Неточные совпадения
— Я ошибся: не про тебя то, что говорил я. Да, Марфенька, ты права: грех хотеть того, чего не дано, желать жить, как живут эти барыни, о которых в книгах пишут. Боже тебя сохрани меняться, быть другою! Люби цветы,
птиц, занимайся хозяйством, ищи
веселого окончания и в книжках, и в своей жизни…
— Сколько здесь
птиц! — сказал он, вслушиваясь в
веселое щебетанье на деревьях.
— Гром — это Агды. Когда черт долго держится в одном месте, то бог Эндули посылает грозу, и Агды гонит черта. Значит, там, где разразилась гроза, был черт. После ухода черта (то есть после грозы) кругом воцаряется спокойствие: животные,
птицы, рыбы, травы и насекомые тоже понимают, что черт ушел, и становятся жизнерадостными,
веселыми…
Солнце село, но в лесу еще светло; воздух чист и прозрачен;
птицы болтливо лепечут; молодая трава блестит
веселым блеском изумруда… вы ждете.
В другом месте мы спугнули даурского бекаса. Он держался около воды, там, где еще не было снега. Я думал, что это отсталая
птица, но вид у него был
веселый и бодрый. Впоследствии я часто встречал их по берегам незамерзших проток. Из этого я заключаю, что бекасы держатся в Уссурийском крае до половины зимы и только после декабря перекочевывают к югу.
Утром после бури еще моросил мелкий дождь. В полдень ветер разорвал туманную завесу, выглянуло солнце, и вдруг все ожило: земной мир сделался прекрасен. Камни, деревья, трава, дорога приняли праздничный вид; в кустах запели
птицы; в воздухе появились насекомые, и даже шум воды, сбегающей пенистыми каскадами с гор, стал ликующим и
веселым.
Иногда Цыганок возвращался только к полудню; дядья, дедушка поспешно шли на двор; за ними, ожесточенно нюхая табак, медведицей двигалась бабушка, почему-то всегда неуклюжая в этот час. Выбегали дети, и начиналась
веселая разгрузка саней, полных поросятами, битой
птицей, рыбой и кусками мяса всех сортов.
На косяках окон, в клетках, пронизанных солнцем, играли мои
птицы: щебетали
веселые ручные чижи, скрипели снегири, заливался щегол.
В саду уже пробились светло-зеленые иглы молодой травы, на яблонях набухли и лопались почки, приятно позеленел мох на крыше домика Петровны, всюду было много
птиц;
веселый звон, свежий, пахучий воздух приятно кружил голову.
В сентябре эта охота еще приятнее, потому что утки разжиреют и селезни выцветут; казалось бы, все равно, а спросите любого охотника, и он скажет вам, что убить
птицу во всей красоте ее перьев, в поре и сытую — гораздо
веселее.
Но дитя не поворачивало головы за светлым лучом, проникавшим в комнату вместе с
веселым щебетаньем
птиц и с шелестом зеленых буков, которые покачивались у самых окон в густом деревенском саду.
Просыпались
птицы, оживляя утро
веселым звоном.
Хотя бы
птицу или собаку ей кто-нибудь подарил — все было бы
веселее.
Случалось ли вам летом лечь спать днем в пасмурную дождливую погоду и, проснувшись на закате солнца, открыть глаза и в расширяющемся четырехугольнике окна, из-под полотняной сторы, которая, надувшись, бьется прутом об подоконник, увидать мокрую от дождя, тенистую, лиловатую сторону липовой аллеи и сырую садовую дорожку, освещенную яркими косыми лучами, услыхать вдруг
веселую жизнь
птиц в саду и увидать насекомых, которые вьются в отверстии окна, просвечивая на солнце, почувствовать запах последождевого воздуха и подумать: «Как мне не стыдно было проспать такой вечер», — и торопливо вскочить, чтобы идти в сад порадоваться жизнью?
