Неточные совпадения
— В
бога, требующего теодицеи, — не могу верить. Предпочитаю веровать в природу, коя оправдания себе не требует, как доказано господином Дарвином. А господин Лейбниц, который пытался доказать, что-де
бытие зла совершенно совместимо с
бытием божиим и что, дескать, совместимость эта тоже совершенно и неопровержимо доказуется книгой Иова, — господин Лейбниц — не более как чудачок немецкий. И прав не он, а Гейнрих Гейне, наименовав книгу Иова «Песнь песней скептицизма».
— Все — программы, спор о программах, а надобно искать пути к последней свободе. Надо спасать себя от разрушающих влияний
бытия, погружаться в глубину космического разума, устроителя вселенной.
Бог или дьявол — этот разум, я — не решаю; но я чувствую, что он — не число, не вес и мера, нет, нет! Я знаю, что только в макрокосме человек обретет действительную ценность своего «я», а не в микрокосме, не среди вещей, явлений, условий, которые он сам создал и создает…
Преимущественно мы говорили о двух отвлеченных предметах — о
Боге и
бытии его, то есть существует он или нет, и об женщинах.
В конце концов на большей глубине открывается, что Истина, целостная истина есть
Бог, что истина не есть соотношение или тождество познающего, совершающего суждение субъекта и объективной реальности, объективного
бытия, а есть вхождение в божественную жизнь, находящуюся по ту сторону субъекта и объекта.
Человек встречается с
Богом не в
бытии, о котором мыслят в понятиях, а в духе, в духовном опыте.
Так
Бог не есть угашение всех индивидуальных ступеней многообразного
бытия, но их полнота и совершенность.
В категорический императив, в долг немец верит больше, чем в
бытие, чем в
Бога.
Бог не есть
бытие, которое всегда есть уже обработка отвлеченной мысли.
Весь мировой путь
бытия есть сложное взаимодействие разных ступеней мировой иерархии индивидуальностей, творческое врастание одной иерархии в другую, личности в нацию, нации в человечество, человечества в космос, космоса в
Бога.
Повторяю —
Бог не объективное
бытие, к которому применимы рациональные понятия,
Бог есть Дух.
Бог есть не
бытие,
Бог есть Дух.
Бог не есть
бытие, и к Нему неприменимы категории
бытия, всегда принадлежавшие мышлению.
Человеческая личность реальна в
бытии и идеальна по своей природе, и самым фактом своей идеальной реальности она непосредственно утверждает объективное существование
Бога как истинной личности».
Прелесть, обаяние толстовского художественного творчества связаны с тем, что он изображает двойную жизнь: с одной стороны, жизнь его героев в обществе с его условностями, в цивилизации, с ее обязательной ложью, с другой стороны, то, что думают его герои, когда они не стоят перед обществом, когда они поставлены перед тайной
бытия, перед
Богом и природой.
Он предлагает новое антропологическое доказательство
бытия Божьего. «Идея
Бога действительно дана человеку, но только она дана ему не откуда-нибудь извне, в качестве мысли о
Боге, а предметно-фактически осуществлена в нем природою его личности, как нового образа
Бога.
Начало зла и образ диавола не есть самобытная сила, конкурирующая с
Богом, а — карикатура
бытия, дух небытия.
В сущности, не
Бог оправдывается в теодицее, а мир оправдывается
Богом, с миром примиряется наше сознание.] невозможна, то
бытие не имеет никакого смысла и никакого не может иметь оправдания.
У нас есть органические задатки пути, противоположного этому судорожному движению к земному
богу, к механизму, подменившему организм, к фиктивному
бытию.
Как к
бытию вообще, так и к
бытию абсолютному,
бытию Божьему нельзя прийти, нельзя доказать
Бога, можно только изойти от
Бога, изначально открыть
Бога в себе.
Баадер разгадку всякого
бытия, всякой полноты и совершенства, образа и подобия
Бога.
Между
Богом и человеком стоит совершенный им грех, и грех мешает воспринять полноту
бытия, отравляет всякую радость.
Зло находится вне сферы
бытия, рождается из небытия и в небытие возвращается; оно не обладает силой, почерпнутой из божественного источника, и так же мало есть сила, противоположная
Богу, как
бытие иное, конкурирующее.
Но начало зла одинаково не находится ни в
Боге, ни вне
Бога (как
бытие самостоятельное).
Согласно современному сознанию человек не имеет глубоких корней в
бытии; он не божественного происхождения, он — дитя праха; но именно потому должен сделаться
богом, его ждет земное могущество, царство в мире.
Я верю в
Бога моего не потому, что доказано мне
бытие Его, что принужден к принятию Его, что гарантирован я залогами с небес, а потому, что люблю Его.
Космос, предвечно пребывающий в Божестве, есть полное, гармоническое, свободное
бытие, осуществленное и утвержденное
бытие всех существ, всех идей
Бога в их окончательном соединении.
