Неточные совпадения
После разговора своего
с Алексеем Александровичем Вронский
вышел на крыльцо дома Карениных и остановился,
с трудом вспоминая, где он и куда ему надо итти или ехать.
Когда затихшего наконец ребенка опустили в глубокую кроватку и няня, поправив подушку, отошла от него, Алексей Александрович встал и,
с трудом ступая на цыпочки, подошел к ребенку.
С минуту он молчал и
с тем же унылым лицом смотрел на ребенка; но вдруг улыбка, двинув его волоса и кожу на лбу, выступила ему на лицо, и он так же тихо
вышел из комнаты.
И, так просто и легко разрешив, благодаря городским условиям, затруднение, которое в деревне потребовало бы столько личного
труда и внимания, Левин
вышел на крыльцо и, кликнув извозчика, сел и поехал на Никитскую. Дорогой он уже не думал о деньгах, а размышлял о том, как он познакомится
с петербургским ученым, занимающимся социологией, и будет говорить
с ним о своей книге.
— Как же новые условия могут быть найдены? — сказал Свияжский, поев простокваши, закурив папиросу и опять подойдя к спорящим. — Все возможные отношения к рабочей силе определены и изучены, сказал он. — Остаток варварства — первобытная община
с круговою порукой сама собой распадается, крепостное право уничтожилось, остается только свободный
труд, и формы его определены и готовы, и надо брать их. Батрак, поденный, фермер — и из этого вы не
выйдете.
Вронский еще раз окинул взглядом прелестные, любимые формы лошади, дрожавшей всем телом, и,
с трудом оторвавшись от этого зрелища,
вышел из барака.
С трудом дотянув время до полудня, Самгин оделся и
вышел на улицу.
Даже для Федосовой он
с трудом находил те большие слова, которыми надеялся рассказать о ней, а когда произносил эти слова, слышал, что они звучат сухо, тускло. Но все-таки
выходило как-то так, что наиболее сильное впечатление на выставке всероссийского
труда вызвала у него кривобокая старушка. Ему было неловко вспомнить о надеждах, связанных
с молодым человеком, который оставил в памяти его только виноватую улыбку.
По указанию календаря наступит в марте весна, побегут грязные ручьи
с холмов, оттает земля и задымится теплым паром; скинет крестьянин полушубок,
выйдет в одной рубашке на воздух и, прикрыв глаза рукой, долго любуется солнцем,
с удовольствием пожимая плечами; потом он потянет опрокинутую вверх дном телегу то за одну, то за другую оглоблю или осмотрит и ударит ногой праздно лежащую под навесом соху, готовясь к обычным
трудам.
Он только хотел уличить ее, что он там караулил и что ее не было, но удержался, зато у него вырвался взгляд изумления и был ею замечен. Но она даже не дала себе
труда объясниться, отчего
вышло противоречие и каким путем она воротилась
с берега.
Наконец он уткнулся в плетень, ощупал его рукой, хотел поставить ногу в траву — поскользнулся и провалился в канаву.
С большим
трудом выкарабкался он из нее, перелез через плетень и
вышел на дорогу. По этой крутой и опасной горе ездили мало, больше мужики, порожняком, чтобы не делать большого объезда, в телегах, на своих смирных, запаленных, маленьких лошадях в одиночку.
Она готовилась пока разделить
с сестрой ее
труды — лишь только, так или иначе,
выйдет из этой тяжкой борьбы
с Марком, которая кончилась наконец недавно, не победой того или другого, а взаимным поражением и разлукой навсегда.
И мужья, преклоняя колена перед этой новой для них красотой, мужественнее несли кару. Обожженные, изможденные
трудом и горем, они хранили величие духа и сияли, среди испытания, нетленной красотой, как великие статуи, пролежавшие тысячелетия в земле,
выходили с язвами времени на теле, но сияющие вечной красотой великого мастера.
Через неделю после того он шел
с поникшей головой за гробом Наташи, то читая себе проклятия за то, что разлюбил ее скоро, забывал подолгу и почасту, не берег, то утешаясь тем, что он не властен был в своей любви, что сознательно он никогда не огорчил ее, был
с нею нежен, внимателен, что, наконец, не в нем, а в ней недоставало материала, чтоб поддержать неугасимое пламя, что она уснула в своей любви и уже никогда не
выходила из тихого сна, не будила и его, что в ней не было признака страсти, этого бича, которым подгоняется жизнь, от которой рождается благотворная сила, производительный
труд…
Из истории
с Риночкой
выходило обратное, что никакая «идея» не в силах увлечь (по крайней мере меня) до того, чтоб я не остановился вдруг перед каким-нибудь подавляющим фактом и не пожертвовал ему разом всем тем, что уже годами
труда сделал для «идеи».
