Неточные совпадения
Хлестаков. А семга, а
рыба, а котлеты?
Хлестаков. Я люблю поесть. Ведь на то живешь, чтобы срывать цветы удовольствия. Как называлась эта
рыба?
Он больше виноват: говядину мне подает такую твердую, как бревно; а суп — он черт знает чего плеснул туда, я должен был выбросить его за окно. Он меня морил голодом по целым дням… Чай такой странный: воняет
рыбой, а не чаем. За что ж я… Вот новость!
Пропали! думать надобно,
Сглотнула
рыба их…
Питался больше
рыбою;
Сидит на речке с удочкой
Да сам себя то по носу,
То по лбу — бац да бац!
Там
рыба в речке плещется:
«Жирей-жирей до времени!»
Там заяц лугом крадется:
«Гуляй-гуляй до осени!»
Все веселило барина,
Любовно травка каждая
Шептала: «Я твоя...
Какою
рыбой сглонуты
Ключи те заповедные,
В каких морях та рыбина
Гуляет — Бог забыл...
Из Киева — с вареньями,
Из Астрахани — с
рыбою,
А тот, кто подостаточней,
И с шелковой материей:
Глядь, чмокнул руку барыне
И сверток подает!
Хитры, сильны подьячие,
А мир их посильней,
Богат купец Алтынников,
А все не устоять ему
Против мирской казны —
Ее, как
рыбу из моря,
Века ловить — не выловить.
А мы, как
рыба в неводе,
Хозяева в дому...
Мы дань ей — медом,
рыбою!
Начались подвохи и подсылы с целью выведать тайну, но Байбаков оставался нем как
рыба и на все увещания ограничивался тем, что трясся всем телом. Пробовали споить его, но он, не отказываясь от водки, только потел, а секрета не выдавал. Находившиеся у него в ученье мальчики могли сообщить одно: что действительно приходил однажды ночью полицейский солдат, взял хозяина, который через час возвратился с узелком, заперся в мастерской и с тех пор затосковал.
Шелеп, которым он бичевал себя, был бархатный (он и доселе хранится в глуповском архиве); пост же состоял в том, что он к прежним кушаньям прибавил
рыбу тюрбо, [Палтус (франц. turbot).] которую выписывал из Парижа на счет обывателей.
Вор-новотор ходил на них с пушечным снарядом, палил неослабляючи и, перепалив всех, заключил мир, то есть у заугольников ел палтусину, [Па́лтусина — мясо беломорской
рыбы палтуса.] у сычужников — сычуги.
2. Начинку всякий да употребляет по состоянию. Тако: поймав в реке
рыбу — класть; изрубив намелко скотское мясо — класть же; изрубив капусту — тоже класть. Люди неимущие да кладут требуху.
Я знаю его, я знаю, что он, как
рыба в воде, плавает и наслаждается во лжи.
Из театра Степан Аркадьич заехал в Охотный ряд, сам выбрал
рыбу и спаржу к обеду и в 12 часов был уже у Дюссо, где ему нужно было быть у троих, как на его счастье, стоявших в одной гостинице: у Левина, остановившегося тут и недавно приехавшего из-за границы, у нового своего начальника, только что поступившего на это высшее место и ревизовавшего Москву, и у зятя Каренина, чтобы его непременно привезти обедать.
— Так вы нынче ждете Степана Аркадьича? — сказал Сергей Иванович, очевидно не желая продолжать разговор о Вареньке. — Трудно найти двух свояков, менее похожих друг на друга, — сказал он с тонкою улыбкой. — Один подвижной, живущий только в обществе, как
рыба в воде; другой, наш Костя, живой, быстрый, чуткий на всё, но, как только в обществе, так или замрет или бьется бестолково, как
рыба на земле.
Два мальчика в тени ракиты ловили удочками
рыбу. Один, старший, только что закинул удочку и старательно выводил поплавок из-за куста, весь поглощенный этим делом; другой, помоложе, лежал на траве, облокотив спутанную белокурую голову на руки, и смотрел задумчивыми голубыми глазами на воду. О чем он думал?
Пухлая, хорошо выкормленная девочка, как всегда, увидав мать, подвернула перетянутые ниточками голые ручонки ладонями книзу и, улыбаясь беззубым ротиком, начала, как
рыба поплавками, загребать ручонками, шурша ими по накрахмаленным складкам вышитой юбочки.
Он любил удить
рыбу и как будто гордился тем, что может любить такое глупое занятие.
У этого помещика была тысяча с лишком душ, и попробовал бы кто найти у кого другого столько хлеба зерном, мукою и просто в кладях, у кого бы кладовые, амбары и сушилы [Сушилы — «верхний этаж над амбарами, ледниками и проч., где лежат пух, окорока,
рыба высушенная, овчины, кожи разные».
(Из записной книжки Н.В. Гоголя.)] загромождены были таким множеством холстов, сукон, овчин выделанных и сыромятных, высушенными
рыбами и всякой овощью, или губиной.
— Вишь ты, — сказал Селифан Петрушке, — потащили барина, как
рыбу.
На катере они пили с калачами чай, подходя ежеминутно под протянутые впоперек реки канаты для ловли
рыбы снастью.
Мне хочется, чтобы он был совершенным зверем!» Пошли смотреть пруд, в котором, по словам Ноздрева, водилась
рыба такой величины, что два человека с трудом вытаскивали штуку, в чем, однако ж, родственник не преминул усомниться.
Чай, все губернии исходил с топором за поясом и сапогами на плечах, съедал на грош хлеба да на два сушеной
рыбы, а в мошне, чай, притаскивал всякий раз домой целковиков по сту, а может, и государственную [Государственная — ассигнация в тысячу рублей.] зашивал в холстяные штаны или затыкал в сапог, — где тебя прибрало?
