Неточные совпадения
Поздравляли друг друга с радостью, целовались, проливали
слезы, заходили
в кабаки, снова
выходили из них и опять заходили.
— Теперь я приступаю к делу, — сказала она с улыбкой, помолчав и отирая с лица остатки
слез. — Я иду к Сереже. Только
в крайнем случае я обращусь к вам. — И она встала и
вышла.
Еще как только Кити
в слезах вышла из комнаты, Долли с своею материнскою, семейною привычкой тотчас же увидала, что тут предстоит женское дело, и приготовилась сделать его.
После чая он
вышел в переднюю велеть подавать лошадей и, когда вернулся, застал Дарыо Александровну взволнованную, с расстроенным лицом и
слезами на глазах.
— Нет, разорву, разорву! — вскрикнула она, вскакивая и удерживая
слезы. И она подошла к письменному столу, чтобы написать ему другое письмо. Но она
в глубине души своей уже чувствовала, что она не
в силах будет ничего разорвать, не
в силах будет
выйти из этого прежнего положения, как оно ни ложно и ни бесчестно.
А счастье было так возможно,
Так близко!.. Но судьба моя
Уж решена. Неосторожно,
Быть может, поступила я:
Меня с
слезами заклинаний
Молила мать; для бедной Тани
Все были жребии равны…
Я
вышла замуж. Вы должны,
Я вас прошу, меня оставить;
Я знаю:
в вашем сердце есть
И гордость, и прямая честь.
Я вас люблю (к чему лукавить?),
Но я другому отдана;
Я буду век ему верна».
И скоро звонкий голос Оли
В семействе Лариных умолк.
Улан, своей невольник доли,
Был должен ехать с нею
в полк.
Слезами горько обливаясь,
Старушка, с дочерью прощаясь,
Казалось, чуть жива была,
Но Таня плакать не могла;
Лишь смертной бледностью покрылось
Ее печальное лицо.
Когда все
вышли на крыльцо,
И всё, прощаясь, суетилось
Вокруг кареты молодых,
Татьяна проводила их.
Однако несчастия никакого не случилось; через час времени меня разбудил тот же скрип сапогов. Карл Иваныч, утирая платком
слезы, которые я заметил на его щеках,
вышел из двери и, бормоча что-то себе под нос, пошел на верх. Вслед за ним
вышел папа и вошел
в гостиную.
Во время путешествия он заметно успокоился; но по мере приближения к дому лицо его все более и более принимало печальное выражение, и когда,
выходя из коляски, он спросил у выбежавшего, запыхавшегося Фоки: «Где Наталья Николаевна?» — голос его был нетверд и
в глазах были
слезы.
Тут у нас случилась одна девушка, Параша, черноокая Параша, которую только что привезли из другой деревни, сенная девушка, и которую я еще никогда не видывал, — хорошенькая очень, но глупа до невероятности:
в слезы, подняла вой на весь двор, и
вышел скандал.
Однажды, когда Варвара провожала Самгина, он, раздраженный тем, что его провожают весело, обнял ее шею, запрокинул другой рукою голову ее и крепко, озлобленно поцеловал
в губы. Она, задыхаясь, отшатнулась, взглянула на него, закусив губу, и на глазах ее как будто выступили
слезы. Самгин
вышел на улицу
в настроении человека, которому удалась маленькая месть и который честно предупредил врага о том, что его ждет.
На руке своей Клим ощутил
слезы. Глаза Варвары неестественно дрожали, казалось — они выпрыгнут из глазниц. Лучше бы она закрыла их. Самгин
вышел в темную столовую, взял с буфета еще не совсем остывший самовар, поставил его у кровати Варвары и, не взглянув на нее, снова ушел
в столовую, сел у двери.
— Да, — говорила она, — я простужусь, сделается горячка; ты придешь сюда — меня нет, пойдешь к нам — скажут: больна; завтра то же; ставни у меня закрыты; доктор качает головой; Катя
выйдет к тебе
в слезах, на цыпочках и шепчет: больна, умирает…
— Из чего же они бьются: из потехи, что ли, что вот кого-де ни возьмем, а верно и
выйдет? А жизни-то и нет ни
в чем: нет понимания ее и сочувствия, нет того, что там у вас называется гуманитетом. Одно самолюбие только. Изображают-то они воров, падших женщин, точно ловят их на улице да отводят
в тюрьму.
В их рассказе слышны не «невидимые
слезы», а один только видимый, грубый смех, злость…
— Не говори, не говори! — остановила его она. — Я опять, как на той неделе, буду целый день думать об этом и тосковать. Если
в тебе погасла дружба к нему, так из любви к человеку ты должен нести эту заботу. Если ты устанешь, я одна пойду и не
выйду без него: он тронется моими просьбами; я чувствую, что я заплачу горько, если увижу его убитого, мертвого! Может быть,
слезы…
— И я добра вам хочу. Вот находят на вас такие минуты, что вы скучаете, ропщете; иногда я подкарауливал и
слезы. «Век свой одна, не с кем слова перемолвить, — жалуетесь вы, — внучки разбегутся, маюсь, маюсь весь свой век — хоть бы Бог прибрал меня!
