Неточные совпадения
Но Каренина не дождалась брата, а, увидав его, решительным
легким шагом
вышла из вагона. И, как только брат подошел к ней, она движением, поразившим Вронского своею решительностью и грацией, обхватила брата левою рукой за шею, быстро притянула к себе и крепко поцеловала. Вронский, не спуская глаз, смотрел на нее и, сам не зная чему, улыбался. Но вспомнив, что мать ждала его, он опять вошел в вагон.
Часа через два, когда все на пристани умолкло, я разбудил своего казака. «Если я выстрелю
из пистолета, — сказал я ему, — то беги на берег». Он выпучил глаза и машинально отвечал: «Слушаю, ваше благородие». Я заткнул за пояс пистолет и
вышел. Она дожидалась меня на краю спуска; ее одежда была более нежели
легкая, небольшой платок опоясывал ее гибкий стан.
А иногда же, все позабывши, перо чертило само собой, без ведома хозяина, маленькую головку с тонкими, острыми чертами, с приподнятой
легкой прядью волос, упадавшей из-под гребня длинными тонкими кудрями, молодыми обнаженными руками, как бы летевшую, — и в изумленье видел хозяин, как
выходил портрет той, с которой портрета не мог бы написать никакой живописец.
Самгин встал,
вышел из барака, пошел по тропе вдоль рельс, отойдя версты полторы от станции, сел на шпалы и вот сидел, глядя на табор солдат, рассеянный по равнине. Затем встал не
легкий для Клима Ивановича вопрос: кто более герой — поручик Петров или Антон Тагильский?
Из двери дома быстро, почти наскочив на Самгина,
вышла женщина в белом платье, без шляпы, смерила его взглядом и пошла впереди, не торопясь. Среднего роста, очень стройная,
легкая.
Солдатик у ворот лежал вверх спиной, свернув голову набок, в лужу крови, — от нее поднимался
легкий парок. Прихрамывая, нагибаясь, потирая колено, из-за баррикады
вышел Яков и резко закричал...
Затем ему пришлось испытать труд углекопа, матроса, слуги в трактире, а 22 лет он заболел воспалением
легких и,
выйдя из больницы, решил попытать счастья в Лондоне.
Вера встала, заперла за ним дверь и легла опять. Ее давила нависшая туча горя и ужаса. Дружба Райского, участие, преданность, помощь — представляли ей на первую минуту
легкую опору, на которую она оперлась, чтобы вздохнуть свободно, как утопающий, вынырнувший на минуту
из воды, чтобы глотнуть воздуха. Но едва он
вышел от нее, она точно оборвалась в воду опять.
Но у него оказался излишек от взятой
из дома суммы. Крестясь поминутно, он
вышел из церкви и прошел в слободу, где оставил и излишек, и пришел домой «веселыми ногами», с
легким румянцем на щеках и на носу.
Выйдя из ворот, Нехлюдов остановился и, во все
легкие растягивая грудь, долго усиленно дышал морозным воздухом.
Вслед за этим председатель записал что-то в бумагу и, выслушав сообщение, сделанное ему шопотом членом налево, объявил на 10 минут перерыв заседания и поспешно встал и
вышел из залы. Совещание между председателем и членом налево, высоким, бородатым, с большими добрыми глазами, было о том, что член этот почувствовал
легкое расстройство желудка и желал сделать себе массаж и выпить капель. Об этом он и сообщил председателю, и по его просьбе был сделан перерыв.
Снова
легкий треск, и
из ольшаников тихонько на поляну
вышла козуля.
Правда: комнатка твоя
выходила в сад; черемухи, яблони, липы сыпали тебе на стол, на чернильницу, на книги свои
легкие цветки; на стене висела голубая шелковая подушечка для часов, подаренная тебе в прощальный час добренькой, чувствительной немочкой, гувернанткой с белокурыми кудрями и синими глазками; иногда заезжал к тебе старый друг
из Москвы и приводил тебя в восторг чужими или даже своими стихами; но одиночество, но невыносимое рабство учительского звания, невозможность освобождения, но бесконечные осени и зимы, но болезнь неотступная…
Начинало смеркаться. Митя пробирался овинами и огородами в Кистеневскую рощу. Дошедши до двух сосен, стоящих передовыми стражами рощи, он остановился, оглянулся во все стороны, свистнул свистом пронзительным и отрывисто и стал слушать;
легкий и продолжительный свист послышался ему в ответ, кто-то
вышел из рощи и приблизился к нему.
К концу тяжелой эпохи,
из которой Россия
выходит теперь, когда все было прибито к земле, одна официальная низость громко говорила, литература была приостановлена и вместо науки преподавали теорию рабства, ценсура качала головой, читая притчи Христа, и вымарывала басни Крылова, — в то время, встречая Грановского на кафедре, становилось
легче на душе. «Не все еще погибло, если он продолжает свою речь», — думал каждый и свободнее дышал.
Вышел Денис Васильевич
из бани, накинул простыню и подсел ко мне, а Дмитриев ему: «С
легким паром, ваше превосходительство.
