Неточные совпадения
Старуха княгиня Марья Борисовна, крестная
мать Кити, всегда очень ее любившая, пожелала непременно видеть ее. Кити, никуда по
своему положению не ездившая, поехала с отцом к почтенной старухе и
встретила у ней Вронского.
Она тоже не спала всю ночь и всё утро ждала его.
Мать и отец были бесспорно согласны и счастливы ее счастьем. Она ждала его. Она первая хотела объявить ему
свое и его счастье. Она готовилась одна
встретить его, и радовалась этой мысли, и робела и стыдилась, и сама не знала, что она сделает. Она слышала его шаги и голос и ждала за дверью, пока уйдет mademoiselle Linon. Mademoiselle Linon ушла. Она, не думая, не спрашивая себя, как и что, подошла к нему и сделала то, что она сделала.
Но, несмотря на ту же тревогу, Авдотья Романовна хоть и не пугливого была характера, но с изумлением и почти даже с испугом
встречала сверкающие диким огнем взгляды друга
своего брата, и только беспредельная доверенность, внушенная рассказами Настасьи об этом странном человеке, удержала ее от покушения убежать от него и утащить за собою
свою мать.
Несколько дней я не ходил в школу, а за это время вотчим, должно быть, рассказал о подвиге моем сослуживцам, те —
своим детям, один из них принес эту историю в школу, и, когда я пришел учиться, меня
встретили новой кличкой — вор. Коротко и ясно, но — неправильно: ведь я не скрыл, что рубль взят мною. Попытался объяснить это — мне не поверили, тогда я ушел домой и сказал
матери, что в школу не пойду больше.
Но у Мити нет силы поддержать
свое требование и,
встретив отказ от
матери и от дочери, он довольно скоро и сам отказывается от
своего намерения, говоря: «Ну, знать, не судьба».
Собравшись домой, она на дороге, на постоялом дворе,
встречает отца и
мать, рассказывает им все
свое горе и прибавляет, что ушла от мужа, чтобы жить с ними, потому что ей уж терпенья не стало.
Собственные дела Лизы шли очень худо: всегдашние плохие лады в семье Бахаревых, по возвращении их в Москву от Богатыревых, сменились сплошным разладом. Первый повод к этому разладу подала Лиза, не перебиравшаяся из Богородицкого до самого приезда
своей семьи в Москву. Это очень не понравилось отцу и
матери, которые ожидали
встретить ее дома. Пошли упреки с одной стороны, резкие ответы с другой, и кончилось тем, что Лиза, наконец, объявила желание вовсе не переходить домой и жить отдельно.
Ведь ты только мешаешь ей и тревожишь ее, а пособить не можешь…» Но с гневом
встречала такие речи моя
мать и отвечала, что покуда искра жизни тлеется во мне, она не перестанет делать все что может для моего спасенья, — и снова клала меня, бесчувственного, в крепительную ванну, вливала в рот рейнвейну или бульону, целые часы растирала мне грудь и спину голыми руками, а если и это не помогало, то наполняла легкие мои
своим дыханьем — и я, после глубокого вздоха, начинал дышать сильнее, как будто просыпался к жизни, получал сознание, начинал принимать пищу и говорить, и даже поправлялся на некоторое время.
Потом осень, разделка им начнется: они все
свои прогулы и нераденье уж и забыли, и давай только ему денег больше и помни его услуги; и тут я, — может быть, вы не поверите, — а я вот,
матерь божья, кажинный год после того болен бываю; и не то, чтобы мне денег жаль, — прах их дери, я не жаден на деньги, — а то, что никакой справедливости ни в ком из псов их не
встретишь!
Тут вмешалась
мать. Когда сын говорил о боге и обо всем, что она связывала с
своей верой в него, что было дорого и свято для нее, она всегда искала
встретить его глаза; ей хотелось молча попросить сына, чтобы он не царапал ей сердце острыми и резкими словами неверия. Но за неверием его ей чувствовалась вера, и это успокаивало ее.
