Неточные совпадения
Без сомнения, он никогда не будет в
состоянии возвратить ей своего уважения; но не было и не могло быть никаких причин ему расстроивать свою жизнь и страдать вследствие того, что она была дурная и неверная жена.
Нехлюдов чувствовал, что в этом отказе ее была ненависть к нему, непрощенная обида, но было что-то и другое — хорошее и важное. Это в совершенно спокойном
состоянии подтверждение своего прежнего отказа сразу уничтожило в душе Нехлюдова все его сомнения и
вернуло его к прежнему серьезному, торжественному и умиленному
состоянию.
Старшею феею, по званию,
состоянию и общественному положению, была маркиза де Бараль. У нее был соединенный герб. В одной стороне щита были изображены колчан со стрелами и накрест татарская нагайка, а в другой
вертел. Первая половина щита свидетельствовала о какой-то услуге, оказанной предком маркизы, казанским татарином Маймуловым, отцу Ивана IV, а вторая должна была символически напоминать, что какой-то предок маркизиного мужа накормил сбившегося с дороги короля Людовика Святого.
Темные молодые личности делали мне из вяза луки и самострелы; высокий штык-юнкер с красным носом
вертел меня на воздухе, как щепку, приучая к гимнастике. Только «профессор» по-всегдашнему был погружен в какие-то глубокие соображения, а Лавровский в трезвом
состоянии вообще избегал людского общества и жался по углам.
Под ее влиянием я покинул тебя, мое единственное сокровище, хоть, видит бог, что сотни людей, из которых ты могла бы найти доброго и нежного мужа, — сотни их не в
состоянии тебя любить так, как я люблю; но, обрекая себя на этот подвиг, я не вынес его: разбитый теперь в Петербурге во всех моих надеждах, полуумирающий от болезни, в нравственном
состоянии, близком к отчаянию, и, наконец, без денег, я пишу к тебе эти строчки, чтоб ты подарила и
возвратила мне снова любовь твою.
У ее роскошного гроба Семен Афанасьевич в первый раз почувствовал, как у него тягуче и сильно сжалось сердце, и в первый еще раз, оглянувшись назад, на свою молодую любовь, на свои клятвы и на эту исчезнувшую жизнь, которой он никогда уже не в
состоянии вернуть иллюзию счастья, предложил себе этот вопрос, который потом все чаще и чаще вырывался у него как-то механически, порой совершенно неожиданно и нередко вслух — в минуты раздумья...
Припоминаю невольно давно читанную мною старую книжечку английского писателя, остроумнейшего пастора Стерна, под заглавием „Жизнь и мнения Тристрама Шанди“, и заключаю, что по окончании у нас сего патентованного нигилизма ныне начинается шандиизм, ибо и то и другое не есть учение, а есть особое умственное
состояние, которое, по Стернову определению, „растворяет сердце и легкие и
вертит очень быстро многосложное колесо жизни“.
Должно вам сказать, что все эти поручения, которые надавал мне капитан Постельников, конечно, были мне вовсе не по нутру, и я, несмотря на всю излишнюю мягкость моего характера и на апатию, или на полусонное
состояние, в котором я находился во все время моих разговоров с капитаном, все-таки хотел
возвратить ему все эти порученности; но, как я сказал, это было уже невозможно.
Елпидифора Мартыныча разбудили и доложили ему, что его зовут от князя Григорова к г-же Жиглинской. Он уже слышал, что Елена больше не жила с матерью, и понял так, что это, вероятно, что-нибудь насчет родов с ней происходит. Первое его намерение было не ехать и оставить этих господ гордецов в беспомощном
состоянии; но мысль, что этим он может
возвратить себе практику в знатном доме Григоровых, превозмогла в нем это чувство.
Окоемов. Слушай, Зоя: я уж разорил тебя; весь твой капитал пошел на уплату моих долгов; часть денег, которые получим за имение, пойдет туда же. Что у нас останется? Разве могу я простить себе, что довел тебя До нищеты? Я должен загладить свою вину и во что бы то ни стало
возвратить тебе
состояние.
Сумасшествия у него не находили, но он действительно был нервно расстроен, уныл и все писал стихи во вкусе известного тогда мрачного поэта Эдуарда Губера. В разговорах он здраво отвечал на всякие вопросы, исключая вопроса о службе и о честности. Все, что касалось этого какою бы то ни было стороной, моментально выводило его из спокойного
состояния и доводило до исступления, в котором он страстно выражал свою печаль об утрате веры к людям и полную безнадежность
возвратить ее через кого бы то ни было.
— Я говорю вам: кроме вас, у меня никого нет близких. Я ни на одну минуту не переставал скучать по вас, и только упрямое самолюбие мешало мне сознаваться в этом. Того прошлого, когда мы жили как муж и жена, не
вернешь, и не нужно, но вы сделайте меня вашим слугой, возьмите все мое
состояние и раздайте его, кому хотите. Я покоен, Natalie, я доволен… Я покоен.
Проговоря эти слова, я вышел из кабинета, решившись совсем уйти, но сделать этого был не в
состоянии, а прошел в гостиную и сел, ожидая, что Лида меня
вернет. Прошло несколько минут; я превратился весь в слух. Лида меня не звала, но я слышал, что она рыдала. Я не выдержал и снова вошел в кабинет.
Ольга Петровна. Да, потому оно и мое! Адвокаты прямо говорят, что если опекун растратил
состояние малолетней, так он должен
возвратить его ей, а иначе его посадят в тюрьму.
