Неточные совпадения
Собакевич все слушал, наклонивши голову, — и что, однако же, при всей справедливости этой меры она
бывает отчасти тягостна для многих владельцев, обязывая их взносить подати так, как бы за живой предмет, и что он, чувствуя уважение личное к нему,
готов бы даже отчасти принять на себя эту действительно тяжелую обязанность.
Свой слог на важный лад настроя,
Бывало, пламенный творец
Являл нам своего героя
Как совершенства образец.
Он одарял предмет любимый,
Всегда неправедно гонимый,
Душой чувствительной, умом
И привлекательным лицом.
Питая жар чистейшей страсти,
Всегда восторженный герой
Готов был жертвовать собой,
И при конце последней части
Всегда наказан был порок,
Добру достойный был венок.
Вспомнишь,
бывало, о Карле Иваныче и его горькой участи — единственном человеке, которого я знал несчастливым, — и так жалко станет, так полюбишь его, что слезы потекут из глаз, и думаешь: «Дай бог ему счастия, дай мне возможность помочь ему, облегчить его горе; я всем
готов для него пожертвовать».
Делать нечего, Петр Андреич; будьте хоть вы счастливы…» — «Этому не
бывать! — вскричал я, схватив ее за руку, — ты меня любишь; я
готов на все.
— Крафт мне рассказал его содержание и даже показал мне его… Прощайте! Когда я
бывал у вас в кабинете, то робел при вас, а когда вы уходили, я
готов был броситься и целовать то место на полу, где стояла ваша нога… — проговорил я вдруг безотчетно, сам не зная как и для чего, и, не взглянув на нее, быстро вышел.
Нас попросили отдохнуть и выпить чашку чаю в ожидании, пока будет
готов обед. Ну, слава Богу! мы среди живых людей: здесь едят. Японский обед! С какой жадностью читал я,
бывало, описание чужих обедов, то есть чужих народов, вникал во все мелочи, говорил, помните, и вам, как бы желал пообедать у китайцев, у японцев! И вот и эта мечта моя исполнилась. Я pique-assiette [блюдолиз, прихлебатель — фр.] от Лондона до Едо. Что будет, как подадут, как сядут — все это занимало нас.
— Мужики
бывают разные, — заметил Коля Смурову после некоторого молчания. — Почем же я знал, что нарвусь на умника. Я всегда
готов признать ум в народе.
Чудесные дела недуг любовный
Творил в душе моей: и добр и нежен
Бывал тогда счастливый Берендей,
И всякого
готов принять в объятья
Открытые.
Я порой говорил ей такие интересные, веселые, остроумные вещи, — опять-таки в воображении, — что сам
готов был хохотать над ними, а порой
бывал так трогательно чувствителен, что на глазах у меня навертывались слезы.
К этому времени суп обыкновенно
бывает уже
готов и, разваренный, «преет» в закрытых котлах.
Встречаются даже странные случаи: из-за желания оригинальности иной честный человек
готов решиться даже на низкое дело;
бывает даже и так, что иной из этих несчастных не только честен, но даже и добр, провидение своего семейства, содержит и питает своими трудами даже чужих, не только своих, и что же? всю-то жизнь не может успокоиться!
— А что касается до меня, — заметил князь, — то я
готов, как твой приятель и как человек любознательный, присутствовать при этом опыте и участвовать в нем. Но я тебя еще утром предупреждал, что такие опыты
бывали и всегда оканчивались позорной неудачей, по крайней мере те, о которых мы знаем лично, а те, о которых мы знаем только понаслышке, сомнительны в смысле достоверности. Но ты начал дело, Лихонин, — и делай. Мы тебе помощники.
Рано, рано утром безжалостный и, как всегда
бывают люди в новой должности, слишком усердный Василий сдергивает одеяло и уверяет, что пора ехать и все уже готово. Как ни жмешься, ни хитришь, ни сердишься, чтобы хоть еще на четверть часа продлить сладкий утренний сон, по решительному лицу Василья видишь, что он неумолим и
готов еще двадцать раз сдернуть одеяло, вскакиваешь и бежишь на двор умываться.
Характера он был пылкого и восторженного, как и всякий щенок, который от радости, что видит хозяина, обыкновенно навизжит, накричит, полезет лизать в самое лицо и тут же перед вами
готов не удержать и всех остальных чувств своих: «Был бы только виден восторг, а приличия ничего не значат!»
Бывало, где бы я ни был, но по крику: «Культяпка!» — он вдруг являлся из-за какого-нибудь угла, как из-под земли, и с визгливым восторгом летел ко мне, катясь, как шарик, и перекувыркиваясь дорогою.
Столь же часто
бывает, что обыватель и
готов бы, с своей стороны, сделать всякое удовольствие, но, не зная, в чем это последнее заключается, попадает впросак, то есть поздравляет тогда, когда не нужно поздравлять, и наоборот.
Потом попал в передел к директору, ну, тут тоже сноровку надо иметь! ждет,
бывало, сердечный, у двери кабинета, и не для того совсем, чтоб что-нибудь сообщить, а только чтобы показать, что
готов, мол… хоть на куски!