И пел, заглушая все звуки
своим голосом.
Мать шла за ним; вдруг оступилась, быстро полетела в бездонную глубину, и глубина эта пугливо выла ей
встречу…
Действительно, с тех пор как умерла моя
мать, а суровое лицо отца стало еще угрюмее, меня очень редко видели дома. В поздние летние вечера я прокрадывался по саду, как молодой волчонок, избегая
встречи с отцом, отворял посредством особых приспособлений
свое окно, полузакрытое густою зеленью сирени, и тихо ложился в постель. Если маленькая сестренка еще не спала в
своей качалке в соседней комнате, я подходил к ней, и мы тихо ласкали друг друга и играли, стараясь не разбудить ворчливую старую няньку.
А на даче
мать семейства,
встречая своего главу, сообщает...
Эта
встреча отравила мне остальную часть дня, потому что Пепко не хотел отставать от нас со
своей дамой и довел
свою дерзость до того, что забрался на дачу к Глазковым и выкупил
свое вторжение какой-то лестью одной доброй
матери без слов. Последняя вообще благоволила к нему и оказывала некоторые знаки внимания. А мне нельзя было даже переговорить с Александрой Васильевной наедине, чтоб досказать конец моего романа.
Петр Иванов отказал, но
мать встала с
своего места, пересыпала рубленый сахар из бумажного картуза в холщовый мешочек и передала ее Борису, который тут же мастерски увернул индюка и вручил его непосредственно самой генеральше.
Встреча с этою гордою дамой, ее надутый вид и метаморфозы, которые происходили с нею в течение нескольких минут, были для меня предметом немалого удивления.
— Откровенно говоря, — начал он с расстановкой, — я никогда не воображал
встретить такую женщину, которая бы говорила, что она не любит мужа и, по ее словам, любит другого, и в то же время так заботилась бы об муже, как, я думаю, немного нежных
матерей заботятся о
своих балованных сыновьях!
Honestus rumor alterum patrimonium est — говорит мудрая латинская пословица, то есть: хорошая репутация заменяет наследство; а потому более всего желаю тебе, чтобы в твоем лице и мы и все, кто тебя
встретит в жизни, видели повторение добродетелей твоей высокопочтенной бабушки, твоего честного отца, душа которого теперь присутствует здесь с нами (Софья Карловна заморгала глазами и заплакала), твоей
матери, взлелеявшей и воспитавшей
своими неусыпными трудами и тебя и сестер твоих, из которых одной я обязан всем моим счастьем!
— ‹…› Вы
встретили моего слугу, — сказала, подавая мне руку, Елизавета Федоровна. — Так как я завтра рано утром уезжаю, то он отпросился кое-что купить в городе. Здесь поблизости в монастыре чудотворная икона Божьей
Матери. Так как на
своих стоверстная дорога представляет целое двухсуточное путешествие, то я пригласила с собой добрую Марью Ивановну.
Он успел посмотреть себя ребенком,
свою деревню,
свою мать, краснощекую, пухлую женщину, с добрыми серыми глазами, отца — рыжебородого гиганта с суровым лицом; видел себя женихом и видел жену, черноглазую Анфису, с длинной косой, полную, мягкую, веселую, снова себя, красавцем, гвардейским солдатом; снова отца, уже седого и согнутого работой, и
мать, морщинистую, осевшую к земле; посмотрел и картину
встречи его деревней, когда он возвратился со службы; видел, как гордился перед всей деревней отец
своим Григорием, усатым, здоровым солдатом, ловким красавцем…
Мы видели, какие печальные обстоятельства
встретили Бешметева на родине, видели, как приняли родные его намерение уехать опять в Москву;
мать плакала, тетка бранилась; видели потом, как Павел почти отказался от
своего намерения, перервал
свои тетради, хотел сжечь книги и как потом отложил это, в надежде, что
мать со временем выздоровеет и отпустит его; но старуха не выздоравливала; герой мой беспрестанно переходил от твердого намерения уехать к решению остаться, и вслед за тем тотчас же приходила ему в голову заветная мечта о профессорстве — он вспоминал любимый
свой труд и грядущую славу.