Вскоре после этого разговора госпожа Мечникова
вышла у своей квартиры
из извозчичьей кареты и повела на черную, облитую зловонными помоями лестницу молодое семнадцатилетнее дитя в
легком беленьком платьице и с гладко причесанной русой головкой.
— Да, должно быть, что уладится, — с
легкой иронией отвечала Ступина и, встав из-за стола,
вышла из залы.
Теперь недавний
легкий хмель совсем уже
вышел из его головы, и все страшнее, все несбыточнее и все уродливее казалось ему то, для чего он сюда пришел.
— Ну, так я вас сейчас познакомлю с ним! — проговорила она с
легкой краской в лице и
вышла затем
из комнаты.
А чтобы
легче достигнуть этого, я попрошу вас припомнить исходный пункт,
из которого
вышло дело, подавшее повод для наших разногласий.
Обыкновенно в таких случаях прибегают к воспоминаниям, как к такой нейтральной почве, на которой всего
легче выйти из затруднения, но мне как-то и вспоминать не хотелось.
Это было естественно, этого и надо было ждать. Мы
вышли из земной атмосферы. Но так как-то все быстро, врасплох — что все кругом оробели, притихли. А мне — мне показалось даже
легче под этим фантастическим, немым солнцем: как будто я, скорчившись последний раз, уже переступил неизбежный порог — и мое тело где-то там, внизу, а я несусь в новом мире, где все и должно быть непохожее, перевернутое…
«Верно, она хочет про меня поговорить, — подумал я,
выходя из комнаты, — верно, хочет сказать, что она заметила, что я очень и очень умный молодой человек». Я еще не успел пройти пятнадцати шагов, как толстая, запыхавшаяся Софья Ивановна, однако скорыми и
легкими шагами, догнала меня.
— Беги в мечеть, зови отца, — приказал ему старик и, опередив Хаджи-Мурата, отворил ему
легкую скрипнувшую дверь в саклю. В то время как Хаджи-Мурат входил,
из внутренней двери
вышла немолодая, тонкая, худая женщина, в красном бешмете на желтой рубахе и синих шароварах, неся подушки.
Одевались на маскарад Варвара и Грушина вместе у Грушиной. Наряд у Грушиной
вышел чересчур легок: голые руки и плечи, голая спина, голая грудь, ноги в легоньких туфельках, без чулок, голые до колен, и
легкая одежда
из белого полотна с красною обшивкою, прямо на голое тело, — одежда коротенькая, но зато широкая, со множеством складок. Варвара сказала, ухмыляясь...
Все провожали его в прихожую и говорили обычные слова так добродушно и просто, что эти слова казались значительными. Он
вышел на тихую улицу, точно
из бани, чувствуя себя чистым и
лёгким, и шёл домой медленно, боясь расплескать
из сердца то приятное, чем наполнили его в этом бедном доме. И лишь где-то глубоко лежал тяжёлый, едкий осадок...
Так помаленьку устраиваясь и поучаясь, сижу я однажды пред вечером у себя дома и вижу, что ко мне на двор въехала пара лошадей в небольшом тарантасике, и
из него
выходит очень небольшой человечек, совсем похожий с виду на художника: матовый, бледный брюнетик, с длинными, черными, прямыми волосами, с бородкой и с подвязанными черною косынкой ушами. Походка
легкая и осторожная: совсем петербургская золотуха и мозоли, а глаза серые, большие, очень добрые и располагающие.
«Не пугайтесь, — говорит, — князь приказал всем долго жить; а я один, — говорит, — с письмом его приехал, да вот уже часа четыре все за кладовыми хожу, вас из-за угла высматриваю: не
выйдете ли, чтобы посоветоваться, как
легче об этом княгине доложить».
Я наскоро и с
легким содроганием поблагодарил господина Шмита и его дочку, собиравшихся не на шутку заняться починкой моей машины собственными средствами, и
вышел из столовой.
Я
вышел из рядов. В сторонке от шоссе идти было немного
легче: не было такой пыли и толкотни. Сторонкой шли многие: в этот несчастный день никто не заботился о сохранении правильного строя. Понемногу я отстал от своей роты и очутился в хвосте колонны.
Но трудиться не хотят, а утешаются мыслью, что современная наука есть разработка материалов, что надобно нечеловечьи усилия для того, чтоб понять ее, и что скоро упадет с неба или
выйдет из-под земли другая,
легкая наука.
В столовой сидят какие-то чужие старушки; в комнате Варварушки тоже старушки и с ними глухонемая девица, которая все стыдится чего-то и говорит: «блы, блы…» Две тощенькие девочки, взятые
из приюта на праздники, подошли к Анне Акимовне, чтобы поцеловать ручку, и остановились перед ней, пораженные роскошью ее платья; она заметила, что одна
из девочек косенькая, и среди
легкого праздничного настроения у нее вдруг болезненно сжалось сердце от мысли, что этою девочкой будут пренебрегать женихи и она никогда не
выйдет замуж.
Я отвернулся, подошел к окну и увидел Веру Николаевну. С зонтиком на плече, с
легкой белой косынкой на голове, шла она по саду. Я тотчас
вышел из дому и поздоровался с нею.