Выйдут девочки замуж, останусь как перст» и так далее. А тут бы подле вас сидел почтенный человек, целовал бы у вас руки, вместо вас ходил бы по полям, под руку водил бы
в сад,
в пикет с вами играл бы… Право, бабушка, что бы вам…
Из этих волн звуков очертывалась у него
в фантазии какая-то музыкальная поэма: он силился уловить тайну создания и три утра бился, изведя толстую тетрадь нотной бумаги. А когда сыграл на четвертое утро написанное,
вышла… полька-редова, но такая мрачная и грустная, что он сам разливался
в слезах, играя ее.
Когда вы
вышли, Андрей Петрович, я был
в восторге,
в восторге до
слез, — почему, из-за чего, сам не понимаю.
Хотел было я обнять и облобызать его, да не посмел — искривленно так лицо у него было и смотрел тяжело.
Вышел он. «Господи, — подумал я, — куда пошел человек!» Бросился я тут на колени пред иконой и заплакал о нем Пресвятой Богородице, скорой заступнице и помощнице. С полчаса прошло, как я
в слезах на молитве стоял, а была уже поздняя ночь, часов около двенадцати. Вдруг, смотрю, отворяется дверь, и он входит снова. Я изумился.
Алеша
вышел весь
в слезах.
Бедная Саша, бедная жертва гнусной, проклятой русской жизни, запятнанной крепостным состоянием, — смертью ты
вышла на волю! И ты еще была несравненно счастливее других:
в суровом плену княгининого дома ты встретила друга, и дружба той, которую ты так безмерно любила, проводила тебя заочно до могилы. Много
слез стоила ты ей; незадолго до своей кончины она еще поминала тебя и благословляла память твою как единственный светлый образ, явившийся
в ее детстве!
Как-то вечером Матвей, при нас показывая Саше что-то на плотине, поскользнулся и упал
в воду с мелкой стороны. Саша перепугался, бросился к нему, когда он
вышел, вцепился
в него ручонками и повторял сквозь
слезы: «Не ходи, не ходи, ты утонешь!» Никто не думал, что эта детская ласка будет для Матвея последняя и что
в словах Саши заключалось для него страшное пророчество.
В нужде,
в работе, лишенные теплой одежды, а иногда насущного хлеба, они умели
выходить, вскормить целую семью львенков; отец передал им неукротимый и гордый дух свой, веру
в себя, тайну великих несчастий, он воспитал их примером, мать — самоотвержением и горькими
слезами.
Мне было жаль оставить ее
в слезах, я ей болтал полушепотом какой-то бред… Она взглянула на меня, ивее глазах мелькнуло из-за
слез столько счастья, что я улыбнулся. Она как будто поняла мою мысль, закрыла лицо обеими руками и встала… Теперь было
в самом деле пора, я отнял ее руки, расцеловал их, ее — и
вышел.
Марфа Тимофеевна вошла и застала ее
в этом положении. Лиза не заметила ее прихода. Старушка
вышла на цыпочках за дверь и несколько раз громко кашлянула. Лиза проворно поднялась и отерла глаза, на которых сияли светлые, непролившиеся
слезы.
Нюрочка хотела что-то ответить, но Голиковский быстро поцеловал у нее руку и
вышел. Ей вдруг сделалось его жаль, и она со
слезами на глазах убежала к себе
в комнату.
С того нужно начать, что Марья Александровна со всем своим причтом явилась
в сумерки 3 сентября прямо
в дом Бронникова. Хозяин, только что вышедший из бани,
вышел встречать ее. Разумеется, тотчас подали самовар. Тут и
слезы и толки бесконечные… [
Слезы — бывшей директрисы Иркутского женского института М. А. Дороховой — по декабристе П. А. Муханове, умершем почти накануне свадьбы с Дороховой.]
Женни вскоре
вышла, и вслед за тем подали холодную закуску, состоявшую из полотка, ветчины, редиски и сыра со
слезами в ноздрях.
У Райнера набежали на глаза
слезы, и он,
выйдя из-за стола, прислонился лбом к окну
в гостиной.
Она ушла помолиться
в Казанский собор, поплакала перед образом Богоматери, переходя через улицу, видела мужа, пролетевшего на своих шведочках с молодою миловидною Полинькою, расплакалась еще больше и, возвратившись совершенно разбитая домой, провалялась до вечера
в неутешных
слезах, а вечером
вышла веселая, сияющая и разражающаяся почти на всякое даже собственное слово непристойно громким хохотом.
Добрый мой отец, обливаясь
слезами, всех поднимал и обнимал, а своей матери, идущей к нему навстречу, сам поклонился
в ноги и потом, целуя ее руки, уверял, что никогда из ее воли не
выйдет и что все будет идти по-прежнему.
Вскоре после того гости и хозяева спали уже мертвым сном. На другой день Катишь почему-то очень рано проснулась, все копошилась у себя
в комнате и вообще была какая-то встревоженная, и потом, когда Мари
вышла в гостиную, она явилась к ней. Глаза Катишь были полнехоньки при этом
слез.