Анна Дмитриевна. На разведенной, чтобы он
встречал мужа
своей жены? Я не понимаю, как вы можете спокойно говорить про это. Разве это та женщина, которую
мать может желать женой
своего единственного сына, и такого сына?
Между тем Красинский, не менее пораженный этою
встречей, сел противу
своей матери на кресла, опустил голову на руку и глубоко задумался.
Намерение отложить свадьбу на год, которого старик Болдухин не одобрял, вероятно, должно было
встретить сильное сопротивление со стороны жениха; если и Наташа, с которой
мать об этом не говорила, не выразит особенного желания на такую длинную отсрочку, то одной Варваре Михайловне нельзя будет поставить на
своем.
Главное, она с самого начала, как ни крепилась, а бросилась ко мне с любовью,
встречала, когда я приезжал по вечерам, с восторгом, рассказывала
своим лепетом (очаровательным лепетом невинности!) всё
свое детство, младенчество, про родительский дом, про отца и
мать.
Скрипнули ворота. Алексей въехал на двор и, не заходя в избу, хотел распрягать
своих вяток, но
мать была уже возле него. Горячо обнимает его, а сама заливается, плачет. Вся семья высыпала на крыльцо
встречать дорогого нежданного гостя.
В дверях
встретила игуменью
мать Виринея с
своими подручницами и поклонилась до земли.
Вы можете вообразить, в какое состояние пришел я, прочитав это письмо! Вообразите же другое мое состояние, когда я, входя в
свою квартиру, не
встретил моей
матери… Я не спросил никакого объяснения у нашей служанки и бросился к Альтанскому.
Та хотела буркнуть что-то по
своему обыкновению, но,
встретив на себе печальный взгляд
матери, удержалась на этот раз от грубой выходки.
Через месяц был назначен новый викарный архиерей, а о преосвященном Петре уже никто не вспоминал. А потом и совсем забыли. И только старуха,
мать покойного, которая живет теперь у зятя-дьякона, в глухом уездном городишке, когда выходила под вечер, чтобы
встретить свою корову, и сходилась на выгоне с другими женщинами, то начинала рассказывать о детях, о внуках, о том, что у нее был сын архиерей, и при этом говорила робко, боясь, что ей не поверят…
— Как же иначе-то?.. Ведь нельзя же так оставить все. Серафима теперь у тетеньки… Как бы она меня там ни
встретила, я туда поеду… Зачем же я ее буду вводить в новые грехи? Вы войдите ей в душу. В ней страсть-то клокочет, быть может, еще сильнее. Что она, первым делом, скажет
матери своей: Калерия довела меня до преступления и теперь живет себе поживает на даче, добилась
своего, выжила меня. В ее глазах я — змея подколодная.
Ежегодно свято соблюдался в неприютной землянке день 24 декабря. Посередине убогой комнатки ставилась маленькая елочка, украшенная грошовыми гостинцами, и
мать встречала Рождество Спасителя, любуясь радостью
своей дочурки, весело и беззаботно прыгавшей вокруг освещенного и украшенного деревца.
Отец, после почти ласковой
встречи — мы не говорим о
матери, которая, рыдая, повисла на шее
своего любимца — на другой же день по приезде, заговорил с ним о его делах.
Она, действительно, первую минуту совершенно позабыла о том, что князь Сергей Сергеевич Луговой приедет просить ее руки, что ей, по словам
матери, нельзя встречаться с ним тотчас же, до переговоров с ним Вассы Семеновны, а между тем она именно хотела его
встретить сегодня и потрепать по мягкой шелковистой шерсти
своих любимых серых.
