Он показал пальцем за печку, где стоял на полу бюст Пушкина, приобретенный как-то Ромашовым у захожего разносчика. Этот бюст, кстати, изображавший, несмотря на надпись на нем, старого еврейского маклера, а не
великого русского поэта, был так уродливо сработан, так засижен мухами и так намозолил Ромашову глаза, что он действительно приказал на днях Гайнану выбросить его на двор.
Третий
великий русский поэт, Тютчев, имел скорее консервативное миросозерцание, чем революционное. Но он все время чувствовал, что на мир надвигается страшная революция. В странном контрасте со своим консервативно-славянофильским миросозерцанием Тютчев остро чувствовал в мире хаотическую, иррациональную, темную, ночную стихию. Наброшенный на мир покров гармонии и порядка в аполлонических формах представлялся ему непрочным и тонким.
Неточные совпадения
— Эти молодые люди очень спешат освободиться от гуманитарной традиции
русской литературы. В сущности, они пока только переводят и переписывают парижских
поэтов, затем доброжелательно критикуют друг друга, говоря по поводу мелких литературных краж о
великих событиях
русской литературы. Мне кажется, что после Тютчева несколько невежественно восхищаться декадентами с Монмартра.
Когда-то он перевел с немецкого какое-то важное сочинение какого-то важного немецкого
поэта, в стихах, умел посвятить свой перевод, умел похвастаться дружбой с одним знаменитым, но умершим
русским поэтом (есть целый слой писателей, чрезвычайно любящих приписываться печатно в дружбу к
великим, но умершим писателям) и введен был очень недавно к Епанчиным женой «старичка сановника».
Прилагаю переписку, которая свидетельствует о всей черноте этого дела. [В Приложении Пущин поместил полученные Пушкиным анонимные пасквили, приведшие
поэта к роковой дуэли, и несколько писем, связанных с последней (почти все — на французском языке; их
русский перевод — в «Записках» Пущина о Пушкине, изд. Гослитиздата, 1934 и 1937). Здесь не приводятся, так как не находятся в прямой связи с воспоминаниями Пущина о
великом поэте и не разъясняют историю дуэли.]
Замечательный
русский поэт, не лишенный притом остроумия, увидев в первый раз на сцене
великую Рашель, воскликнул в восторге: «Не променяю Рашель на мужика!» Я готов пойти дальше: я и всех
русских мужичков отдам в обмен за одну Рашель.
А шутки в сторону, — продолжала она как бы более серьезным тоном, — скажите мне, был ли из
русских князей хоть один настоящим образом
великий человек,
великий полководец,
великий поэт, ученый,
великий критик, публицист?..
Таким образом мы прошли с ним не только Ломоносова, Сумарокова и Кантемира [Ломоносов М. В. (1711–1765) —
великий русский ученый и
поэт, автор торжественных стихотворений — од.
Анненкова кончено, и всякий любитель литературы, кроме разве людей, сочувствующих издателям «Северной пчелы», почтит, конечно, искренней благодарностью его труды по изданию нашего
великого поэта как истинную заслугу пред
русской литературой и обществом.
Эти стихи, в переводе,
великого русского писателя-поэта поручика Тенгинского пехотного полка Михаила Юрьевича Лермонтова, убитого в 1841 году, участника сражений, — человека воинской доблести, с истинно-русской душой.