и поступил
в армию,
в Ингерманландский пехотный полк поручиком.
— Да ведь я не знаю, правда ли это, люди ложь и я тож, рассказывают, что когда он получил приглашение на вашу свадьбу, разосланное всем гвардейским
офицерам, то покушался на самоубийство, но его спас товарищ… Это скрыли, объявили его больным… Теперь, впрочем, он поправился… и, как слышно, просится
в действующую
армию…
Молодой Лысенко со дня прибытия
в действующую
армию с положительно львиной отвагой и безумной храбростью появлялся
в самых опасных местах битвы и исполнял самые отважные и рискованные поручения. Суровый старик продолжал относиться к сыну как к совершенно чужому и постороннему для него
офицеру, тем более что он не находился под его непосредственным начальством и не было поэтому поводов к их встречам.
Прошло два, три года, и Адольф, один из отличнейших
офицеров шведской
армии, молодой любимец молодого короля и героя, причисленный к свите его, кипящей отвагою и преданностью к нему, — Адольф, хотя любил изредка припоминать себе милые черты невесты, как бы виденные во сне, но ревнивая слава уже сделалась полною хозяйкой
в его сердце, оставивши
в нем маленький уголок для других чувств.
К сожалению командированные
офицеры в тылу
армии сравнительно редки.
Желая скрыть свое настоящее имя, он выдал себя за трабантского
офицера Кикбуша, только что вчера прибывшего из
армии королевской с известиями к генерал-вахтмейстеру о новых победах и теперь, по исполнении своего дела, возвращающегося
в армию; присовокупил, что между тем ему дано от генерала поручение заехать по дороге
в Гельмет и доложить баронессе о немедленном приезде его превосходительства; что он остановлен у корчмы видом необыкновенной толпы, угадал тайну актеров и просит позволения участвовать
в их шутке.
Почти тоже ежедневным гостем семейства Боровиковых и тоже вносивших свою лепту
в хозяйственную сокровищницу Марьи Викентьевны, но неимевшим определенного назначения ни к одной из ее дочерей, был
офицер запаса
армии Александр Федорович Кашин — мужчина более чем средних лет, с довольно правильными чертами лица медно-красного цвета, с вьющимися каштановыми волосами и на две стороны расчесанной окладистой бородой.
Впрочем, кроме обычая,
в Польшу манило Густава Бирона и то обстоятельство, что
в тамошней королевско-республиканской
армии давно уже служил родной дядя его по отцу и туда же недавно определился брат Густава — Карл, бывший до того русским
офицером и бежавший из шведского плена, но не обратно
в Россию, а
в Польшу.
Учреждённые не так давно
в Петербурге интендантские курсы дали уже комплект знающих
офицеров, и
армия на театре русско-японской войны делают все закупки сама.
Вскоре после привода Савина
в камеру, его навестил дежурный помощник директора, очень любезный человек, бывший
офицер бельгийской
армии.
— Мне совестно спросить
офицера великой
армии шведской, при каком месте происходил этот подвиг; скажу вам,
в свою очередь, что одна жестокость стоит другой. Однако ж, если бы
в самом деле вздумалось этим господам татарам пробраться на дорогу нашу?
С такими самоотверженными деятелями — молодыми, полными отваги командирами и
офицерами, врачами, братьями милосердия и санитарами можно смело смотреть
в будущее и не смущаться даже, если оправдается только что пронёсшийся слух о соединении
армий Куроки и Оку.
Я говорю о тех вагонах классных и товарных, которые стояли
в разных пунктах обширного близ станции железнодорожного полотна, и
в которых жили приезжие
офицеры, иностранные агенты, помещалась столовая для последних, а
в товарных вагонах находились разного рода небольшие склады, типография, где печатался «Вестник Маньчжурской
Армии», вагон командующего
армией, вагон его канцелярии и типографии поднесённой ему петербургской фирмой Леман.
— Назад, ваше благородие, — крикнул вестовой, тоже гусар гродненского полка, прибывший вместе со своим
офицером в действующую
армию по их собственному желанию.
Вы имеете много ближайших тому примеров: вы знаете, кто был тот, кого называет государь своим Алексашею, дитею своего сердца, чьи заслуги вы сами признали; другой любимец государев — Шафиров [Шафиров Петр Павлович (1669–1739) — известный дипломат петровского времени,
в 1717–1722 гг. — вице-президент коллегии иностранных дел.] — сиделец, отличный
офицер в вашей
армии; Боур [Боур Родион Христианович (1667–1717) — сподвижник Петра, кавалерийский генерал, служивший
в молодости
в шведском войске и перешедший на сторону русских
в сражении под Нарвой
в 1700 г.] — лифляндский крестьянин.
— Ты не понимаешь дела. Несмотря на твои молодые годы, ты очень много потеряешь
в военной службе. Если бы я назначал тебя к этой службе, то записал бы
в полк при самом рождении, это я мог бы сделать легко, тогда шестнадцати лет, явившись на службу, ты был бы уже
офицером гвардии и мог бы выйти
в армию капитаном или секунд-майором… Теперь же тебе, знай это, придется начинать с солдата.
Армия «комиссионеров» не редела от этих потерь, новые члены прибывали
в усиленной пропорции — все слои столичного общества выбрасывали
в нее своих так или иначе свихнувшихся представителей: и уволенный без права поступления на службу чиновник, и выключенный из духовного причетник, и выгнанный из полка
офицер, разорившийся помещик, сбившийся с настоящей дороги дворянин, порой даже титулованный — все, что делалось подонками столицы, — все они были «комиссионерами».