Чем выше солнце, тем больше
птиц и
веселее их щебет. Весь овраг наполняется музыкой, ее основной тон — непрерывный шелест кустарника под ветром; задорные голоса
птиц не могут заглушить этот тихий, сладко-грустный шум, — я слышу в нем прощальную песнь лета, он нашептывает мне какие-то особенные слова, они сами собою складываются в песню. А в то же время память, помимо воли моей, восстановляет картины прожитого.
Вдоль улицы, налитой солнцем, сверкали стёкла открытых окон, яркие пятна расписных ставен; кое-где на деревьях в палисадниках люди вывесили клетки с
птицами; звонко пели щеглята, неумолчно трещали
весёлые чижи; на окне у Базуновых задумчиво свистела зарянка — любимая
птица Матвея: ему нравилось её скромное оперение, красная грудка и тонкие ножки, он любил слушать её простую грустную песенку,
птица эта заставляла его вспоминать о матери.
Свежее, ароматнее стали луга и леса, громче,
веселее запели
птицы…
Аромат их духов и разгоряченных тел странно смешивался с запахом степной полыни, увядающего листа, лесной сырости и с отдаленным тонким запахом скошенной отавы. Повсюду — то медленно, то быстро колыхались веера, точно крылья красивых разноцветных
птиц, собирающихся лететь… Громкий говор, смех, шарканье ног о песок площадки сплетались в один монотонный и
веселый гул, который вдруг с особенной силой вырывался вперед, когда музыка переставала играть.
В окнах отелей, на крышах домов белыми
птицами трепещут платки, оттуда сыплется на головы людей дождь цветов и
веселые, громкие крики.
Светает, в церквах
веселый звон, колокола, торопливо захлебываясь, оповещают, что воскрес Христос, бог весны; на площади музыканты сдвинулись в тесное кольцо — грянула музыка, и, притопывая в такт ей, многие пошли к церквам, там тоже — органы гудят славу и под куполом летают множество
птиц, принесенных людьми, чтобы выпустить их в ту минуту, когда густые голоса органа воспоют славу воскресшему богу весны.
— Значит, ты их не любишь, если не ловил… А я ловил, даже за это из корпуса был исключён… И теперь стал бы ловить, но не хочу компрометироваться в глазах начальства. Потому что хотя любовь к певчим
птицам — и благородная страсть, но ловля их — забава, недостойная солидного человека… Будучи на твоём месте, я бы ловил чижиков — непременно!
Весёлая птичка… Это именно про чижа сказано: птичка божия…
Сколько рассказов начинается об этих журавлях! И какие все хорошие рассказы! век бы их слушал, если бы только опять их точно так же рассказывали. Речь идет про порядки, какие ведут эти
птицы, про путину, которую каждый год они держат, про суд, которым судят преступивших законы журавлиного стада. Все это так живо,
веселей, чем у Брема. Как памятны все впечатления первой попытки вздохнуть одним дыханием с природой.
Ходил Мухоедов необыкновенно быстро, вечно торопился куда-то, без всякой цели вскакивал с места и садился, часто задумывался о чем-то и совершенно неожиданно улыбался самой безобидной улыбкой — словом, это был тип старого студента, беззаботного, как
птица, вечно
веселого, любившего побеседовать «с хорошим человеком», выпить при случае, а потом по горло закопаться в университетские записки и просиживать за ними ночи напролет, чтобы с грехом пополам сдать курсовой экзамен; этот тип уже вывелся в русских университетах, уступив место другому, более соответствующему требованиям и условиям нового времени.
Кончался пропуск; вылетали из западни последние
птицы, и Марфа Андревна уходила к себе нисколько не расстроенная и даже
веселая. Мнение, что эти охоты ее веселили, было не совсем неосновательно, — они развлекали ее, и она после такой охоты целый час еще, сидя в постели, беседовала с ключницей: как шел Кожиён, как сгорел со стыда Семен Козырь и как Малашка, пройдя, сказала: «Ну дак что ж что отцу! а зачем замуж не отдают?»
Порою в этом адском шуме и возне машин вдруг победительно и беззаботно вспыхнет
весёлая песня, — улыбаюсь я в душе, вспоминая Иванушку-дурачка на ките по дороге в небеса за чудесной жар-птицей.
