Неточные совпадения
День, кажется, был заключен порцией холодной телятины, бутылкою кислых
щей и крепким сном
во всю насосную завертку, как выражаются в иных местах обширного русского государства.
Леонтий, разумеется, и не думал ходить к ней: он жил на квартире, на хозяйских однообразных харчах, то есть на
щах и каше, и такой роскоши, чтоб обедать за рубль с четвертью или за полтинник, есть какие-нибудь макароны или свиные котлеты, — позволять себе не мог. И одеться ему было не
во что: один вицмундир и двое брюк, из которых одни нанковые для лета, — вот весь его гардероб.
Против ворот [Въезд
во двор со стороны Тверской, против Обжорного переулка.] Охотного ряда, от Тверской, тянется узкий Лоскутный переулок, переходящий в Обжорный, который кривулил к Манежу и к Моховой; нижние этажи облезлых домов в нем были заняты главным образом «дырками». Так назывались харчевни, где подавались: за три копейки — чашка
щей из серой капусты, без мяса; за пятак — лапша зелено-серая от «подонья» из-под льняного или конопляного масла, жареная или тушеная картошка.
Его белье, пропитанное насквозь кожными отделениями, не просушенное и давно не мытое, перемешанное со старыми мешками и гниющими обносками, его портянки с удушливым запахом пота, сам он, давно не бывший в бане, полный вшей, курящий дешевый табак, постоянно страдающий метеоризмом; его хлеб, мясо, соленая рыба, которую он часто вялит тут же в тюрьме, крошки, кусочки, косточки, остатки
щей в котелке; клопы, которых он давит пальцами тут же на нарах, — всё это делает казарменный воздух вонючим, промозглым, кислым; он насыщается водяными парами до крайней степени, так что
во время сильных морозов окна к утру покрываются изнутри слоем льда и в казарме становится темно; сероводород, аммиачные и всякие другие соединения мешаются в воздухе с водяными парами и происходит то самое, от чего, по словам надзирателей, «душу воротит».
— Просто на себя не похож, — говорила она, — в лихорадке, по ночам, тихонько от меня, на коленках перед образом молится,
во сне бредит, а наяву как полуумный: стали вчера есть
щи, а он ложку подле себя отыскать не может, спросишь его про одно, а он отвечает про другое.
Мельник принес зажженную лучину и воткнул ее в стену. Потом принес
щей, хлеба и кружку браги. В чертах его была странная смесь добродушия и плутовства; волосы и борода были совсем седые, а глаза ярко-серого цвета; морщины
во всех направлениях рассекали лицо его.
Во все время, как сноха и хозяйка собирали на стол, Глеб ни разу не обратился к Акиму, хотя часто бросал на него косвенные взгляды. Видно было, что он всячески старался замять речь и не дать гостю своему повода вступить в объяснение. Со всем тем, как только хозяйка поставила на стол горячие
щи со снетками, он первый заговорил с ним.
— Пальцем в небе… Э, ну их ко всем чертям! Куда уж нам лаптем
щи хлебать!.. Я, брат, теперь всем корпусом сел на мель. Ни искры в голове, — ни искорки! Всё про неё думаю… Работаю — паять начну — всё льются в голову, подобно олову, мечты о ней… Вот тебе и стихи… ха-ха!.. Положим, — тому и честь, кто
во всём — весь… Н-да, тяжело ей…
И он славословит воистину, не так, как культурные люди, когда получат подачку, — с расшаркиваньем и целованием в плечико, — а скромно и истово, а именно: ест «добры
щи»
во свидетельство, что сердце в нем играет под бременем благодарности и ликования.
Во-первых, подали
щи с солониной, во-вторых, лапшу, в-третьих, ушное из баранины, потом крошево из огурцов и кусочков коренной рыбы с квасом и, наконец, папушник с медом…
— Опять всем; разве я тебе, глупая, не толковала, — возразила хозяйка, —
во второй нумер пошли всего и спроси, чего угодно. Сибариту дай только супу и сосисок. Ферапонту Григорьичу пошли
щей, сосисок и каши. В четвертый нумер отошли только супу без телятины и кашу, да смотри, как можно меньше масла.
О той же вдове Данилов рассказывает, что она, каждый день решительно, призывала
во время обеда кухарку и тут же, в столовой, приказывала сечь ее: «И потуда секут, и кухарка кричит, пока не перестанет вдова
щи кушать; это так уж введено было
во всегдашнее обыкновение, видно, для хорошего аппетита» (стр. 43).
По селам бабы воют, по деревням голосят; по всем по дворам ребятишки ревут, ровно
во всяком дому по покойнику. Каждой матери боязно, не отняли б у нее сынишка любимого в ученье заглазное. Замучат там болезного, заморят на чужой стороне, всего-то натерпится, со всяким-то горем спознается!.. Не ученье страшно — страшна чужедальняя сторона непотачливая, житье-бытье под казенной кровлею, кусок хлеба, не матерью печенный,
щи, не в родительской печи сваренные.
Жирные
щи он бы хлебал, кашу ел бы крутую, рассыпчатую, блины, пряженцы каждое утро пекла бы ему, все бы на нем я зашила, все бы ему зачинила, в доме добрый порядок
во всем повела.
Ягоды высыпала на лавку в стряпном углу, а квас не
во что было ей перелить, опричь пустого горшка из-под
щей.
Пользуясь отъездом Василья Фадеева и тем, что водоливы с лоцманом, усевшись на восьмой барже, засаленными, полуразорванными картами стали играть в три листика, рабочие подсластили последнюю свою ужину — вдоволь накрали рыбы и навалили ее
во́
щи.
Про несогласия у них и не слыхивано; хозяйка
во всем она была полновластная, но хозяйства-то никакого не было: сядут обедать, съедят один суп, кухарка им
щи подает.
Но были и чисто русские семейства, которые перенесли с собою
во Флоренцию все свои русские привычки: ездят на русских рысаках, запряженных по-русски, и с русскими бородатыми кучерами, которые неистово кричат «берегись», едят
щи и борщ с кулебякой, приготовленные русскими поварами, держат русских кормилиц в кокошниках и сарафанах.
— Смерти. Пришла она
во двор. Шальная, без рассудку, всех переберет. Всех! У меня, извините, курица и та без причины подохнуть не смеет: прикажу в
щи зарезать, тогда и околеет. А это что же такое? Разве так можно? Извините. А я сразу и не догадался. Извините.
Во всех этих деревнях хотя и нет подмеси к хлебу, как это было в 1891-м году, но хлеба, хотя и чистого, дают не вволю. Приварка — пшена, капусты, картофеля, даже у большинства, нет никакого. Пища состоит из травяных
щей, забеленных, если есть корова, и незабеленных, если ее нет, — и только хлеба.