Неточные совпадения
— Я одна не могу рассказать тебе этого, для этого мне нужна помощь моей старшей сестры, —
той, которая давно являлась тебе. Она моя
владычица и слуга моя. Я могу быть только
тем, чем она делает меня; но она работает для меня. Сестра, приди на помощь.
Но при сем оговорился, что выражение это употреблено им не в
том смысле, чтобы он мечтал возвести Фаину Егоровну на румынский или сербский престол, но в смысле
владычицы его, Глумова, сердца.
— Да про этакого человека, Аленушка, ровно страшно и подумать… Ведь он всех тут засудит! Если бы еще он из купечества, а
то господь его знает, что у него на уме. Вон как нас Головинский-то обул на обе ноги! Все дочиста спустил… А уж какой легкий на слова был, пес, прости ты меня,
Владычица!.. Чего-то боюсь я этих ваших городских…
— O ma belle chвtelaine! [моя прекрасная
владычица! (франц.)] — воскликнул он своим дребезжащим от старости и волнения голосом. — O ma charmante chвtelaine! [моя очаровательная
владычица! (франц.)] О милое дитя мое! вы мне так много на-пом-нили… из
того, что давно прошло… Я тогда пел дуэты… с виконтессой… этот самый романс… а теперь… Я не знаю, что уже те-перь…
Право дело,
Царица-матушка! Вестимо, так!
Признаться, я о
том лишь услыхала,
И говорю: «
Владычица святая!
Тут приворот...
— Работа моя, ваше привосходительство, извольте хоть вашего Семена Яковлича спросить, здесь на знати; я не
то, что плут какой-нибудь али мошенник; я одного этого бесчестья совестью не подниму взять на себя, а как перед богом, так и перед вами, должон сказать: колесо мое большое, ваше привосходительство, должон благодарить
владычицу нашу, сенновскую божью матерь [Сенновская божья матерь — икона богоматери в церкви на Сенной площади Петербурга.],
тем, что могу угодить господам.
Все
те иконы, о которых я вперед сказал, мы в особой коробье на коне возили, а эти две даже и на воз не поставляли, а носили:
владычицу завсегда при себе Луки Кирилова хозяйка Михайлица, а ангелово изображение сам Лука на своей груди сохранял.
Прежде всего он ее, разумеется, добре вылевкасил крепким казанским алебастром, так что стал этот левкас гладок и крепок, как слоновья кость, а потом разбил на ней четыре ровные места и в каждом месте обозначил особливую малую икону, да еще их стеснил
тем, что промежду них на олифе золотом каймы положил, и стал писать: в первом месте написал рождество Иоанна Предтечи, восемь фигур и новорожденное дитя, и палаты; во втором — рождество пресвятыя
Владычицы Богородицы, шесть фигур и новорожденное дитя, и палаты, в третьем — Спасово пречистое рождество, и хлев, и ясли, и предстоящие
Владычица и Иосиф, и припадшие боготечные волхвы, и Соломия-баба, и скот всяким подобием: волы, овцы, козы и осли, и сухолапль-птица, жидам запрещенная, коя пишется в означение, что идет сие не от жидовства, а от божества, все создавшего.
Кто привычку к сему бесстыдству усвоил,
тому еще ничего, и из московских охотников многие этою нечестною меною даже интересуются и хвалятся: что-де тот-то того-то так вот Деисусом надул, а этот этого вон как Николою огрел, или каким подлым манером поддельную
Владычицу еще подсунул: и все это им заростно, и друг пред другом один против другого лучше нарохтятся, как божьим благословением неопытных верителей морочить, но нам с Левой, как мы были простые деревенские богочтители, все это в
той степени непереносно показалось, что мы оба даже заскучали и напал на нас страх.
Тут я опять стану молиться, и молюсь, и молюсь до
той поры, пока
Владычица не посмотрит на меня с иконы любовнее.
