Неточные совпадения
— Да, я теперь всё поняла, — продолжала Дарья Александровна. — Вы этого не можете понять; вам, мужчинам, свободным и выбирающим, всегда ясно, кого вы любите. Но
девушка в положении ожидания, с этим женским, девичьим стыдом,
девушка, которая видит вас, мужчин, издалека, принимает всё на слово, —
у девушки бывает и может быть такое чувство, что она не знает, что сказать.
А то,
бывало,
девушка, ночью встану —
у нас тоже везде лампадки горели — да где-нибудь в уголке и молюсь до утра.
И вот чему удивляться надо:
бывали у нас и такие помещики, отчаянные господа, гуляки записные, точно; одевались почитай что кучерами и сами плясали, на гитаре играли, пели и пили с дворовыми людишками, с крестьянами пировали; а ведь этот-то, Василий-то Николаич, словно красная
девушка: все книги читает али пишет, а не то вслух канты произносит, — ни с кем не разговаривает, дичится, знай себе по саду гуляет, словно скучает или грустит.
— Вы все говорите о недостаточности средств
у нас,
девушек, делать основательный выбор. Вообще это совершенная правда. Но
бывают исключительные случаи, когда для основательности выбора и не нужно такой опытности. Если
девушка не так молода, она уж может знать свой характер. Например, я свой характер знаю, и видно, что он уже не изменится. Мне 22 года. Я знаю, что нужно для моего счастия: жить спокойно, чтобы мне не мешали жить тихо, больше ничего.
Учитель и прежде понравился Марье Алексевне тем, что не пьет чаю; по всему было видно, что он человек солидный, основательный; говорил он мало — тем лучше, не вертопрах; но что говорил, то говорил хорошо — особенно о деньгах; но с вечера третьего дня она увидела, что учитель даже очень хорошая находка, по совершенному препятствию к волокитству за
девушками в семействах, где дает уроки: такое полное препятствие редко
бывает у таких молодых людей.
— Папа, я неспособна к этому чувству… да. Я знаю, что это
бывает и что все
девушки мечтают об этом, но, к сожалению, я решительно не способна к такому чувству. Назови это уродством, но ведь
бывают люди глухие, хромые, слепые, вообще калеки. Значит, по аналогии, должны быть и нравственные калеки,
у которых недостает самых законных чувств. Как видишь, я совсем не желаю обманывать себя. Ведь я тоже средний человек, папа…
У меня ум перевешивает все, и я вперед отравлю всякое чувство.
— И это понимаем, Таисьюшка… Тоже и
у нас
бывали рога в торгу. На исправу везешь
девушку?
— А такой… Не нами это заведено, не нами и кончится. Все живет
девушка, ничего не знает, а тут и свои крылышки отрастут. Не век вековать с отцом-то… Был
у меня и женишок для вас на примете, да только не стоит он красоты вашей. Балуется очень… По крышам вместе,
бывало, лазили ребячьим делом.
— Моя дочь пока еще вовсе не полновластная хозяйка в этом доме. В этом доме я хозяйка и ее мать, — отвечала Ольга Сергеевна, показывая пальцем на свою грудь. — Я хозяйка-с, и прошу вас не
бывать здесь, потому что
у меня дочери
девушки и мне дорога их репутация.
У нее
бывает почти весь город, и она каждого встречает без всякого лицезрения, с тем же спокойным достоинством, с тою же сдержанностью, с которою она теперь смотрит на медленно подъезжающий к ней экипаж с двумя милыми ей
девушками.
Вот уже около двадцати лет как ему приходилось каждую неделю по субботам осматривать таким образом несколько сотен
девушек, и
у него выработалась та привычная техническая ловкость и быстрота, спокойная небрежность в движениях, которая
бывает часто
у цирковых артистов,
у карточных шулеров,
у носильщиков и упаковщиков мебели и
у других профессионалов.
Здесь же, положив ногу на ногу, немного согнувшись с шитьем в руках, сидит Тамара, тихая, уютная, хорошенькая
девушка, слегка рыжеватая, с тем темным и блестящим оттенком волос, который
бывает у лисы зимою на хребте.
