Неточные совпадения
Эта простая мысль отрадно поразила меня, и я ближе придвинулся к Наталье Савишне. Она сложила руки на
груди и взглянула кверху; впалые
влажные глаза ее выражали великую, но спокойную печаль. Она твердо надеялась, что бог ненадолго разлучил ее с тою, на которой столько лет была сосредоточена вся сила ее любви.
Когда он и Лютов вышли в столовую, Маракуев уже лежал, вытянувшись на диване, голый, а Макаров, засучив рукава, покрякивая, массировал ему
грудь, живот, бока. Осторожно поворачивая шею, перекатывая по кожаной подушке
влажную голову, Маракуев говорил, откашливаясь, бессвязно и негромко, как в бреду...
Как ни приятно любоваться на страстную улыбку красавицы с
влажными глазами, с полуоткрытым, жарко дышащим ртом, с волнующейся
грудью; но видеть перед собой только это лицо, и никогда не видеть на нем ни заботы, ни мысли, ни стыдливого румянца, ни печали — устанешь и любоваться.
А теперь ее образ меня преследовал, я просил у ней прощения; воспоминания об этом бледном лице, об этих
влажных и робких глазах, о развитых волосах на наклоненной шее, о легком прикосновении ее головы к моей
груди — жгли меня.
Она жарко прижала его к своей исполинской
груди и опять обслюнявила
влажными горячими готтентотскими губами. Потом схватила его за рукав, вывела на середину круга и заходила вокруг него плавно-семенящей походкой, кокетливо изогнув стан и голося...
Стрижи и белогрудые ласточки, как будто с намерением остановить нас, реют вокруг брички и пролетают под самой
грудью лошадей; галки с растрепанными крыльями как-то боком летают по ветру; края кожаного фартука, которым мы застегнулись, начинают подниматься, пропускать к нам порывы
влажного ветра и, размахиваясь, биться о кузов брички.
Воображение рисовало ей, что эти брильянты искрятся у ней на шее и разливают по всему телу приятную теплоту, а на
груди влажным огнем горит восточный изумруд.
Мать наскоро перевязала рану. Вид крови наполнял ей
грудь жалостью, и, когда пальцы ее ощущали
влажную теплоту, дрожь ужаса охватывала ее. Она молча и быстро повела раненого полем, держа его за руку. Освободив рот, он с усмешкой в голосе говорил...
— Он хочет сделать меня идиотом! — пожаловался Егор. Короткие, тяжелые вздохи с
влажным хрипом вырывались из
груди Егора, лицо его было покрыто мелким потом, и, медленно поднимая непослушные, тяжелые руки, он отирал ладонью лоб. Странная неподвижность опухших щек изуродовала его широкое доброе лицо, все черты исчезли под мертвенной маской, и только глаза, глубоко запавшие в отеках, смотрели ясно, улыбаясь снисходительной улыбкой.
— Как хорошо! — сказал я, охваченный свежестью наступающего вечера и вдыхая полною
грудью влажную прохладу.
Она обвилась руками вокруг его шеи и прижалась горячим
влажным ртом к его губам и со сжатыми зубами, со стоном страсти прильнула к нему всем телом, от ног до
груди. Ромашову почудилось, что черные стволы дубов покачнулись в одну сторону, а земля поплыла в другую, и что время остановилось.
А разве может когда-нибудь изгладиться из памяти Александрова, как иногда, во время бешено крутящегося вальса, Юлия, томно закрывши глаза, вся приникала вплотную к нему, и он чувствовал через
влажную рубашку живое, упругое прикосновение ее крепкой девической
груди и легкое щекотание ее маленького твердого соска…
Легко, точно ребёнка, он поднял её на руки, обнял всю, а она ловко повернулась
грудью к нему и на секунду прижала
влажные губы к его сухим губам. Шатаясь, охваченный красным туманом, он нёс её куда-то, но женщина вдруг забилась в его руках, глухо вскрикивая...
