Неточные совпадения
— Безостановочно продолжает муж после
вопроса «слушаешь ли», — да, очень приятные для меня перемены, — и он довольно подробно рассказывает; да ведь она три четверти этого знает, нет, и все знает, но все равно: пусть он рассказывает, какой он добрый! и он все рассказывает: что уроки ему давно надоели, и почему в каком семействе или с какими
учениками надоели, и как занятие в заводской конторе ему не надоело, потому что оно важно, дает влияние на народ целого завода, и как он кое-что успевает там делать: развел охотников учить грамоте, выучил их, как учить грамоте, вытянул из фирмы плату этим учителям, доказавши, что работники от этого будут меньше портить машины и работу, потому что от этого пойдет уменьшение прогулов и пьяных глаз, плату самую пустую, конечно, и как он оттягивает рабочих от пьянства, и для этого часто бывает в их харчевнях, — и мало ли что такое.
Это значило, что Абрамович, Кириченко, Варшавский должны отправиться в угол… В классе водворялась тишина, абсолютная, томительная, жуткая… В нее отчетливо, резко падали только отрывистые, быстрые
вопросы учителя и торопливые ответы
учеников…
Единственное спасение в этих случаях — предложить на разрешение отца — протоиерея какой-нибудь «недоуменный
вопрос», небольшое, приличное религиозное сомнение. Отец протоиерей начитан и любит разрешать внеочередные
вопросы. Говорит он умно, гладко, красиво пользуется текстами. К
ученику, доставившему ему случай для такой беседы, относится с благорасположением и ставит хорошую отметку в четверти…
Но странно, когда смотришь на этот труп измученного человека, то рождается один особенный и любопытный
вопрос: если такой точно труп (а он непременно должен был быть точно такой) видели все
ученики его, его главные будущие апостолы, видели женщины, ходившие за ним и стоявшие у креста, все веровавшие в него и обожавшие его, то каким образом могли они поверить, смотря на такой труп, что этот мученик воскреснет?
— Верю вам! — произнесла gnadige Frau и, поцеловав с нежностью свое «прелестное существо», приступила к ответам на
вопросы. — Вы интересовались, где и кто учил
учеников масонских?.. Это делалось обыкновенно в ложах, при собрании многих членов и под руководством обыкновенно товарища, а иногда и мастера.
Ученье началось быстро и успешно; сначала наставница и
ученик говорили по-немецки, разумеется, об обыденных предметах, а потом разговор их стал переходить и на нравственные, сердечные
вопросы.
Церковные учители признают нагорную проповедь с заповедью о непротивлении злу насилием божественным откровением и потому, если они уже раз нашли нужным писать о моей книге, то, казалось бы, им необходимо было прежде всего ответить на этот главный пункт обвинения и прямо высказать, признают или не признают они обязательным для христианина учение нагорной проповеди и заповедь о непротивлении злу насилием, и отвечать не так, как это обыкновенно делается, т. е. сказать, что хотя, с одной стороны, нельзя собственно отрицать, но, с другой стороны, опять-таки нельзя утверждать, тем более, что и т. д., а ответить так же, как поставлен
вопрос в моей книге: действительно ли Христос требовал от своих
учеников исполнения того, чему он учил в нагорной проповеди, и потому может или не может христианин, оставаясь христианином, идти в суд, участвуя в нем, осуждая людей или ища в нем защиты силой, может или не может христианин, оставаясь христианином, участвовать в управлении, употребляя насилие против своих ближних и самый главный, всем предстоящий теперь с общей воинской повинностью,
вопрос — может или не может христианин, оставаясь христианином, противно прямому указанию Христа обещаться в будущих поступках, прямо противных учению, и, участвуя в военной службе, готовиться к убийству людей или совершать их?
Началось это, по книге Деяний, с того собрания, на котором сошлись
ученики в Иерусалиме для разрешения возникшего
вопроса о крещении или некрещении необрезанных и о едящих идоложертвенное.
Ибрагимов стал предлагать всем
ученикам, переведенным из нижнего класса, разные
вопросы из пройденных им «Введения» и двух глав грамматики — в том порядке, как сидели
ученики; порядок же был следующий: сначала сидели казенные гимназисты, потом пансионеры, потом полупансионеры и, наконец, своекоштные.
— Тысячи женщин до тебя, о моя прекрасная, задавали своим милым этот
вопрос, и сотни веков после тебя они будут спрашивать об этом своих милых. Три вещи есть в мире, непонятные для меня, и четвертую я не постигаю: путь орла в небе, змеи на скале, корабля среди моря и путь мужчины к сердцу женщины. Это не моя мудрость, Суламифь, это слова Агура, сына Иакеева, слышанные от него
учениками. Но почтим и чужую мудрость.
Когда дело шло о математическом
вопросе, и
ученик в извинение ошибки говорил: «Ich glaubte», Гульч не без волнения говорил: «Оставьте вы свою веру для чего-либо другого, а здесь она совершенно неуместна.
На
вопрос Крюммера, обращенный к отцу, что я желаю пить утром и вечером, так как большинство
учеников предпочитает молоко, отец, снисходя к моему желанию, просил давать мне чаю.
Вместо ученья завелось гулянье:
ученики и учителя расхаживали, прогуливались по залам, толкуя не об азах, а о современных
вопросах.
На последнем учительском совете Феликс Подвиляньский внес на всеобщее обсуждение
вопрос: не признает ли совет благопотребным и даже необходимым, для наиболее успешного умственного и нравственного развития
учеников и для ознакомления их с ходом событий современной жизни России, в которой им придется быть деятелями, допустить в гимназии беспрепятственное чтение «Колокола» и прочих заграничных изданий?
Вопрос поставлен был так: представляет ли свет, осиявший Христа на Фаворе и виденный апостолами, прямое действие Божие, Его «энергию» (ενέργεια), несозданную и вечную, или же он есть только чувственное знамение в доступной для грубого понимания
учеников форме?
На
вопрос о дозволительности развода Спаситель отвечает подтверждением богоустановленности и нерасторжимости брака (Мф. 19:3–6; Мр. 10:6–7). «Говорят Ему
ученики: если таково отношение человека к жене, не стоит жениться» (εί ούτως εστίν ή αίτία του ανθρώπου μετά της γυναικός, ον5 συμφέρει γαμήσαι).
Добродушно улыбаясь и тяжело дыша, он четверть часа провозился со словом memoires и столько же со словом de, и это утомило Алису Осиповну. Она отвечала на
вопросы вяло, путалась и, по-видимому, плохо понимала своего
ученика и не старалась понять. Воротов предлагал ей
вопросы, а сам между тем поглядывал на ее белокурую голову и думал...
Бедная Саня и бедная Оля! Я знаю, что означают их слова: не видел их — значит, не мог оценить и, следовательно, не может принять на Образцовую сцену. Правда, кроме сегодняшнего, будут еще дебюты, будут разыгрываться другие пьесы, но сегодня главный дебют, по которому возбуждается
вопрос приема
учеников и учениц.
Вопрос гренадера: Евангелие или воинский устав? закон божий или закон человеческий? — теперь стоит и при Самуиле стоял перед человечеством. Он стоял и перед самим Христом и перед
учениками его. Стоит и перед теми, которые теперь хотят быть христианами, стоял и передо мной.
Разбирая отвлеченно
вопрос о том, чье положение будет лучше:
учеников Христа или
учеников мира? нельзя не видеть, что положение
учеников Христа должно быть лучше уже потому, что
ученики Христа, делая всем добро, не будут возбуждать ненависти в людях.