И лицо ее было так прекрасно, как
бывают только прекрасны лица
у молодых влюбленных еврейских
девушек, — все нежно-розовое, с розовыми губами, прелестно-невинно очерченными, и с глазами такими черными, что на них нельзя было различить зрачка от райка.
Это были: старушка Мертваго и двое ее сыновей — Дмитрий Борисович и Степан Борисович Мертваго, Чичаговы, Княжевичи,
у которых двое сыновей были почти одних лет со мною, Воецкая, которую я особенно любил за то, что ее звали так же как и мою мать, Софьей Николавной, и сестрица ее,
девушка Пекарская; из военных всех чаще
бывали у нас генерал Мансуров с женою и двумя дочерьми, генерал граф Ланжерон и полковник Л. Н. Энгельгардт; полковой же адъютант Волков и другой офицер Христофович, которые были дружны с моими дядями,
бывали у нас каждый день; доктор Авенариус — также: это был давнишний друг нашего дома.
Вечер этот
у Виссариона составился совершенно экспромтом; надобно сказать, что с самого театра m-me Пиколова обнаруживала большую дружбу и внимание к Юлии.
У женщин
бывают иногда этакие безотчетные стремления. M-me Пиколова сама говорила, что
девушка эта ужасно ей нравится, но почему — она и сама не знает.
И запас этот
у старых
девушек такого рода
бывает так неистощим, что, несмотря на то, что избранных много, еще остается много любви, которую они изливают на всех окружающих, на всех добрых и злых людей, которые только сталкиваются с ними в жизни.
Не
бывая в ней долгое время, я решился, наконец, года три тому назад вместе с дочерью провести там лето; соседние дворяне, разумеется, стали посещать меня и рассказывают мне, что в околотке — то тут, то там — начали появляться скопцы и, между прочим, один небогатый помещик со слезами на глазах объявил, что
у него в именьице найдено десять молодых
девушек,
у которых тут не оказалось ничего — гладко!..
Девушка сидела задумчивая и побледневшая. Она не могла хорошо разобраться в своих ощущениях, но ее неудержимо тянуло к разговору. Силуян, как это тоже часто
бывает у поэтов, почувствовал каким-то инстинктом, что он имеет успех: лицо
у него стало уверенное и довольное. Он замедлил ход тройки и повернулся опять.
У них
бывает одна знакомая русская
девушка.
Лука. Добрый, говоришь? Ну… и ладно, коли так… да! (За красной стеной тихо звучит гармоника и песня.) Надо,
девушка, кому-нибудь и добрым быть… жалеть людей надо! Христос-от всех жалел и нам так велел… Я те скажу — вовремя человека пожалеть… хорошо
бывает! Вот, примерно, служил я сторожем на даче…
у инженера одного под Томском-городом… Ну, ладно! В лесу дача стояла, место — глухое… а зима была, и — один я, на даче-то… Славно-хорошо! Только раз — слышу — лезут!
Было много свидетельниц-прачек; они показывали, что подсудимый часто
бывал у хозяйки, содержательницы прачечной; под Воздвиженье он пришел поздно вечером и стал просить денег, чтобы опохмелиться, но никто ему не дал; тогда он ушел, но через час вернулся и принес с собой пива и мятных пряников для
девушек.
Так вот, голубушка, какие дела на свете
бывают! Часто мы думаем:
девушка да
девушка — а на поверку выходит, что
у этой
девушки сын в фельдъегерях служит! Поневоле вспомнишь вашего старого сельского батюшку, как он,
бывало, говаривал: что же после этого твои, человече, предположения? и какую при сем жалкую роль играет высокоумный твой разум! Именно так.
— А такие были молодые люди — хорошие, дружные; придут,
бывало, вечером к молодой
девушке да сядут с ней
у окошечка, начнут вот вдвоем попросту орешки грызть да рассказывать, что они днем видели, что слышали, — вот так это молодые люди были; а теперь я уж не знаю, с кого детям и пример брать.
