Неточные совпадения
— Кофейку, Полина Карповна! — прервала ее Татьяна Марковна, подвигая к ней чашку. — Не слушай ее! — шепнула она, косясь на полуоткрытую грудь Крицкой, — все врет, бесстыжая!
Возьмите вашу чашку, — прибавила она, обратясь к юноше, — вот и
булки!
— Я, признаться, уж пил… — под нос себе произнес кадет, однако
взял чашку, выбрал побольше
булку и откусил половину ее, точно отрезал, опять густо покраснев.
Потом маленькие
булки, горячие до того, что нельзя
взять в руку, и отличное сливочное масло.
— Нет, не надо, благодарю. Вот этот хлебец
возьму с собой, коли дадите, — сказал Алеша и,
взяв трехкопеечную французскую
булку, положил ее в карман подрясника. — А коньяку и вам бы не пить, — опасливо посоветовал он, вглядываясь в лицо старика.
Чай был вкусный, сдобные
булки — удивительно вкусные, сливки — еще того вкуснее. Я убирал за обе щеки, а тетенька, смотря на меня, тихо радовалась. Затем пришла очередь и для клубники; тетенька разделила набранное на две части: мне и Сашеньке, а себе
взяла только одну ягодку.
Я отдал ей яблоки, а Валек, разломив
булку, часть подал ей, а другую снес «профессору». Несчастный ученый равнодушно
взял это приношение и начал жевать, не отрываясь от своего занятия. Я переминался и ежился, чувствуя себя как будто связанным под гнетущими взглядами серого камня.
— Ну так что же? Я
взял бы
булок из дому.
— Ежели вы, господа, на этой же почве стоите, — говорил он, — то я с вами сойдусь. Буду ездить на ваши совещания, пить чай с
булками, и общими усилиями нам, быть может, удастся подвинуть дело вперед. Помилуй! tout croule, tout roule [все рушится, все разваливается (франц.)] — a y нас полезнейшие проекты под сукном по полугоду лежат, и никто ни о чем подумать не хочет! Момент, говорят, не наступил; но уловите же наконец этот момент… sacrebleu!.. [черт
возьми! (франц.)]
У его логовища стоял сторож — его друг, который торговал
булками, и публика их покупала и собственноручно совала в хобот. Помню курьез. В числе публики, кормившей
булками Мамлика, был мальчик лет восьми, который, сняв свою соломенную шляпенку, начал совать ее слону в хобот. Мамлик
взял шляпу, и она в один миг исчезла у него во рту. Публика захохотала, мальчик в слезы.
Калмыкова. Спасибо, Глаша, некогда. Вот —
булку возьму. И — сахару.
— Ну, положим, я снесу и голод, и срам, но ведь у меня, господи, еще попадья есть! Ведь я ее из хорошего дома
взял! Она белоручка и нежная, привыкла и к чаю, и к белой
булке, и к простыням… Она у родителей на фортепьянах играла… Молодая, еще и двадцати лет нет… Хочется небось и нарядиться, и пошалить, и в гости съездить… А она у меня… хуже кухарки всякой, стыдно на улицу показать. Боже мой, боже мой! Только и утехи у нее, что принесу из гостей яблочек или какой кренделечек…
— Чудной ты, ей-богу! — сказала Лизавета и с удивлением пожала плечами. — Где ты
взял такую моду, чтобы свяченую паску раздавать по дороге? Нешто это
булка? Теперь она порезана, на столе лежит, пущай ест, кто хочет, хоть и казак твой! Разве мне жалко?
— Где же ему сноровки, медведю,
взять, — вмешался другой мужик, — вон я в городе слона приводили — видел: на что больше медведя, а тоже
булку ему дадут, так он ее в себя не жевамши, как купец в комод, положит.
— Заедемте, и я
возьму у него сыру и
булку, — сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.