Но иногда какой-нибудь лакей,
Усердный, честный, верный, осторожный,
Имея вход к
владычице своей
Во всякий час, с покорностью возможной,
В уютной спальне заменяет ей
Служанку,
то есть греет одеяло,
Подушки, ноги, руки… Разве мало
Под мраком ночи делается дел,
Которых знать и чорт бы не хотел,
И если бы хоть раз он был свидетель,
Как сладко спит седая добродетель.
— Ну вот и привел Господь проводить
Владычицу! Слава
те, Господи, — говорили пришедшие издалека богомольцы, собираясь восвояси, иные за сотню верст и больше от Казани.
—
То подумай, мать Августа, — продолжала Фелицата, — чтоб нам от твоего упрямства всем не погибнуть… Не видишь разве, что общим советом всех скитов и обителей соборне приговорили мы вывезти твою
Владычицу в надежное место. Значит, ты и должна исполнять общую волю.
— Слава
те, Господи!.. Привела
Владычица Матушка Царица Небесная праздник великий свой спраздновать!
— Как не найтись! — ответила Манефа. — Воспрещенью-то теперь боле тридцати годов, а как пол-Оленева выгорело — и пятнадцати не будет… Новых-то, после пожару ставленных, обителей чуть не половина… Шарпан тоже велено осмотреть, он тоже весь новый, тоже после пожара строен. Казанску
владычицу из Шарпана-то велено, слышь, отобрать… И по всем-де скитам такая же будет переборка, а которы не лицевые,
тех, слышь, всех по своим местам, откуда пришли, разошлют…
— Не перебивая, слушай, что я говорю, — сказала она. — Вот икона
Владычицы Корсунской Пресвятой Богородицы… — продолжала она, показывая на божницу. — Не раз я тебе и другим говаривала, что устроила сию святую икону тебе на благословенье. И хотела было я благословить тебя
тою иконой на смертном моем одре… Но не так, видно, угодно Господу. Возьми ее теперь же… Сама возьми… Не коснусь я теперь… В затыле тайничок. Возьми же Царицу Небесную, узнаешь тогда: «игуменьино ли
то дело».
В «Униженных и оскорбленных» Наташа «инстинктивно чувствовала, что будет госпожой князя,
владычицей, что он будет даже жертвой ее. Она предвкушала наслаждение любить без памяти и мучить до боли
того, кого любишь, именно за
то, что любишь, и потому-то, может быть, и поспешила отдаться ему в жертву первая».
— Как видите, стоим все на
том же месте, куда и достославный угодник земли русской, князь Александр Ярославич Невский, приходил на поклон иконе Пресвятой Девы… И после ига татарского, и после упразднения стола князей кладенецких обитель наша под охраною
Владычицы не оскудевала… Чт/о сталось с татарами?
А
владычице жемчужный убрус устрой, жемчуг княгиня Марфа Петровна выдаст, да выдаст она еще тебе пять пудов серебряного лому, из
того лому ризы во второй ярус иконостаса устрой.
— На четвертый день пошел я в Новодевичий монастырь и там предстал перед иконою
Владычицы Царицы Небесной клятву дал: больше греховным сим делом не заниматься… Кстати, к этому времени у меня снадобий таких не было, я и прикончил… Денег у меня сотни четыре собралось от этого богопротивного дела, пошел поклонился матушке-игуменье Новодевичьего монастыря… Соблаговолила на вклад принять… На душе-то точно полегчало… С
тех пор народ пользую по разумению, а вреда чтобы — никому…
Мысль угодить повелителю правоверных, подарив ему диковинную красоту, блеснула в его голове, и с
того времени смотрел он на княжну как на лучшее украшение султанского гарема, как на будущую свою
владычицу и покровительницу.
Между
тем как все в замке ходили будто угорелые, от желания угодить доброй молодой госпоже и от страха не выполнить в точности воли старой
владычицы, предмет этих забот, Луиза, мыслями и чувствами была далеко от всего, что ее окружало.