Неточные совпадения
Здесь рощи и
луга цвели
Во всём
весеннем их уборе...
Время
весеннее,
Праздники частые,
Бродишь, гуляючи
По
лугу, по лесу,
Долго ли встретиться,
Долго ль знакомиться
Девушке с парнями?
Вот я и встретилась.
Топили в старые времена только дровами, которые плотами по половодью пригонялись с верховьев Москвы-реки, из-под Можайска и Рузы, и выгружались под Дорогомиловым, на Красном
лугу. Прибытие плотов было
весенним праздником для москвичей. Тысячи зрителей усеивали набережную и Дорогомиловский мост...
Чистый и мелодический свист болотного коростелька вместе с токованьем бекаса и задорным криком полевого коростеля, живущего часто неподалеку от них в поемных
лугах, придает такую жизнь
весенней майской ночи, которую гораздо легче чувствовать, чем описать.
Некоторые охотники уверяли меня, что видали нечто подобное
весенним тетеревиным токам в позднюю теплую осень; косачи не дрались между собою, а только бормотали, бегая по озимям или
лугу и надуваясь, как индейские петухи.
Хаос
весенней неурядицы смолк. Под жаркими лучами солнца работа природы входила все больше и больше в свою колею, жизнь как будто напрягалась, ее поступательный ход становился стремительнее, точно бег разошедшегося поезда. В
лугах зазеленела молодая травка, в воздухе носился запах березовых почек.
В это время они подъехали к небольшой монастырской пристани. Идущие от нее и покрытые
весеннею свежестью
луга, несколько совершенно уж распустившихся деревьев, ивняку и, наконец, теплый, светлый вечер оживили Павла. Он начал радоваться, как малый ребенок.
Хоть на деревьях не было еще листвы, только что начинали завязываться почки, покрытые клейким, пахучим лаком; хотя
луга, устланные илом, представляли еще темноватую однообразную площадь, — со всем тем и
луга и деревья, затопленные желтым лучезарным светом
весеннего утра, глядели необыкновенно радостно.
Тихое
весеннее утро давно уже наступило, и солнце, подобрав росистую алмазную скатерть, покрывавшую
луга, катило высоко в ясном небе, когда приемыш вернулся к площадке.
Перед самым рассветом он увидел во сне раннее
весеннее утро, красную зарю над землей и низкий ароматный
луг.
Нет, я мог бы еще многое придумать и раскрасить; мог бы наполнить десять, двадцать страниц описанием Леонова детства; например, как мать была единственным его лексиконом; то есть как она учила его говорить и как он, забывая слова других, замечал и помнил каждое ее слово; как он, зная уже имена всех птичек, которые порхали в их саду и в роще, и всех цветов, которые росли на
лугах и в поле, не знал еще, каким именем называют в свете дурных людей и дела их; как развивались первые способности души его; как быстро она вбирала в себя действия внешних предметов, подобно
весеннему лужку, жадно впивающему первый
весенний дождь; как мысли и чувства рождались в ней, подобно свежей апрельской зелени; сколько раз в день, в минуту нежная родительница целовала его, плакала и благодарила небо; сколько раз и он маленькими своими ручонками обнимал ее, прижимаясь к ее груди; как голос его тверже и тверже произносил: «Люблю тебя, маменька!» и как сердце его время от времени чувствовало это живее!
День был ясный, настоящий
весенний, с легким холодком в воздухе; по небу с утра бродили белые волнистые облачка, обещая долгое вёдро. Но кругом не было еще зелени, и только на пригорках кое-где пробивалась свежая травка зелеными щетками. Река Причинка уже очистилась ото льда и начала разливаться в своих низких болотистых берегах, затопляя
луга и низины. Пролетело несколько Косяков диких уток; где-то печально кричали журавли.
Все пьянящие запахи
весеннего леса или летнего
луга, — как они пресны для морфиниста сравнительно со шприцем морфия!
После пурги в атмосфере водворилось равновесие. На небе исчезли последние бровки туч. Снег, пригретый
весенними солнечными
лугами, быстро оседал. Талая вода, сбегающая с гор, распространялась по льду реки. Всюду появились большие промоины. Словом, здесь, в низовьях Копи, мы застали ту же картину, что и на Анюе месяц назад.
В тот день, в который хотим посетить Кучково поле — день
весенний, озаряемый играющим солнышком, — на
лугу, раскинувшемся от Сретенской церкви до болота (где ныне Чистые пруды), народ пестрел многочисленными толпами и ожидал чего-то с радостным нетерпением.