В день, когда это случилось, дул сирокко,
влажный ветер из Африки — скверный ветер! — он раздражает нервы, приносит дурные настроения, вот почему два извозчика — Джузеппе Чиротта и Луиджи Мэта — поссорились. Ссора возникла незаметно, нельзя было понять, кто первый вызвал ее, люди видели только, как Луиджи бросился на
грудь Джузеппе, пытаясь схватить его за горло, а тот, убрав голову в плечи, спрятал свою толстую красную шею и выставил черные крепкие кулаки.
На другом стуле помещался тоже завитой, но совершенно голый белокурый и худощавый мальчик лет восьми. Он не успел еще простыть после представления; на тоненьких его членах и впадине посреди
груди местами виднелся еще лоск от испарины; голубая ленточка, перевязывавшая ему лоб и державшая его волосы, была совершенно мокрая; большие
влажные пятна пота покрывали трико, лежавшее у него на коленях. Мальчик сидел неподвижно, робко, точно наказанный или ожидающий наказания.
— Сын мой, — произнес Козел, делая вдруг свой голос необыкновенно нежным, и его
влажные глаза опять стали кроткими, — сын мой, я с удовольствием отдал бы вам вашу… вашу штучку… она мне ни на что не нужна, но… — на этом «но» Козел повысил голос и прижал ладони к
груди, — но, подумайте сами, имею ли я право это сделать?
Буланин вдруг почувствовал странный, раздражающий холод в
груди, и кисти его рук, мгновенно похолодев, сделались
влажными и слабыми. Ему представилось, что на его собственное лицо наложили мягкую подушку и что он задыхается под ней.
Его горящие,
влажные глаза, подле самого моего лица, страстно смотрели на меня, на мою шею, на мою
грудь, его обе руки перебирали мою руку выше кисти, его открытые губы говорили что-то, говорили, что он меня любит, что я все для него, и губы эти приближались ко мне, и руки крепче сжимали мои и жгли меня.
Матенька растерялась и, не решаясь беспокоить княжну, выскользнула из комнаты. Я не знала, как остановить слезы моей дорогой подруги. Обняв ее, прижав к
груди ее
влажное от слез и липкого пота личико, я тихо повторяла...
Володя поднялся и растерянно поглядел на Нюту. Она только что вернулась из купальни. На ее плечах висели простыня и мохнатое полотенце, и из-под белого шелкового платка на голове выглядывали мокрые волосы, прилипшие ко лбу. От нее шел
влажный, прохладный запах купальни и миндального мыла. От быстрой ходьбы она запыхалась. Верхняя пуговка ее блузы была расстегнута, так что юноша видел и шею и
грудь.
Он начал пятиться, но не прошел и двух аршин, как почувствовал, что его правая рука слабеет и отекает. Затем вскоре наступил момент, когда он услышал свой собственный душу раздирающий крик и почувствовал острую боль в правом плече и
влажную теплоту, разлившуюся вдруг по всей руке и по
груди… Затем он слышал голос Максима, понял выражение ужаса на лице прибежавшего следователя…
Мы с Михайлой сидели в сенцах сторожки, — он на бочонке из-под кваса, я на скамейке. В дверь тянуло бодрящею,
влажною прохладою;
грудь жадно дышала. Михайло оживился: его суровое, всегда нахмуренное лицо смотрело теперь мягко и радостно.
Он погрузился в одну мысль о Мариорице. Вся душа его, весь он — как будто разогретая
влажная стихия, в которой Мариорица купает свои прелести. Как эта стихия, он обхватил ее горячей мечтой, сбегает струею по ее округленным плечам, плещет жаркою пеною по лебединой шее, подкатывается волною под
грудь, замирающую сладким восторгом; он липнет летучею брызгою к горячим устам ее, и черные кудри целует, и впивается в них, и весь, напитанный ее существом, ластится около нее тонким, благовонным паром.
О. Василий остановился и топнул ногой. Обеспокоенно закудахтала и насторожилась испуганная курица, сзывая цыплят. Один из них был далеко и быстро побежал на зов, но по дороге его схватили и подняли большие, костлявые и горячие руки. Улыбаясь, о. Василий подышал на желтенького цыпленка горячим и
влажным дыханием, мягко сложил руки, как гнездо, бережно прижал к
груди и снова заходил по длинной дорожке.