Неточные совпадения
«Матушка, кровинушка ты моя, воистину всякий пред
всеми за
всех виноват, не знают только этого люди, а если б узнали — сейчас был бы рай!» «Господи, да неужто же
и это
неправда, — плачу я
и думаю, — воистину я за
всех, может быть,
всех виновнее, да
и хуже
всех на свете людей!»
И представилась мне вдруг
вся правда, во
всем просвещении своем: что я иду делать?
О, он отлично понимал, что для смиренной души русского простолюдина, измученной трудом
и горем, а главное, всегдашнею несправедливостью
и всегдашним грехом, как своим, так
и мировым, нет сильнее потребности
и утешения, как обрести святыню или святого, пасть пред ним
и поклониться ему: «Если у нас грех,
неправда и искушение, то
все равно есть на земле там-то, где-то святой
и высший; у того зато
правда, тот зато знает
правду; значит, не умирает она на земле, а, стало быть, когда-нибудь
и к нам перейдет
и воцарится по
всей земле, как обещано».
Конечно, в ее передаче были почти равные две части
правды и неправды, но так по крайней мере
все ей представлялось.
— Вы теперь должны показывать
правду, потому что, ежели покажете
неправду, то будете наказаны
и лишены навеки царствия небесного, а ежели покажете
правду, то бог вас наградит,
и должны вы показать, не утаивая, потому что утаить,
все равно, что
и солгать! Ну, сложите теперь крестом персты ваши
и поднимите ваши руки!
Нe скажу, чтобы в результате этого строя лежала
правда, но что
вся совокупность этого сложного
и искусственно-соображенного механизма была направлена к ограждению от
неправды — это несомненно.
Сколько тогда одних ревизоров было — страшно вспомнить!
И для каждого нужно было делать обеды, устраивать пикники, катанья, танцевальные вечера. А уедет ревизор — смотришь, через месяц записка в три пальца толщиной,
и в ней
все неправды изложены, а
правды ни одной, словно ее
и не бывало. Почесывают себе затылок губернские властелины
и начинают изворачиваться.
— Сурков от ревности вздумал уверять меня, — продолжал он, — что ты уж будто
и влюблен по уши в Тафаеву. «Нет, уж извини, — говорю я ему, — вот это
неправда: после
всего, что с ним случилось, он не влюбится. Он слишком хорошо знает женщин
и презирает их…» Не
правда ли?
И всё-то
неправда, я потом
всё узнала, как перевозят, но как он мне хорошо лгал тогда, Маврикий Николаевич, почти лучше
правды!
Егор Егорыч ничего не мог разобрать: Людмила, Москва, любовь Людмилы к Ченцову, Орел, Кавказ —
все это перемешалось в его уме,
и прежде
всего ему представился вопрос,
правда или нет то, что говорил ему Крапчик,
и он хоть кричал на того
и сердился, но в то же время в глубине души его шевелилось, что это не совсем невозможно, ибо Егору Егорычу самому пришло в голову нечто подобное, когда он услыхал от Антипа Ильича об отъезде Рыжовых
и племянника из губернского города; но все-таки, как истый оптимист, будучи более склонен воображать людей в лучшем свете, чем они были на самом деле, Егор Егорыч поспешил отклонить от себя эту злую мысль
и почти вслух пробормотал: «Конечно,
неправда,
и доказательство тому, что, если бы существовало что-нибудь между Ченцовым
и Людмилой, он не ускакал бы на Кавказ, а оставался бы около нее».
— Что? не понравилось? Ну, да уже не взыщи — я, брат, прямик!
Неправды не люблю, а
правду и другим выскажу,
и сам выслушаю! Хоть
и не по шерстке иногда
правда, хоть
и горьконько — а
все ее выслушаешь!
И должно выслушать, потому что она —
правда. Так-то, мой друг! Ты вот поживи-ка с нами да по-нашему —
и сама увидишь, что так-то лучше, чем с гитарой с ярмарки на ярмарку переезжать.
Пусть совершатся
все эти внешние изменения,
и положение человечества не улучшится. Но пусть только каждый человек сейчас же в своей жизни по мере сил своих исповедует ту
правду, которую он знает, или хотя по крайней мере пусть не защищает ту
неправду, которую он делает, выдавая ее за
правду,
и тотчас же в нынешнем 93-м году совершились бы такие перемены к освобождению людей
и установлению
правды на земле, о которых мы не смеем мечтать
и через столетия.
Во мне вселенная
и, следовательно, во мне же
вся правда и вся неправда целого мира; а если это во мне, то я могу быть хозяином того
и другого.
Она припомнила к случаю разные истории, где свекры добывали невесток
правдами и неправдами: в раскольничьих семьях таких снохачей было несколько, —
все это знали,
все об этом говорили, а дело оставалось шитым
и крытым.
— А ты этого не замечай себе, Илюша! — посоветовал дед, беспокойно мигая глазами. — Ты так гляди, будто не твоё дело.
Неправду разбирать — богу принадлежит, не нам! Мы не можем. А он
всему меру знает!.. Я вот, видишь, жил-жил, глядел-глядел, — столько
неправды видел — сосчитать невозможно! А
правды не видал!.. Восьмой десяток мне пошёл однако…
И не может того быть, чтобы за такое большое время не было
правды около меня на земле-то… А я не видал… не знаю её!..