Если человек не будет делать этого, Я
возвращу тебя в
состояние тогу-ва-богу.
Он их
возвратит — если его оправдают и удастся ему составить
состояние, — наверное
возвратит.
Старая драма кончается также более натурально и более соответственно нравственному требованию зрителя, чем у Шекспира, а именно тем, что король французский побеждает мужей старших сестер, и Корделия не погибает, а
возвращает Лира в его прежнее
состояние.
Аскеза должна
возвратить человеку его достоинство, а не погружать его в
состояние безнадежного недостоинства и низости.
К пульсу… Милость божия, пульс едва-едва бьется, как слабый отзыв жизни из далекого мира. Этот признак
возвращает лекарю разум, искусство, силы, все, что было оставило его. Сделаны тотчас врачебные пособия, и Холмский открывает глаза. Долго не в
состоянии он образумиться, где он, что с ним; наконец, с помощью возрастающих сил своих и объяснений лекаря, может дать отчет в своем положении. Тронутый великодушною помощию Антона до того, что забывает его басурманство, он благодарит его со слезами на глазах.
План Степана Сидоровича относительно подмены ребенка показался ей не только исполним, но и чрезвычайно удобным в том отношении, что она всегда будет в
состоянии возвратить ребенка его матери и раскрыть гнусный поступок князя и его слуги. Для всего этого ей нужно было посоветоваться с сыном, которому она подробно и опишет все происшедшее здесь и сделает так, как он ей укажет.
«Несчастный! — продолжала работать мысль молодой девушки. — Красавец, молодой, знатный, богатый, любящий и не любимый… Разве эта „святая“ поймет его, оценит, исправит, он с нею погибнет так же, как и без нее. Надо сильное чувство, чтобы
вернуть его на настоящий путь, чтобы направить его способности и его
состояние на полезную деятельность… Женщина должна всецело подчинить его, подчинить для его же пользы… А разве графиня Надежда такая женщина?.. Святая…»
Она уже потеряла надежду
вернуть к себе своего мужа, необходимо было спасти от него хоть часть
состояния для себя и, главное, для маленькой Коры.
— Я возьму ее без приданого… Я богат. Мне не нужно ни одной копейки из
состояния княжны. Я готов
возвратить то, что она прожила в этот год.
— О, что касается до этого, то я люблю тебя, люблю так, как едва ли кто в
состоянии любить, и пока сердце мое бьется, оно будет принадлежать исключительно тебе. Но этого мало. Мой долг доставить тебе спокойствие,
вернуть на твое прелестное личико улыбку. Дорогая Маня, ты несчастлива, а я хочу, чтобы ты была счастлива.
— Менее чем через месяц я буду в Петербурге. Бумаги моего отца все уже мною собраны… В столице у меня есть люди, которые помогут мне… я надеюсь скоро добыть себе права дворянства и
возвратить конфискованные имения, если не все, то хотя часть их, и тогда мое
состояние будет почти равно
состоянию твоего отца.
Есть мистический опыт, который хочет
вернуть к
состоянию первоначального покоя в лоне Божьем и отвергает всякое движение, всякую творческую динамику, т. е. самый смысл мирового божественного развития.
— Эту, брат, песню я от тебя слыхал не раз и меня ты ею не удивишь, что ты там ни говори, я сердечно рад, видя тебя хотя по-прежнему с шалою, но все же целой головой. Быть может, я продолжаю еще твердо надеяться, что эта твоя контузия принесет тебе пользу, послужит уроком и
вернет тебя в твое нормальное
состояние.
На Татьяну Борисовну, как выражались дворовые села Грузина, «находило» — она то убегала в лес даже в суровую осень и пропадала там по целым дням, пока, по распоряжению графа, посланные его не находили ее сидящей под деревом в каком-то оцепенении и не доставляли домой, то забиралась в собор и по целым суткам молилась до изнеможения, и тут уже никакие посланные не в
состоянии были
вернуть ее в дом, пока она не падала без чувств и ее не выносили из церкви на руках, то вдруг, выпросив у графа бутылку вина, пила и поила вином дворовых девушек, заставляла их петь песни и водить хороводы, сама принимала участие в этих забавах, вдруг задумывалась в самом их разгаре, а затем начинала неистово хохотать и хохотала до истерического припадка.
Адольф Адольфович Розен шел далее — он утешал князя, что суд
возвратит ему все
состояние, прямо, по его мнению, украденное Гиршфельдом. Вопрос только во времени. Время, между тем, шло.
Время шло со своею беспощадною быстротою. Прошло уже около двух лет. Николай Леопольдович Гиршфельд своевременно исполнил требования «ненасытных акул», как он называл Петухова и Пальм-Швейцарскую, и усиленною работою старался
вернуть хотя небольшую часть выскользнувшего у него из рук громадного
состояния.
— Да, он отказался только потому, что князь Иван перед коронацией писал ему и извинялся, что ежели бы не он взял, то именье конфисковали бы, а что у него дети и долги и что теперь он не в
состоянии возвратить ничего. Петр Лабазов отвечал двумя строками: «Ни я, ни наследники мои не имеем и не хотим иметь никаких прав на законом вам присвоенное именье». И больше ничего. Каково? И князь Иван проглотил и с восторгом запер этот документ с векселями в шкатулку и никому не показывал.
Но это совсем не значит, что народные массы, которые нельзя уже
вернуть к
состоянию до мировой катастрофы, непременно будут осуществлять волю к политической власти в политических демократиях, через всеобщее избирательное право и пр.