Повсюду на треногах варили рыбаки уху, все из ершей да из животрепещущей
рыбы.
Рыб и балыков навезли чудных.
Мужчины почтенных лет, между которыми сидел Чичиков, спорили громко, заедая дельное слово
рыбой или говядиной, обмакнутой нещадным образом в горчицу, и спорили о тех предметах, в которых он даже всегда принимал участие; но он был похож на какого-то человека, уставшего или разбитого дальней дорогой, которому ничто не лезет на ум и который не в силах войти ни во что.
Вместо вопросов: «Почем, батюшка, продали меру овса? как воспользовались вчерашней порошей?» — говорили: «А что пишут в газетах, не выпустили ли опять Наполеона из острова?» Купцы этого сильно опасались, ибо совершенно верили предсказанию одного пророка, уже три года сидевшего в остроге; пророк пришел неизвестно откуда в лаптях и нагольном тулупе, страшно отзывавшемся тухлой
рыбой, и возвестил, что Наполеон есть антихрист и держится на каменной цепи, за шестью стенами и семью морями, но после разорвет цепь и овладеет всем миром.
Во время покосов не глядел он на быстрое подыманье шестидесяти разом кос и мерное с легким шумом паденье под ними рядами высокой травы; он глядел вместо того на какой-нибудь в стороне извив реки, по берегам которой ходил красноносый, красноногий мартын — разумеется, птица, а не человек; он глядел, как этот мартын, поймав
рыбу, держал ее впоперек в носу, как бы раздумывая, глотать или не глотать, и глядя в то же время пристально вздоль реки, где в отдаленье виден был другой мартын, еще не поймавший
рыбы, но глядевший пристально на мартына, уже поймавшего
рыбу.
— Не знаю, как приготовляется, об этом я не могу судить, но свиные котлеты и разварная
рыба были превосходны.
Кое-где просто на улице стояли столы с орехами, мылом и пряниками, похожими на мыло; где харчевня с нарисованною толстою
рыбою и воткнутою в нее вилкою.
Боясь оборвать сеть, плыл он вместе с пойманною
рыбою, приказавши себя перехватить только впоперек веревкой.
— Обедали? — закричал барин, подходя с пойманною
рыбою на берег, держа одну руку над глазами козырьком в защиту от солнца, другую же пониже — на манер Венеры Медицейской, выходящей из бани.
Кончился поход — воин уходил в луга и пашни, на днепровские перевозы, ловил
рыбу, торговал, варил пиво и был вольный козак.
— Не можно, пан; ей-богу, не можно. По всей Польше люди голодны теперь, как собаки: и
рыбу раскрадут, и пана нащупают.
— Ну, так положи меня в воз с
рыбою!
Когда рыбак ловит
рыбу, он думает, что поймает большую
рыбу, какой никто не ловил».
Часть их теряла паруса, мачты и, захлебываясь волной, опускалась в тьму пучин, где мелькают фосфорические глаза
рыб.
— Здесь будем ловить
рыбу, — сказал Грэй, хлопая гребца по плечу.
Когда Грэй поднялся на палубу «Секрета», он несколько минут стоял неподвижно, поглаживая рукой голову сзади на лоб, что означало крайнее замешательство. Рассеянность — облачное движение чувств — отражалось в его лице бесчувственной улыбкой лунатика. Его помощник Пантен шел в это время по шканцам с тарелкой жареной
рыбы; увидев Грэя, он заметил странное состояние капитана.
В суровом молчании, как жрецы, двигались повара; их белые колпаки на фоне почерневших стен придавали работе характер торжественного служения; веселые, толстые судомойки у бочек с водой мыли посуду, звеня фарфором и серебром; мальчики, сгибаясь под тяжестью, вносили корзины, полные
рыб, устриц, раков и фруктов.
Рыбачьи лодки, повытащенные на берег, образовали на белом песке длинный ряд темных килей, напоминающих хребты громадных
рыб. Никто не отваживался заняться промыслом в такую погоду. На единственной улице деревушки редко можно было увидеть человека, покинувшего дом; холодный вихрь, несшийся с береговых холмов в пустоту горизонта, делал открытый воздух суровой пыткой. Все трубы Каперны дымились с утра до вечера, трепля дым по крутым крышам.
И его речь, утратив неравномерную, надменно застенчивую текучесть, стала краткой и точной, как удар чайки в струю за трепетным серебром
рыб.
Меж тем как ее голова мурлыкала песенку жизни, маленькие руки работали прилежно и ловко; откусывая нитку, она смотрела далеко перед собой, но это не мешало ей ровно подвертывать рубец и класть петельный шов с отчетливостью швейной машины. Хотя Лонгрен не возвращался, она не беспокоилась об отце. Последнее время он довольно часто уплывал ночью ловить
рыбу или просто проветриться.
Тут появлялась и тигровая кошка, вестница кораблекрушения, и говорящая летучая
рыба, не послушаться приказаний которой значило сбиться с курса, и «Летучий голландец» [Летучий Голландец — в морских преданиях — корабль-призрак, покинутый экипажем или с экипажем из мертвецов, как правило, предвестник беды.] с неистовым своим экипажем; приметы, привидения, русалки, пираты — словом, все басни, коротающие досуг моряка в штиле или излюбленном кабаке.
— Дивное художественное полотно! — шепотом закричал матрос, любивший книжные выражения. — В соображении обстоятельств есть нечто располагающее. Я поймал четыре мурены [Мурена — крупная морская
рыба.] и еще какую-то толстую, как пузырь.
За это время Летика появлялся у костра дважды, курил и засматривал из любопытства в рот пойманным
рыбам — что там?