Вдруг вижу я что же? Вижу, что с этого с озера поднимается туман, такой сизый,
легкий туман, и, точно настоящая пелена, так по полю и расстилается. А тут под туманом на самой на середине озера вдруг кружочек этакой, как будто рыбка плеснулась, и
выходит из этого кружочка человек, так маленький, росту не больше как с петуха будет; личико крошечное; в синеньком кафтанчике, а на головке зеленый картузик держит.
Через час Аврора и младшая
из дам
вышли в сад. Они долго щебетали и целовались, — потом сели. Аврора теперь была без шляпы, но в очень ловко сшитом платьице, а на голове имела какой-то розовый колпачок, придававший ее
легкой и грациозной фигуре что-то фригийское.
Вопроса этого мы не станем решать здесь; решение его несравненно
легче вывести, нежели [понятным образом] написать [в русской книге: длинная и трудная может
из этой
выйти история!].
Мадам Леру взяла лист тонкой-тонкой бумаги, зашпилила булавочкой, и, казалось, бумага с завернутым чепчиком сделалась
легче, нежели прежде, без чепчика. Вася взял все это бережно, чуть дыша, раскланялся с мадам Леру, что-то еще сказал ей очень любезное и
вышел из магазина.
В своих описаниях я старался не
выходить из пределов «
легкого жанра», держаться фактов и не вдаваться в мораль, хотя всё это и противно натуре человека, питающего страсть к итогам и выводам…
Володя захватил с собой мохнатое полотенце и
вышел на веранду. Она уже была полна жильцами. Каждый сидел в своем лонгшезе у столика, и все — счастливцы! — были в самых
легких тропических костюмах: мужчины — в блузах и широких шароварах
из тонкой ткани, надетой прямо на тело, и в бабушах на босую ногу, а дамы — в просторных кобайо и соронго. Почти все давно уже отпили свой кофе или какао и полулежали в лонгшезах с газетами и книгами в руках или дремали.
Посредине большого двора, вымощенного гладким широким белым камнем, возвышалось куполообразное здание с ваннами и душами, и наши русские были очень удивлены, увидавши дам-европеек, которые
выходили из своих номеров, направляясь в ванны, в
легких кобайо, широких шароварах и в бабушах на босую ногу. Оказалось, что это обычный костюм во все часы дня, кроме обеда, к которому мужчины являются в черных сюртуках, а то и во фраках, а дамы — в роскошных туалетах и брильянтах.
То вдруг
вышел он
из береговых кустов, то перерезывает реку в
легкой лодочке, то входит в ее каюту, то с яростью отталкивает армянина, когда тот нагнулся было к ней и, крепко обняв, хочет целовать ее…
— Прощай, Евстрат Михайлыч, — сказал Марко Данилыч,
выходя спешными шагами
из казенки. — Разживайся с моей
легкой руки! А это, брат, не похвально, что мне не доверяешь.
— Я, право, не умею рассказать. Вера такая нежная и
легкая, как будто неземная, а голос
вышел будто какой-то бас. Тетя говорит, что точно будто
из нее совсем другой человек, сильный, сильный мужчина закричал…
Хромой получает свою обувь, шапку и ружье. С
легкой душою
выходит он
из конторы, косится вверх, а на небе уж черная, тяжелая туча. Ветер шалит по траве и деревьям. Первые брызги уже застучали по горячей кровле. В душном воздухе делается всё
легче и
легче.
Мы начинаем дышать
легче и свободнее,
выходим из тюрьмы, когда переходим к теологии апофатической.
Токарев
вышел на террасу. Было тепло и тихо,
легкие облака закрывали месяц.
Из темного сада тянуло запахом настурций, левкоев. В голове Токарева слегка шумело, перед ним стояла Марья Михайловна — красивая, оживленная, с нежной белой шеей над кружевом изящной кофточки. И ему представилось, как в этой теплой ночи катится по дороге коляска Будиновских. Будиновский сидит, обняв жену за талию. Сквозь шелк и корсет ощущается теплота молодого, красивого женского тела…
Катя встала, на голое тело надела
легкое платье
из чадры и босиком
вышла в сад. Тихо было и сухо, мягкий воздух ласково приникал к голым рукам и плечам. Как тихо! Как тихо!.. Месяц закрылся небольшим облачком, долина оделась сумраком, а горы кругом светились голубовато-серебристым светом. Вдали ярко забелела стена дачи, — одной, потом другой. Опять осветилась долина и засияла тем же сухим, серебристым светом, а тень уходила через горы вдаль. В черных кустах сирени трещали сверчки.
Быстрой
легкой походкой поднялся он
из овражка, где черный лесок расползся по подъемам, и
вышел проселком на самый верх волока.
И вот мы узнаем, что Аполлон Григорьев скоропостижно умер, только что
выйдя из долгового отделения, которое помещалось тогда в Измайловском полку, где теперь сад Тумпакова. Он и тогда уже существовал как увеселительное место, и девицы
легкого поведения
из немок называли его"Тарасов сад".