Вспомнил старину —
птиц завёл, дом у нас светлый,
весёлый, всюду на стенах клетки висят,
птицы поют. Жена, тихая, полюбила их; приду, бывало, домой, она рассказывает, что синица делала, как щур пел.
Наблюдатель. Нет, не все равно; деньги разные бывают. Прежде покутить любо было. Прежде деньги были
веселые, хорошие такие, барские. Где, бывало, кутят, где бросают деньги, туда иди смело. Так и знаешь, что компания хорошая, люди честные, доверчивые, великодушные, бесхитростные, как
птицы небесные, которые ни сеют, ни жнут, ни в житницы не собирают.
Где-то совсем близко послышалось
веселое щебетанье
птиц, как будто птичья стая радовалась опять наступившему свету, и вслед за этим я и оба мои товарища вскочили на ноги, пораженные, почти испуганные.
И казалось, будто бы сохранил он в своей прозрачной глубине все то, что кричалось и пелось в эти дни людьми, животными и
птицами, — слезы, плач и
веселую песню, молитву и проклятия, и от этих стеклянных, застывших голосов был он такой тяжелый, тревожный, густо насыщенный незримой жизнью.
Звончей,
веселей щебечут
птицы в кустах и на деревьях скитского кладбища…
По словам старых охотников дербник бывает очень мал, не более копчика, и соединяет в себе свойства сокола и ястреба, то есть бьет
птицу сверху и ловит в угон; что на травлю всегда пускают двух дербников, что ими травят только мелкую
птицу и что самая
веселая охота напускать их на жаворонков в то время, когда жаворонок сам поднимется высоко от земли: один дербник бьет его сверху вниз, а другой, не допуская садиться, подбивает снизу вверх; что эта потеха продолжается иногда несколько минут, до тех пор, пока один из дербников поймает добычу.
Строго, сурово повсюду — ни вольной, как
птица небесная, песни, ни
веселого задушевного говора, ни бойких, спорливых разговоров.
Отца Наташа видит мало и редко… Сам Андрей не знает, как держать себя с дочкой-барышней… Смущается, будто робеет даже. Но Наташа любит отца. Любит его открытое лицо нестареющего красавца, его мозолистые руки, его зычный голос. Любит Наташа до безумия
птицей лететь в быстрой тройке, управляемой отцом, по покрытым снегом полям Восходного… Рядом француженка m-lle Arlette, живая, молоденькая,
веселая, как ребенок… Впереди отец… Стоит на передке тройки, гикает, свищет на быстрых, как ветер, коней.
— Сова — хищная
птица! — раздалось в одном углу залы бойкий,
веселым выкриком.
В небольшом городе у церковной ограды собрались кучки людей. Они громко разговаривали друг с другом. Слышались
веселые, радостные голоса. Оживленные лица мелькали вокруг. «Слава Богу, — произнес мысленно король-птица, — не все же плач и горе в моем королевстве, есть в нем и такие уголки, где царствует радость».
Солнышко грело,
птицы весело чирикали, небо голубело праздничное, радостное, красивое такое. Проснулась Мира, с
веселым, радостным сердцем проснулась.
Голоса ее, m-lle Bourienne и Кати, которая о чем-то засмеялась, сливались в
веселое лепетанье, похожее на пение
птиц.
Солнышко тепло грело разнеженную, рыхлую землю; большие черные
птицы с криком ходили в развал по мягкому бархату пашни и доставали толстыми клювами сытых червей; босоногие бабы с загорелыми икрами и высоко подоткнутыми разноцветными юбками держали в руках расписные деревянные чашечки с семенами и с
веселыми песнями садили на грядах всякую всячину.
Встряхнулся солдат, ему что ж. Рыбам море,
птицам воздух, а солдату отчизна — своя часть. Не в родильный дом приехал, чтобы на койке живот прохлаждать…
Веселый такой, пирожок свой с луком — почитай, восьмой — доел, крошки в горсть собрал, в рот бросил и на резвые ноги встал.