Именно Кант философски формулировал эту оторванность от живых истоков
бытия, это бессилие воспринять живое конкретное
бытие и живого конкретного
Бога.
Кроме
Бога и творения ничего и нет; путь зла есть путь творения, отпавшего от
Бога и погнавшегося за призраком своего оторванного
бытия.
Безрелигиозное сознание мысленно исправляет дело Божье и хвастает, что могло бы лучше сделать, что
Богу следовало бы насильственно создать космос, сотворить людей неспособными к злу, сразу привести
бытие в то совершенное состояние, при котором не было бы страдания и смерти, а людей привлекало бы лишь добро.
У
Бога есть Сын-Логос, Сын-Любовь, и Он творит мир, осуществляя полноту
бытия в любви и смысле.
В глубине творения зародился грех, черты творения исказились злом, не осуществилась в нем совершенная идея
Бога, нет в нем той любви к
Богу, которая только и делает
бытие полным и содержательным.
Номинализм слов одинаково допускает сказать «
бытие есть», «небытие есть», «
бытия нет», «
Бог есть» и «дыра в кольце есть».
Диавол не есть сила соотносительная с
Богом, противоположная Ему, обладающая своим
бытием, сравнимым с
бытием в
Боге; его сфера — небытие, ложь и обман.
Человек ввергся в стихию звериного хаоса и мучительной историей, трудовым развитием, длительным процессом творчества должен выйти из этого зверино-хаотического состояния, очеловечиться, стать во весь свой рост, освободиться из плена для нового и окончательного избрания себе
бытия в
Боге или небытия вне
Бога.
Дефект нашего знания есть дефект самого
бытия, результат греховности, отпадения от
Бога.
Основа совершенства и добра — в свободе, в свободной любви к
Богу, в свободном соединении с
Богом, а этот характер всякого совершенства и добра, всякого
бытия делает неизбежным мировую трагедию.
Если зло и страдания жизни, смерть и ужас
бытия не являются результатом предмирного преступления богоотступничества, великого греха всего творения, свободного избрания злого пути, если нет коллективной ответственности всего творения за зло мира, нет круговой поруки, то теодицея [Теодицеей называется проблема оправдания
Бога, но само это словосочетание вызывает возражение.
Никакой своей цели, своего нового
бытия дух зла не мог выдумать, так как вся полнота
бытия заключена в
Боге; выдумка его могла быть лишь ложью, лишь небытием, выдавшим себя за
бытие, лишь карикатурой.
Соблазн манихейского дуализма, соблазн увидеть два равносильных начала
бытия, двух
богов, в том и коренится, что абсолютное и относительное рассматривают в одной плоскости, как соотносительные и конкурирующие силы.
Бог есть
бытие самое общее и вместе с тем вполне индивидуальное, действительность
Бога может быть нами воспринята.
Первоначально
Бог открывается человеку в природе, в творческих силах
бытия, полных страшной тайны.
Человечество — космический центр
бытия, высшая точка его подъема, душа мира, которая соборно отпала от
Бога и соборно же должна вернуться к
Богу, обожиться.
Человек отдается во власть настроений, причудливых переживаний, свободных от всякой нормы; после смерти
Бога сам творит себе
богов, из себя пытается воссоздать потерянное
бытие.
Дух восстанавливает творение по идее
Бога, по Логосу, соборно утверждает
бытие в
Боге, собирает разорванные и порабощенные грехом части творения.
Нельзя отрицать сферы оккультного, но оккультные знания и оккультная практика могут служить разным
богам, могут быть
бытием, а могут оказаться и небытием.
Зло не есть самобытное и абсолютное начало
бытия, зло есть творение, отпавшее от
Бога и обоготворившее себя и свои силы.
Основа истории — в грехе, смысл истории — в искуплении греха и возвращении творения к Творцу, свободном воссоединении всех и всего с
Богом, обожении всего, что пребывает в сфере
бытия, и окончательном оттеснении зла в сферу небытия.
Двугривенный прояснил его мысли и вызвал в нем те лучшие инстинкты, которые склоняют человека понимать, что
бытие лучше небытия, а препровождение времени за закуской лучше, нежели препровождение времени в писании бесплодных протоколов, на которые еще
бог весть каким оком взглянет Сквозник-Дмухановский (за полтинник ведь и он во всякое время готов сделаться другом дома).
Цель всего движения народного, во всяком народе и во всякий период его
бытия, есть единственно лишь искание
бога,
бога своего, непременно собственного, и вера в него как в единого истинного.
— Мое бессмертие уже потому необходимо, что
бог не захочет сделать неправды и погасить совсем огонь раз возгоревшейся к нему любви в моем сердце. И что дороже любви? Любовь выше
бытия, любовь венец
бытия, и как же возможно, чтобы
бытие было ей неподклонно? Если я полюбил его и обрадовался любви моей — возможно ли, чтоб он погасил и меня и радость мою и обратил нас в нуль? Если есть
бог, то и я бессмертен! Voilà ma profession de foi. [Вот мой символ веры (фр.).]