Павлу он говорил, что это ничего, что
у него Лиза первый год, вышедши замуж, каждый день падала в обморок, что будто бы
девушки, сделавшись дамами, всегда
бывают как-то раздражительны, чувствительны и что только на это не надобно смотреть и много уважать.
— Есть
у меня одна знакомая
девушка такая, врагиня моя лютая, — продолжала Жужелица, оглядывая всех с торжеством. — Тоже всё вздыхает, да всё на образа смотрит, дьяволица. Когда она властвовала
у одного старца, то,
бывало, придешь к ней, а она даст тебе кусок и прикажет земные поклоны класть, и сама читает: «В рождестве девство сохранила еси»… В праздник даст кусок, а в будни попрекает. Ну, а теперь уж я натешусь над ней! Натешусь вволю, алмазныя!
— И что это за люди! — говорил он опять. — Ведь ни в одном порядочном обществе не
бывают, ни с одной порядочной женщиной не знакомы, а
у меня тут (воскликнул он, проворно вытащив из бокового кармана бумажник и стуча по нем рукой) — целый пук писем от такой
девушки, какой в целом мире не найдешь подобной!
Ну, тут, я думаю, сами вы уж догадались, что такую славу на бедную
девушку навести напрасно нельзя. Пришлось мельнику жениться. Да и сам Филипп признавался мне не один раз, что Галю вдовину всегда любил, а после той ночи, как
побывал в когтях
у нечистой силы, да Галя его вызволила, — такая она ему стала приятная, что уж его бы никто и палкой от нее не мог отогнать.
Из-за этой фельдшерицы
у него часто
бывали ссоры с больным Петровым, который держался о
девушке совершенно противоположного мнения. Петров уверял, что, как все женщины, она развратна, лжива, не способна к истинной любви, и когда уходит, то обязательно смеется над оставшимися.
— Проклятое мое дело, и судьба моя проклятая… — ворчит сердито хозяйка. — Как я за покойным мужем жила, я никакого горя себе не видела. А теперь, что ни швейцар — так пьяница, а горничные все воровки. Цыц, вы, проклятики!.. Вот и эта Проська, двух дней не прожила, а уж из номера двенадцатого
у девушки чулки стащила. А то еще
бывают некоторые другие, которые только по трактирам ходят за чужие деньги, а дела никакого не делают…
Нина Александровна. Как нынче девушки-то, как посмотрю я, смелы стали, как решительно переступают они этот порог!.. А мы-то,
бывало… и себя я помню, и других… сколько дум, сколько гаданий! сколько слез!.. Жизни-то ничего не понимали; выйдешь замуж, муж-то тебя балует, рядит, как куклу, да и вертит, как куклой… Кто-то приехал, кажется. Хорошо, коли кто из близких. (Отворяет дверь в гостиную). А, это Николай Егорыч, свой человек! Пожалуйте, пожалуйте сюда!
У нас еще никого нет!
Ото всех одаль держалась Марья Гавриловна. С другими обителями вовсе не водила знакомства и в своей только
у Манефы
бывала. Мать Виринея ей пришлась по душе, но и
у той редко
бывала она. Жила Марья Гавриловна своим домком, была
у нее своя прислуга, — привезенная из Москвы, молоденькая, хорошенькая собой
девушка — Таня; было
у ней отдельное хозяйство и свой стол, на котором в скоромные дни ставилось мясное.
Дочери Патапа Максимыча, жившие
у тетки, понравились ей. С самого приезда в скит Марья Гавриловна ласкала
девушек, особенно Настю.
Бывали у нее еще Фленушка с Марьюшкой, другие редко, и то разве по делу какому.
Хвалынцев стал
бывать у них ежедневно. Весь молодой, внутренний мир его, в первые дни, так всецело наполнился этим присутствием, этой близостью любимой
девушки, что он решительно позабыл все остальное на свете — и университет, и студентов, и общее дело, и науку, о которой еще так ретиво мечтал какую-нибудь неделю тому назад. Для него, на первых порах, перестало быть интересным или, просто сказать, совсем перестало существовать все, что не она.