Вышел на средину храма отрок
с большою книгой, такою большою, что, показалось мне тогда,
с трудом даже и нес ее, и возложил на налой, отверз и начал читать, и вдруг я тогда в первый раз нечто понял, в первый раз в жизни понял, что во храме Божием читают.
После полудня мы
вышли наконец к реке Сандагоу. В русле ее не было ни капли воды. Отдохнув немного в тени кустов, мы пошли дальше и только к вечеру могли утолить мучившую нас жажду. Здесь в глубокой яме было много мальмы [Рыба, похожая на горную форель.]. Загурский и Туртыгин без
труда наловили ее столько, сколько хотели. Это было как раз кстати, потому что взятое
с собой продовольствие приходило к концу.
— Я не знаю, как у других едят и чье едят мужики — свое или наше, — возразил Павел, — но знаю только, что все эти люди работают на пользу вашу и мою, а потому вот в чем дело: вы были так милостивы ко мне, что подарили мне пятьсот рублей; я желаю, чтобы двести пятьдесят рублей были употреблены на улучшение пищи в нынешнем году, а остальные двести пятьдесят — в следующем, а потом уж я из своих
трудов буду
высылать каждый год по двести пятидесяти рублей, — иначе я
с ума сойду от мысли, что человек, работавший на меня — как лошадь, — целый день, не имеет возможности съесть куска говядины, и потому прошу вас завтрашний же день велеть купить говядины для всех.
У него в роте путем долгого, упорного
труда был выработан при маршировке особый, чрезвычайно редкий и твердый шаг, причем солдаты очень высоко поднимали ногу вверх и
с силою бросали ее на землю. Это
выходило громко и внушительно и служило предметом зависти для других ротных командиров.
Однако не вдруг и не без
труда досталось ему это завидное положение. Он, как говорят его почтенные сограждане, произошел всю механику жизни и
вышел с честью из всех потасовок, которыми судьбе угодно было награждать его.
Ижбурдин. Как же-с; наше, Савва Семеныч, дело маленькое; капиталов больших не имеем, по крохам, можно сказать, свое благосостояние собираем… И если бы да не воздержность наша да не
труды —
выходит, были бы мы теперича и совсем без капиталу-с… Мы точно завсегда всем торгуем; главная у нас статья, конечно, леса-с, потому что нам по этой части сподручнее…
Несмотря ни на что однако, ему большого
труда стоило удержать свои ноги, чтобы они не бежали, когда он перед ротой, рядом
с Праскухиным,
вышел из ложментов.
— Бог
с ними! Бог
с ними! — сказал
с беспокойством Александр. — И вы, дядюшка, начали дико говорить! Этого прежде не водилось за вами. Не для меня ли? Напрасный
труд! Я стремился выше — вы помните? Что ж
вышло?
— И
труда большого нет, ежели политику как следует вести. Придет, например, начальство в департамент — встань и поклонись; к докладу тебя потребует — явись; вопрос предложит — ответь, что нужно, а разговоров не затевай.
Вышел из департамента — позабудь. Коли видишь, что начальник по улице встречу идет, — зайди в кондитерскую или на другую сторону перебеги. Коли столкнешься
с начальством в жилом помещении — отвернись, скоси глаза…
Выйдя из комнаты, Препотенский юркнул в небольшой сарай и, сбросив здесь
с себя верхнее платье, полез на сеновал, а оттуда,
с трудом раздвинув две потолочины, спустился чрез довольно узкую щель в небольшой, запертый снаружи, амбарчик.
Отвечала не спеша, но и не задумываясь, тотчас же вслед за вопросом, а казалось, что все слова её
с трудом проходят сквозь одну какую-то густую мысль и обесцвечиваются ею. Так, говоря как бы не о себе, однотонно и тускло, она рассказала, что её отец, сторож при казённой палате, велел ей, семнадцатилетней девице,
выйти замуж за чиновника, одного из своих начальников; муж вскоре после свадьбы начал пить и умер в одночасье на улице, испугавшись собаки, которая бросилась на него.
Кирша не ошибся: ключи нашлись, и через несколько минут, ведя под руки Юрия, который
с трудом переступал, они
вышли вон из погреба.
В две минуты Милославский и слуга его были уже совсем одеты. Они
с трудом могли
выйти за ворота дома; вся их улица, ведущая на городскую площадь, кипела народом.
Боясь опоздать на ночлег, Иванов
с трудом расстался
с теплым углом светлой, веселой комнаты и
вышел на улицу.
— Когда ты начинаешь говорить о физическом
труде, то это
выходит глупо и пошло! — сказал отец
с раздражением.
