Неточные совпадения
Мнили, что во время этой гульбы
хлеб вырастет сам собой, и потому перестали возделывать поля.
— Вот смотрите, в этом месте уже начинаются его земли, — говорил Платонов, указывая на поля. — Вы увидите тотчас отличье от других. Кучер, здесь возьмешь дорогу налево. Видите ли этот молодник-лес? Это — сеяный. У другого в пятнадцать лет не поднялся <бы> так, а у него в восемь
вырос. Смотрите, вот лес и кончился. Начались уже
хлеба; а через пятьдесят десятин опять будет лес, тоже сеяный, а там опять. Смотрите на
хлеба, во сколько раз они гуще, чем у другого.
Из-за изб тянулись во многих местах рядами огромные клади
хлеба, застоявшиеся, как видно, долго; цветом походили они на старый, плохо выжженный кирпич, на верхушке их
росла всякая дрянь, и даже прицепился сбоку кустарник.
И вот по родственным обедам
Развозят Таню каждый день
Представить бабушкам и дедам
Ее рассеянную лень.
Родне, прибывшей издалеча,
Повсюду ласковая встреча,
И восклицанья, и хлеб-соль.
«Как Таня
выросла! Давно ль
Я, кажется, тебя крестила?
А я так на руки брала!
А я так за уши драла!
А я так пряником кормила!»
И хором бабушки твердят:
«Как наши годы-то летят...
— Ну, чего он говорит, господи, чего он говорит! Богатые, а? Мил-лай Петр Васильев, али богатые в деревнях живут когда? Э-эх, — не видано, чтобы богатый в деревне
вырос, это он в городе, на легком
хлебе…
Местами по берегу
растут бананы, достояние поселенцев, — этот
хлеб жарких стран, да продолговатые зеленые лимоны: во вкусе их есть какая-то затхлость.
Вследствие того что весна здесь наступает поздно, староверы пашут только в мае, а косят в августе. Та к как лето туманное и холодное, то
хлеба созревают тоже поздно. Уборка их производится в конце сентября, а иногда затягивается и до половины октября. Все овощи, в особенности картофель,
растут хорошо; не созревают только дыни и арбузы. Период цветения растений и созревания плодов по сравнению с бассейном Уссури, на одной и той же широте, отстает почти на целый месяц.
— Ешь, Фомушка, ешь! Вишь ты, какой кряж
вырос! есть куда хлеб-соль класть! Ешь!
Моментально на столе выстроились холодная смирновка во льду, английская горькая, шустовская рябиновка и портвейн Леве № 50 рядом с бутылкой пикона. Еще двое пронесли два окорока провесной, нарезанной прозрачно розовыми, бумажной толщины, ломтиками. Еще поднос, на нем тыква с огурцами, жареные мозги дымились на черном
хлебе и два серебряных жбана с серой зернистой и блестяще-черной ачуевской паюсной икрой. Неслышно
вырос Кузьма с блюдом семги, украшенной угольниками лимона.
— Кормильца
вырастил, — ядовито заметил Колобов, поглядывая на снявшего папаху Лиодорку. — Вон какой нарядный: у шутов
хлеб отбивает.
— А он все ездит по делам Стабровского.
Хлеб скупают с Карлой в четыре руки. Дома-то хоть трава не
расти. Ох, согрешила я, грешная, Харитон Артемьич!
— Правда-то ко времю… Тоже вон
хлеб не
растет по снегу. Так и твоя правда… Видно, мужик-то умен, да мир дурак. Не величайся чужой бедой… Божье тут дело.
Если хлебное поле близко от пруда или озера, где подрастали молодые и
растили новые перья старые утки, то они начнут посещать
хлеба сначала по земле и проложат к ним широкие тропы, а потом станут летать стаями.
Когда выведутся журавлята, то старики уводят их в нежатый
хлеб или в луга, где
растут кусты и высокая трава; если же луга выкосят, то журавли скрываются с молодыми в мелком лесу, кустах и камышах уремы, а иногда в лесных опушках.
Луна, поднимаясь вверх, действительно все светлей и светлей начала освещать окрестность. Стало видно прежде всего дорогу, потом — лесок по сторонам; потом уж можно было различать поля и даже какой
хлеб на них
рос. Лошади все веселей и веселей бежали, кучер только посвистывал на них.
Он вынул из холщового мешка
хлеб, десяток красных помидоров, кусок бессарабского сыра «брынзы» и бутылку с прованским маслом. Соль была у него завязана в узелок тряпочки сомнительной чистоты. Перед едой старик долго крестился и что-то шептал. Потом он разломил краюху
хлеба на три неровные части: одну, самую большую, он протянул Сергею (малый
растет — ему надо есть), другую, поменьше, оставил для пуделя, самую маленькую взял себе.
— Но чем же вы объясните, — встрепенулся Дыба, — отчего здесь на песке такой отличный
хлеб растет, а у нас и на черноземе — то дожжичка нет, то чересчур его много? И молебны, кажется, служат, а все хлебушка нет?
— Эх, куманек, не то одно ведомо, что сказывается; иной раз далеко в лесу стукнет, близко отзовется; когда под колесом воды убыло, знать есть засуха и за сто верст, и будет
хлебу недород велик, а наш брат, старик, живи себе молча; слушай, как трава
растет, да мотай себе за ухо!