Он последний в роде графов Белавиных, и хотя со стороны
матери у него были в Петербурге родственные связи, но ввиду того, что его отец еще вскоре после свадьбы разошелся с родными
своей жены, эти родственники знали о сыне враждебно относящегося к ним человека — некоторые только понаслышке, а некоторые по
встречам в великосветских гостиных.
Не оставляла также внушать им, что жизнь их не может ограничиться домашним кругом, в котором они родились и воспитывались, но что ожидает их другая будущность, где они
встретят другие привязанности, именно супруги и
матери, другие священные, дорогие обязанности, которым должны будут отдаться всем существом
своим.
Юноша-философ погрозил ему кулаком в спину. Проглотив оскорбление, он возвратился в сад, будто опущенный в холодную воду, но тут
встретила его
мать грозным приказанием сейчас уехать в
свою гостиницу и не сметь показываться ей на глаза, пока сама не вызовет его.
В последней — Настасья Федосеевна была права — на самом деле заговорила цыганская кровь ее
матери: после второй
встречи Семен Иванович недаром стал бродить у изгороди сада Горбачева, на третий или четвертый день он увидал
свою зазнобушку около этой изгороди и отвесил почтительный поклон; ему ответили ласковой улыбкой; на следующий день он завязал разговор, ему отвечали.
Ей вспомнился рассказ Василия Васильевича о несчастной
матери — Ольге Николаевне Хвостовой, лишившейся
своих обоих детей. Она живо вообразила себе ту радость при
встрече с сыном, которая наполнит сердце старушки, разделяла заранее с нею эту радость.
Опять, попадая в дом
своей матери, она испытывает то же стеснение, точно она в чем-нибудь провинилась, ждет выговора и наказания. До сих пор, по прошествии почти двадцати лет, при
встречах с
матерью она чувствует в себе непокорную дочь, увлекшуюся"Бог знает какими идеями", против воли влюбившуюся в"мальчишку-нигилиста", какого-то полуссыльного, продолжавшего и после того, как был наказан,"отвратительно"вести себя.
Со дня
своего приезда в течение трех недель Хвостов был без дела, но, однако, никому не промолвил о
своей встрече, не упомянув о ней и в письме к
матери, ожидая разрешения
своей догадки и придумывая средства выйти из затруднительного положения, если бы эта догадка оправдалась.
Князь подробно стал описывать
свою первую
встречу с княжной при погребении его
матери, затем визиты его в Зиновьево, прогулки по саду и недавний разговор о беседке.
На другой день Домаша в послеобеденный час пробралась в горницу
своей матери. Та
встретила ее радостно.
Не поддается описанию радостное чувство, которое наполнило сердце Бориса Ивановича, когда он узнал из плавно лившейся речи Иннокентия Антиповича, что через какие-нибудь сутки он может обнять
свою мать и
свою невесту, как не поддается описанию и
встреча молодого инженера с
матерью и невестою.
Наконец час отъезда наступил.
Мать и дочь сели в карету и поехали по хорошо знакомой княжне Людмиле дороге. Князь
встретил дорогих гостей на крыльце
своего дома. Он был несколько бледен. Это сразу заметили и княгиня и княжна. Да это было и немудрено, так как он не спал почти целую ночь.
Когда после ужина княжна Людмила Васильевна прошла к себе и, конечно,
встретила ожидавшую ее Таню, она не преминула сообщить ей содержание
своего разговора с
матерью.
После первых дней радостной
встречи с отцом и
матерью, когда были исчерпаны все привезенные дочерью петербургские новости, исключая, конечно, уличного знакомства с Софьей Антоновной и неудачного вечера у полковницы Усовой, словом, когда домашняя жизнь в селе Отрадном вошла в
свою колею и Ольга Ивановна волей-неволей оставалась часто наедине сама с собою, на прогулке в саду и в лесу, мысль ее заработала с усиленной энергией, вращаясь, конечно, на интересовавших ее лицах: Наде Алфимовой и графе Вельском.