Если бы теперь в ходу были пытки, то можно бы подумать, что этого человека душили, жгли, резали
и пилили на части, заставляя его оговаривать людей на
все стороны,
и что он под тяжкими муками говорил что попало,
и правду и неправду, — таковы его необъятнейшие воспоминания, вписанные им в свое уголовное дело, где человеческих имен кишит, как блох в собачьей шкуре.
Дело было устроено так удобно, что тому, кто не хотел сам лично входить в какие-нибудь сделки, не было
и никакой необходимости заниматься этим самолично. В известной части старший сам сделывался с поставщиками
и приемщиками
и делился со
всеми своими сослуживцами, без объяснения путей
и источников дохода. При таком порядке каждый «купался» без всякого насилия своей скромности
и своей совести. Не доносить же на старших, — да
и чем подкрепить донос?
Все скажут: «это
неправда»
и «мир зинет —
правда сгинет».
— Не плачьте, днем раньше, днем позже
все там будем… Бог
все видит:
и нашу
правду,
и нашу
неправду… Будем молиться о душе Гаврилы Степаныча… Хороший он был человек! — со слезами в голосе глухо заговорил о. Андроник
и сморгнул с глаза непрошеную слезу. Меня поразила эта перемена в о. Андронике
и то невольное уважение, с которым
все относились теперь к нему; он ни разу не улыбнулся, был задумчив
и как-то по-детски ласков, так что хотелось обнять этого добрейшего
и милого старика.
— Этого я не говорил, Патап Максимыч, — возразил Василий Борисыч. — Как же можно сказать, что бес
все делает?.. Добра никогда он творити не может
и правды такожде… Где зло, где
неправда, там уж, конечно, дело не наше, его.
— Молись же Богу, чтоб он скорей послал тебе человека, — сказала Аграфена Петровна. — С ним опять, как в детстве бывало,
и светел
и радошен вольный свет тебе покажется, а людская
неправда не станет мутить твою душу. В том одном человеке вместится
весь мир для тебя,
и, если будет он жить по добру да по
правде, успокоится сердце твое,
и больше прежнего возлюбишь ты добро
и правду. Молись
и ищи человека. Пришла пора твоя.
Если что
правда, то давайте верить в это
все: бедные, богатые, мужчины, женщины
и дети. Если же что
неправда, то не будем верить никто: ни богатые, ни бедные, ни толпы людей, ни женщины, ни дети. Истину надо провозглашать с крыш.
Жизнь, как таковая, мир сам по себе начинают представляться человеку отягченными какою-то великою виною. Анаксимандр Милетский в своей натур-философской системе учит, что видимый наш мир, выделяясь из Беспредельного, совершает как бы прегрешение. «Из чего произошли
все вещи, в это они, погибая, превращаются по требованию
правды, ибо им приходится в определенном порядке времени претерпеть за
неправду кару
и возмездие».
Все, что он в журналах
и газетах читал сочувственного крестьянской самоуправе, вылетело разом
и перешло в страстное стремление — уйти из податного сословия во что бы то ни стало,
правдой или
неправдой; оградить себя службой или деньгами от нового позора.
— Да
и понимать нечего, — отвечала молодая Строганова. — Чем Ермак Тимофеевич хуже других?.. Что атаман разбойников был, так нужда в разбой-то гонит да
неправда людская, волей никто не хватится за нож булатный… Нашел здесь
правду, сел на землю, смирно сидит,
всех нас охраняет, недавно спас от кочевников… Далеко до него любому боярину,
и красив,
и умен,
и храбр,
и силен…
По законам,
все, что оставалось после него, движимое
и недвижимое,
правдою и неправдою нажитое, переходило именно к тем, кого он в злобе своей отстранял от наследства.
С выполнением его Адольф должен был вступить во владение половинной части дядина имения, а по смерти Фюренгофа пользоваться
всем, чем этот владел
правдой и неправдой.
Анархический бунт может быть относительно прав перед перешедшей
все границы
неправдой государственной, но абсолютно он всегда неправ перед высшей божественной
и космической
правдой.
А потом, кроме сих на свидетельстве основанных доказательств, начинаются наиточнейшие справки в днях
и часах, когда что случилося,
и опять: «устыдися, человече,
и убойся!» Удивляются многие Карамзину на то, что где он там пооткопал
и повыписывал; да еще
и бог знает,
все ли то
правда или
неправда, про что он рассказывает; а у нашего инспектора Вековечкина твердо было обозначено, что пресвятая богородица родилась в лето 5 486 года, а благовещение бысть в лето 5 500, в неделю, в. десятый час дня, в двенадцать лет
и в семь месяцей ее возраста.
«Неправедный пусть еще делает
неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит
правду еще,
и святой да освящается еще. Се гряду скоро,
и возмездие мое со мною, чтобы воздать каждому по делам его».
И он постоянно читал эту таинственную книгу
и всякую минуту ждал «грядущего», который не только воздаст каждому по делам его, но
и откроет
всю божескую истину людям.