Старгород оживал в виду приближения весны: река собиралась вскрыться, синела и пучилась; по обоим берегам ее
росли буяны кулей с
хлебом и ладились широкие барки.
Он жаловался на нездоровье, его тошнило, за обедом он подозрительно нюхал кушанье, щипал дрожащими пальцами
хлеб на мелкие крошки, чай и водку рассматривал на свет. По вечерам всё чаще ругал Раису, грозя погубить её. Она отвечала на его крики спокойно, мягко, у Евсея
росла любовь к ней и скоплялась докучная ненависть к хозяину.
— Нет, мой друг, я и обманывать тебя не хочу, — не поеду: зачем? мне тут делать нечего. Здесь место тому, кому нужны кресты да перстни, а наше благо на пепле
растет, и надо в нем копаться, сидя на своем кореню. Было время, и я здесь жила, но хорошего тоже мало из того времени помню… а теперь я уже совсем от этого отстала, и слава за то создателю: надо кому-нибудь и соху с лопатой знать, а наездом
хлеба не напашешь.
Он видит, как поле отец удобряет,
Как в рыхлую землю бросает зерно,
Как поле потом зеленеть начинает,
Как колос
растет, наливает зерно:
Готовую жатву подрежут серпами,
В снопы перевяжут, на ригу свезут,
Просушат, колотят-колотят цепами,
На мельнице смелют и
хлеб испекут.
— Бога не вижу и людей не люблю! — говорит. — Какие это люди, если друг другу помочь не могут? Люди! Против сильного — овцы, против слабого — волки! Но и волки стаями живут, а люди — все врозь и друг другу враги! Ой, много я видела и вижу, погибнуть бы всем! Родят деток, а
растить не могут — хорошо это? Я вот — била своих, когда они
хлеба просили, била!
Чаю они не пили и не содержали его в заводе, а мясо ели только по большим праздникам — в остальное же время питались
хлебом и овощами, квасными или свежими со своего огорода, а более всего грибами, которых
росло в изобилии в их лесной стороне.
У дороги на травушке
роса блестит,
хлеба стоят-наливаются, за речкой лесок шумит маленечко…
—
Росы хороши… Дождей мало, а вот
росы обильные. Говорят — вредно это
хлебу.
Не поминай теперь об ней;
Напрасно!.. у груди моей,
Хоть ныне поздно вижу я,
Согрелась,
выросла змея!..
Но ты заплатишь мне теперь
За
хлеб и соль мою, поверь.
За сердце ж дочери моей
Я заплачу тебе, злодей,
Тебе, найденыш без креста,
Презренный раб и сирота!..
Где ступит Яр-Хмель — там несеяный яровой
хлеб вырастает, глянет Ярило на чистое поле — лазоревы́ цветочки на нем запестреют, глянет на темный лес — птички защебечут и песнями громко зальются, нá воду глянет — белые рыбки весело в ней заиграют.
Все, что людям нужно, что идет прямо на пользу, все это заготовляется солнцем, и во все идет много солнечного тепла. Потому и нужен всем
хлеб, что его
растило солнце и что в нем много солнечного тепла.
Хлеб греет того, кто его ест.
Вырастут травы,
хлеба, плоды, деревья; насытятся животные, напитаются люди, соберут корму и топлива на зиму; построят себе люди дома, построят чугунки, города. Кто все приготовил? Солнце.
Ест человек
хлеб, картофель. Кто
вырастил? Солнце. Ест человек мясо. Кто выкормил животных, птиц? Травы. А травы
вырастило солнце.
*
А за Белградом,
Окол Харькова,
Кровью ярь мужиков
Перехаркана.
Бедный люд в Москву
Босиком бежит.
И от стона, о от рева
Вся земля дрожит.
Ищут
хлеба они,
Просят милости,
Ну и как же злобной воле
Тут не
вырасти?
У околицы
Гуляй-полевой
Собиралися
Буйны головы.
Да как стали жечь,
Как давай палить.
У Деникина
Аж живот болит.
— С покойным его родителем мы больше тридцати годов хлеб-соль важивали, в приятельстве были… — продолжал Зиновий Алексеич. — На моих глазах Никитушка и
вырос. Жалко тоже!.. А уж добрый какой да разумный.
Они живут в горах, вдали от людей, не едят ни
хлеба, ни мяса, а питаются только растением «Ли-чжен-цау», которое можно узнать только в лунные ночи по тому, как на нем располагаются капли
росы.
Федор Иванович (Желтухину). Поздравляю с днем рождения…
расти большой… (Здоровается со всеми.) Родитель! Вафля, здравствуй! Приятного вам аппетита,
хлеб да соль.
— Так всегда. Как вихрь. Три дня назад приехал из Симферополя, — и все в Продотделе закрутилось и закипело. Вот увидишь, неделя всего пройдет, — и вагоны
хлеба вырастут, как из земли.
— Что делать, — отвечал скоморох, — я действительно очень беден. Я ведь сын греха и как во грехе зачат, так с грешниками и
вырос. Ничему другому я, кроме скоморошества, не научен, а в мире должен был жить потому, что здесь жила во грехе зачавшая и родившая меня мать моя. Я не мог снести, чтобы мать моя протянула к чужому человеку руку за
хлебом, и кормил ее своим скоморошеством.