Неточные совпадения
Великий писатель предшествовавшей эпохи, в финале величайшего из произведений своих, олицетворяя всю Россию в виде скачущей к неведомой цели удалой
русской тройки, восклицает: «Ах, тройка, птица тройка, кто тебя выдумал!» — и в гордом восторге прибавляет, что пред скачущею сломя голову тройкой почтительно сторонятся все народы.
Когда-то он перевел с немецкого какое-то важное сочинение какого-то важного немецкого поэта, в стихах, умел посвятить свой перевод, умел похвастаться дружбой с одним знаменитым, но умершим
русским поэтом (есть целый слой
писателей, чрезвычайно любящих приписываться печатно в дружбу к
великим, но умершим
писателям) и введен был очень недавно к Епанчиным женой «старичка сановника».
Что же до людей поэтических, то предводительша, например, объявила Кармазинову, что она после чтения велит тотчас же вделать в стену своей белой залы мраморную доску с золотою надписью, что такого-то числа и года, здесь, на сем месте,
великий русский и европейский
писатель, кладя перо, прочел «Merci» и таким образом в первый раз простился с
русскою публикой в лице представителей нашего города, и что эту надпись все уже прочтут на бале, то есть всего только пять часов спустя после того, как будет прочитано «Merci».
Великий писатель болезненно трепетал пред новейшею революционною молодежью и, воображая, по незнанию дела, что в руках ее ключи
русской будущности, унизительно к ним подлизывался, главное потому, что они не обращали на него никакого внимания.
Великолепный актер, блестящий рассказчик, талантливый
писатель, добрый, жизнерадостный человек, он оставил яркий след в истории
русского театра, перенеся на сцену произведения наших
великих писателей, и не мечтавших, когда они писали, что мысли и слова их, иллюстрируемые живым человеком, предстанут на сцене перед публикой.
Один недавно умерший
русский писатель, владевший умом обаятельной глубины и светлости, человек, увлекавшийся безмерно и соединявший в себе крайнюю необузданность страстей с голубиною кротостью духа, восторженно утверждал, что для людей живых, для людей с искрой божией нет semper idem, и что такие, живые люди, оставленные самим себе, никогда друг для друга не исчерпываются и не теряют
великого жизненного интереса; остаются друг для друга вечно, так сказать, недочитанною любопытною книгою.
«Я уж все знаю», говорит, да и бросит книгу; но я не говорю про
русские романы: они не могут образовать человека; но она так же читает Дюма [Дюма Александр, отец (1803—1870) — французский
писатель, автор многочисленных романов развлекательно-приключенческого характера.] и Сю [Сю Эжен (1804—1857) — французский
писатель.] и других
великих писателей.
Эти стихи, в переводе,
великого русского писателя-поэта поручика Тенгинского пехотного полка Михаила Юрьевича Лермонтова, убитого в 1841 году, участника сражений, — человека воинской доблести, с истинно-русской душой.
Он характерно
русский, до глубины
русский гений, самый
русский из наших
великих писателей и вместе с тем наиболее всечеловеческий по своему значению и по своим темам.
От идеи Третьего Рима идет
русское мессианское сознание и проходит через весь XIX век, достигает своего расцвета у
великих русских мыслителей и
писателей.