Вихров с Катишь
вышли в зало — у этой доброй девушки сейчас же
слезы показались на глазах.
— Николи, батюшка, николи они
в эту трущобу не захаживали! — убеждала его скотница и потом, снова обливаясь
слезами и приговаривая: — «Матушка, голубушка моя!» —
вышла из комнат.
— И
выходите сейчас же! Черт с ней, с этой службой! Я сам, вон,
в предводители даже никогда не баллотировался, потому что все-таки надобно кланяться разным властям. Однако прощайте, — прибавил он, заметив, что у хозяина от сильного волнения
слезы уж показывались на глазах.
— Он так слаб, что уж и не
выходит из своей комнаты, — отвечала она. — Вот так, одна-одинехонька и
выхожу замуж, — прибавила она, и Вихров заметил, что у нее при этом как будто бы навернулись
слезы.
В это время они шли уже вдвоем по зале.
И
вышла в сени. Там, ткнувшись головой
в угол, она дала простор
слезам своей обиды и плакала молча, беззвучно, слабея от
слез так, как будто вместе с ними вытекала кровь из сердца ее.
И ему вдруг нетерпеливо, страстно, до
слез захотелось сейчас же одеться и уйти из комнаты. Его потянуло не
в собрание, как всегда, а просто на улицу, на воздух. Он как будто не знал раньше цены свободе и теперь сам удивлялся тому, как много счастья может заключаться
в простой возможности идти, куда хочешь, повернуть
в любой переулок,
выйти на площадь, зайти
в церковь и делать это не боясь, не думая о последствиях. Эта возможность вдруг представилась ему каким-то огромным праздником души.
Недели через две Александр
вышел в отставку и пришел проститься с дядей и теткой. Тетка и Александр были грустны и молчаливы. У Лизаветы Александровны висели
слезы на глазах. Петр Иваныч говорил один.
Александр
вышел,
в каком положении — пусть судит читатель, если только ему не совестно будет на минуту поставить себя на его место. У моего героя брызнули даже
слезы из глаз,
слезы стыда, бешенства на самого себя, отчаяния…
Три дня я не
выходил из комнаты, никого не видел, находил, как
в детстве, наслаждение
в слезах и плакал много.
Женни Рейтер
вышла из комнаты, уже кончив играть, и увидала княгиню Веру, сидящую на скамейке всю
в слезах.
Когда же Степан Трофимович бросился
в юмор и
в остроумнейшие колкости насчет наших «передовых и господствующих», то она с горя попробовала даже раза два усмехнуться
в ответ на его смех, но
вышло у ней хуже
слез, так что Степан Трофимович даже, наконец, сам сконфузился и тем с большим азартом и злобой ударил на нигилистов и «новых людей».
— Петруша! — вскричал Степан Трофимович, мгновенно
выходя из оцепенения; он сплеснул руками и бросился к сыну. — Pierre, mon enfant, [Петя, дитя мое (фр.).] а ведь я не узнал тебя! — сжал он его
в объятиях, и
слезы покатились из глаз его.
Ей хотелось перелить
в него свое честолюбие, а он вдруг начал клеить кирку: пастор
выходил говорить проповедь, молящиеся слушали, набожно сложив пред собою руки, одна дама утирала платочком
слезы, один старичок сморкался; под конец звенел органчик, который нарочно был заказан и уже выписан из Швейцарии, несмотря на издержки.
В последние минуты отъезда она, впрочем, постаралась переломить себя и
вышла в гостиную, где лица, долженствовавшие провожать ее, находились
в сборе, и из числа их gnadige Frau была с глазами, опухнувшими от
слез; Сверстов все ходил взад и вперед по комнате и как-то нервно потирал себе руки; на добродушно-глуповатой физиономии Фадеевны было написано удовольствие от мысли, что она вылечила барыню, спрыснув ее водой с камушка.
Елена, задыхаясь от
слез, стала рассказывать, как преследовал ее Вяземский, как наконец царь взялся ее сосватать за своего любимца и как она
в отчаянии отдалась старому Морозову. Прерывая рассказ свой рыданиями, она винилась
в невольной измене, говорила, что должна бы скорей наложить на себя руки, чем
выйти за другого, и проклинала свое малодушие.
Как нарочно,
в эту ночь ветер не переставал шуметь, а месяц не
выходил из-за облак. Морозов не узнал ни лица, ни голоса всадника. Он только расслышал, что боярыня сказала ему сквозь
слезы...
И опять
слезы полились у нее из глаз, и все при этом тоже заплакали. Как-то странно это
выходило: вот и ничего, казалось, ей не жаль, даже помянуть нечем — а она плачет. Да и они: ничего не было сказано выходящего из ряда будничных вопросов и ответов, а всем сделалось тяжело, «жалко». Посадили ее
в кибитку, укутали и все разом глубоко вздохнули.
Когда на дворе стало тихо и сгустившийся
в бане сумрак возвестил приближение вечера, он
слез с полка,
вышел в сад и увидал Пушкаря, на скамье под яблоней: солдат, вытянув длинные ноги, упираясь руками
в колени, громко икал, наклоня голову.