И что-то всем стало невесело. Недолго гостили парни
у Мироновны, ушли один за другим, и пришлось
девушкам расходиться по домам без провожатых; иные, что жили подальше от Ежовой, боясь, чтобы не приключилось с ними чего на дороге, остались ночевать
у Мироновны, и зато наутро довелось им выслушивать брань матерей и даже принять колотушки: нехорошее дело ночевать девке там, где
бывают посиделки, грехи случаются, особливо если попьют бражки, пивца да виноградненького.
Смотрит Василий Борисыч на Лизавету Трофимовну — такая она беленькая, такая чистенькая и миловидная, что другие
девушки перед ней уроды уродами. И приемы
у отецкой дочери не те, что
у тех, и все обхожденье, — с первого же взгляда видно, что не в избе она росла, не в деревне заневестилась. Руки нежные, не как
у деревенских чупах, тотчас видно, что никогда Лизаветины руки черной работой не
бывали огрублены.
Дома совсем не то: в немногих купеческих семействах уездного городка ни одной
девушки не было, чтобы подходила она к Дуне по возрасту, из женщин редкие даже грамоте знали; дворянские дома были для Дуни недоступны — в то время не только дворяне еще, приказный даже люд, уездные чиновники, смотрели свысока на купцов и никак не хотели равнять себя даже с теми,
у кого оборотов
бывало на сотни тысяч.
И с таким-то скудным содержанием я в первую же зиму стал
бывать в казанских гостиных. Мундир позволял играть роль молодого человека; на извозчика не из чего было много тратить, а танцевать в чистых замшевых перчатках стоило недорого, потому что они мылись. В лучшие дома тогдашнего чисто дворянского общества меня вводило семейство Г-н, где с умной
девушкой, старшей дочерью,
у меня установился довольно невинный флерт. Были и другие рекомендации из Нижнего.
— Никто вам не позволял бить
девушек по щекам!
У нас
бывают гости получше вас, да не дерутся! Шарлатан!
Вот перед ним молоденькая
девушка с розой в волосах. Эта как будто немножечко похожа на фею… только нет, все-таки не то…
У феи в лесу были черные волосы, а
у этой белые, как лен… А вот седая старуха с длинным и как будто чуточку кривым носом. Это уж и подавно не Мая. Разве
бывают старые да еще вдобавок кривоносые феи? А вот и девочка с барашком на руках. Не она ли?
Ермак Тимофеевич между тем по праву жениха
бывал ежедневно в светлице
у Ксении Яковлевны и проводил там по несколько часов, слушая песни сенных
девушек. На этих свиданиях присутствовала и Антиповна, примирившаяся с мыслью о браке своей питомицы с Ермаком Тимофеевичем и даже решившая в уме, что царь, узнав о его службе, сделает его боярином.
Путилов, в самом деле, часто
бывал у Гариных и по целым часам беседовал по душе с Софи, которая ему нравилась как терпеливая слушательница, высказывавшая по простоте своей души часто, сама не замечая того, весьма дельные мысли. Сергей Николаевич чувствовал к ней слабость говоруна — он был им, несмотря на свою серьезность. Никакого другого чувства он не испытывал к этой доброй, но некрасивой
девушке.
На масленице
у своего дворца, против церкви Рождества, она собирала слободских
девушек и парней кататься на салазках, связанных ремнями, с горы, названной по дворцу царевниному — Царевною, с которыми и сама каталась первая. Той же широкой масленицей вдруг вихрем мчится по улицам ликующей слободы тройка удалая; левая кольцом, правая еле дух переводит, а коренная на всех рысях с пеной
у рта. Это тешится,
бывало, она, царевна, покрикивая удалому гвардейцу-вознице русскую охотничью присказку...
«Да, есть, какой-нибудь кучер или лакей. Известны случаи, когда
у таких чистых
девушек были любовники лакеи, и никто не знал этого, и все считали их чистыми; а они ночью бегали на свидание, босыми ногами, по страшно холодному полу. Потом выходили замуж и обманывали. Это
бывает, — он читал.
У Реймеров есть лакей, черный и красивый малый…»