Результатом всего этого
вышло, что тетушка, вообще
с трудом переносившая людей материного штата, совсем отстранила от себя Ольгу и распорядилась отправить ее домой.
Ограниченность применения женского
труда в ту эпоху в России вынуждала девушек стремиться к получению преимущественно педагогического и медицинского образования.] мать очень мало понимала и гораздо больше бы желала, чтобы она
вышла замуж за человека
с обеспеченным состоянием, или, если этого не случится, она, пожалуй, не прочь бы была согласиться и на другое, зная по многим примерам, что в этом положении живут иногда гораздо лучше, чем замужем…
Собрался наконец
с силами и, перестав улыбаться, решительно подошел к тем окнам, что
выходят из столовой: слава Богу! Стол, крытый скатертью, чайная посуда, хотя пока никого и нет, может быть, еще не пили, еще только собираются пить чай.
С трудом разбирается глаз от волнения, но что-то странное смущает его, какие-то пустяки: то ли поваленный стакан, и что-то грязное, неряшливое, необычное для ихнего стола, то ли незнакомый узор скатерти…
На самом краю сего оврага снова начинается едва приметная дорожка, будто выходящая из земли; она ведет между кустов вдоль по берегу рытвины и наконец, сделав еще несколько извилин, исчезает в глубокой яме, как уж в своей норе; но тут открывается маленькая поляна, уставленная несколькими высокими дубами; посередине в возвышаются три кургана, образующие правильный треугольник; покрытые дерном и сухими листьями они похожи
с первого взгляда на могилы каких-нибудь древних татарских князей или наездников, но, взойдя в середину между них, мнение наблюдателя переменяется при виде отверстий, ведущих под каждый курган, который служит как бы сводом для темной подземной галлереи; отверстия так малы, что едва на коленах может вползти человек, ко когда сделаешь так несколько шагов, то пещера начинает расширяться всё более и более, и наконец три человека могут идти рядом без
труда, не задевая почти локтем до стены; все три хода ведут, по-видимому, в разные стороны, сначала довольно круто спускаясь вниз, потом по горизонтальной линии, но галлерея, обращенная к оврагу, имеет особенное устройство: несколько сажен она идет отлогим скатом, потом вдруг поворачивает направо, и горе любопытному, который неосторожно пустится по этому новому направлению; она оканчивается обрывом или, лучше сказать, поворачивает вертикально вниз: должно надеяться на твердость ног своих, чтоб спрыгнуть туда; как ни говори, две сажени не шутка; но тут оканчиваются все искусственные препятствия; она идет назад, параллельно верхней своей части, и в одной
с нею вертикальной плоскости, потом склоняется налево и впадает в широкую круглую залу, куда также примыкают две другие; эта зала устлана камнями, имеет в стенах своих четыре впадины в виде нишей (niches); посередине один четвероугольный столб поддерживает глиняный свод ее, довольно искусно образованный; возле столба заметна яма, быть может, служившая некогда вместо печи несчастным изгнанникам, которых судьба заставляла скрываться в сих подземных переходах; среди глубокого безмолвия этой залы слышно иногда журчание воды: то светлый, холодный, но маленький ключ, который,
выходя из отверстия, сделанного, вероятно,
с намерением, в стене, пробирается вдоль по ней и наконец, скрываясь в другом отверстии, обложенном камнями, исчезает; немолчный ропот беспокойных струй оживляет это мрачное жилище ночи...
Нет, барин,
с наших кровных
трудов купец раздувается, а мы
выходим все-таки воры…
Священник облачился в старую, еле живую ризу; еле живой дьячок
вышел из кухни,
с трудом раздувая ладан в старом медном паникадиле.
Наконец, самое главное, нужно, чтобы значение человека в обществе определялось его личными достоинствами и чтобы материальные блага приобретались каждым в строгой соразмерности
с количеством и достоинством его
труда: тогда всякий будет учиться уже и затем, чтоб делать как можно лучше свое дело, и невозможны будут тунеядцы, подобные Худовоспитаннику, который
выходит в отставку, чтобы в деревне безобразничать над крестьянами.
Один заслуженный полковник нарочно для этого
вышел раньше из дому и
с большим
трудом пробрался сквозь толпу; но, к большому негодованию своему, увидел в окне магазина вместо носа обыкновенную шерстяную фуфайку и литографированную картинку
с изображением девушки, поправлявшей чулок, и глядевшего на нее из-за дерева франта
с откидным жилетом и небольшою бородкою, — картинку, уже более десяти лет висящую всё на одном месте.
Фани протанцевала, поклонившись всем
с улыбкою, как обыкновенно кланяются балетчицы, и убежала.
С Дарьею Ивановной Аполлосу Михайлычу опять были хлопоты. Проиграв, она встала и ушла со сцены. Он едва умолил ее опять
выйти и пропеть свой романс. Модная дама нехотя
вышла, сделала гримасу и запела: раек буквально разинул рот, кресла слушали внимательно. Дарья Ивановна,
с прежнею миною, встала и, не поклонясь публике, ушла. Таким образом кончился спектакль, так давно задуманный и
с таким
трудом составленный.
Князь Янтарный. Очень помню-с! Но я объясняю вам, собственно, затем, что Вуланд слыл трудолюбивым дельцом, и если теперь будут
выходить какие-нибудь упущения, то прямо скажут, что Янтарный запустил это; а между тем, чтобы привести дела хоть в сколько-нибудь человеческий порядок, я должен употреблять громадный
труд!.. Гигантский
труд!
Купец в ту же ночь поехал, куда благословил дедушка Иоанн, нашел там без
труда в третьем дворе указанного ему помогательного Петра и очень скоро
с ним сделался. Дал, может быть, и дорого, но
вышло так честно и аккуратно, что одно только утешение.
Служение кончилось. Народ медленно, в молчании расходился. Отец Евгений
вышел из алтаря,
с трудом передвигая ревматическими ногами, и, узнав Наседкина, ласково кивнул ему головой. Прошла робко, неуверенной походкой, странно не идущей к ее роскошной фигуре, купчиха Щербачева… Иван Вианорыч
вышел последним, вместе
с церковным старостой.
Клементьев. Добрый Сидор Иваныч, понимаете ли вы, чего она ждет, и понимает ли она, что
выйдет? История Серпуховых — то есть предков Агнесы Ростиславовны, — и Карелиных — то есть фамилии, в которую вступила она через замужество — это, просто-напросто ваш
труд должен быть пьедесталом для величия самой Агнесы Ростиславовны. Но, Сидор Иваныч, вы должны предупредить ее, что она хочет невозможного и ошибается в расчете. Вместо панегирика, у вас непременно
выйдет смесь обвинительного акта
с пасквилем.
В погреба идут во глубокие
К Одихмантьичу слуги верные,
Говорят ему таковы слова:
«
Выходи, Сухман, ты из погреба:
Володимир-князь тебя милует,
За твои
труды за великие
Хочет солнышко тебя жаловать
Городами ли
с пригородками,
Еще селами да
с приселками,
Золотой казной да бессчетною».
С большим
трудом, проделывая разные эквилибристические упражнения, чтобы не упасть, Ашанин оделся и, бледный, все
с тем же мучительным ощущением тошноты и тоски,
вышел из каюты.
Хватаясь руками за кусты и стволы деревьев, мы
с трудом спустились в какой-то ключик и по нему
вышли к устью речки Мафаца, что значит «Почтенный старичок».
Тася
с трудом поднялась
с постели и начала одеваться. Боль во всем теле, утихшая было на время, пока она лежала, возобновилась снова
с удвоенной силой.
С большим напряжением надела Тася короткие, обтяжные панталончики и туфли, приладила шапочку на своих стриженых кудрях и
вышла в темный проход, ведущий на сцену.
— Своей нивы теперь не будет полагаться. Сознательность пойдет. Везде будет коммуна. Какой смысл? Каждый на своем клочке ковыряется, без солидарности. Будет общий
труд, товарищество, общественная нива, и все, как один человек, будут
выходить с косами.
Из полка ожидались товарищи отца
с их женами и другие гости. Мне было как-то неловко: по свойственной мне дикости, я не любила общества, и вот почему Бэлле много надо было
труда, чтобы уговорить меня
выйти к столу, приготовленному на вольном воздухе в тени вековых лип и густолиственных чинар.
Эту еще единственную тогда эпопею Коммуны я набросал по выпускам книги, которые при мне и
выходили в Париже. Авторы ее Ланжалле и Каррьер, приятели Вырубова и М.М.Ковалевского, тогда еще безвестные молодые люди, составили свой
труд по фактическим данным, без всякой литературной отделки, суховато, но дельно и в объективном, очень порядочном тоне,
с явной симпатией тому, что было в идее Парижской коммуны двигательного и справедливого.
И
вышло так, что все мое помещичье достояние пошло, в сущности, на литературу. За два года
с небольшим я, как редактор и сотрудник своего журнала, почти ничем из деревни не пользовался и жил на свой
труд. И только по отъезде моего товарища 3-ча из имения я всего один раз имел какой-то доход, пошедший также на покрытие того многотысячного долга, который я нажил издательством журнала к 1865 году.