— Ты, пожалуйста, не смотри на меня, как на дикого зверя. Напротив того, я не только понимаю, но в известной мере даже сочувствую… Иногда, после бесконечных утомлений дня, возвращаюсь домой, — и хочешь верь, хочешь нет, но
бывают минуты, когда я почти
готов впасть в уныние… И только серьезное отношение к долгу освежает меня… А кроме того, не забудь, что я всего еще надворный советник, и остановиться на этом…
— Тэк… Ничего, все это не худо… Только вот больно ты открыт, — во всех грехах и всякому попу
готов каяться… Ты сообрази насчет этого — не всегда, брат, это нужно… иной раз смолчишь — и людям угодишь, и греха не сотворишь. Н-да. Язык у человека редко трезв
бывает. А вот и приехали… Смотри — отец-то не знает, что ты прибыл… дома ли еще?
— Яков Петрович! — закричал он тоскливо. — Я вашим врагом никогда не
бывал. Злые же люди несправедливо меня описали… С своей стороны я
готов… Яков Петрович, угодно, мы с вами, Яков Петрович, вот тотчас зайдем?.. И там, от чистого сердца, как справедливо сказали вы тотчас, и языком прямым, благородным… вот в эту кофейную: тогда все само собой объяснится, — вот как, Яков Петрович! Тогда непременно все само собой объяснится…
— Уж такой-то добрый… простой…
Бывало, как жил-то хорошо, всякого
готов уважить, простыня-мужик… Через простоту свою да доброту и пострадал более… Добрая была душа…
— Я,
бывало, работаю — всякому
готов помочь, — на!
Об игре ее на арфе отменного сказать нечего: вошли в грот: она села и какой-то экосез заиграла. Тогда не было еще таких воспалительных романсов, как «мой тигренок», или «затигри меня до смерти», — а экосезки-с, все простые экосезки, под которые можно только одни па танцевать, а тогда,
бывало, ни весть что под это
готов сделать. Так и в настоящий раз, — сначала экосез, а потом «гули, да люли пошли ходули, — эшти, да молдаванешти», — кок да и дело в мешок… И благополучным образом назад оба переплыли.
А еще сказано: больше той любви не
бывает, если кто душу
готов отдать за други своя!
«Нет, что-то не то теперь, люди не те. Тот в огонь за меня
готов был. Да и было за что. А этот, небось, спит себе дурак дураком, рад, что выиграл, нет того, чтоб поволочиться. Как тот,
бывало, говорит на коленях: «Что ты хочешь, чтоб я сделал: убил бы себя сейчас, и что хочешь?» и убил бы, коли б я сказала».
От жалости и сознания, что он ничем не может помочь, им овладело то состояние душевного расслабления, когда он, чтобы избавиться от тяжелого чувства сострадания,
готов бывал на всякие жертвы.
Выпадали случаи, столь обычные в жизни торгового человека, что Гавриле Маркелычу деньги
бывали нужны до зарезу; тогда всякий бы с радостью
готов был одолжить его, но Залетов ни за что на свете копейки у чужих людей не брал.
Пил и ел он с жадностью, как человек, которому долго пришлось голодать или который все время недоедает и поэтому
готов бывает есть каждую минуту и все, что подано на стол.
Бывают минуты, когда я
готов даже пожать руку, обагренную кровью, и потолковать с благодушным Петром Егорычем о религии, урожае, народном образовании…
— Сам не разберу, хорошо ли мне с нею живется, или скверно. И чёрт не разберет!
Бывают действительно минуты, когда полжизни бы отдал за «bis», но зато
бывают деньки, когда ходишь из угла в угол, как очумелый, и реветь
готов…
— Да ни за что. Просто хотел показать, что офицер должен быть всегда
готов. У него и в мирное время всегда
бывало как бы на войне!
— Ты молоденькая, глупенькая, ничего не понимаешь… Меня дома никогда не
бывает… Ну, а они и пользуются. Надо быть умной, рассудительной! Надуют! А уж тогда я не выносу… Тогда я шабаш… Кончено! Тогда хоть и помирай ложись. За измену я… я, матушка, всё
готов сделать. До смерти избить могу и… прогоню. Иди тогда к своим прохвостам.
В таких положениях все благородные и безрасчетливые люди
бывают очень уступчивы и щедры на обязательства, и Иосаф Платонович, не возразив ни одного слова против бесчестного требования с него денег на содержание многочисленного чужого семейства, гордо отвечал, что он теперь, к сожалению, не может произвесть всего этого, по правде сказать, неожиданного платежа, но что он
готов признать долг и подписать обязательство.
Охоту больше на красного зверя князь Заборовский любил. Обложили медведя —
готов на край света скакать. Леса были большие, лесничих в помине еще не было, оттого не
бывало и порубок; в лесной гущине всякого зверя много водилось. Редкую зиму двух десятков медведей не поднимали.
— Полно-ка, миленький князь, — ответит Петр Алексеич. — Мало ль чего
бывало? Что было, голубчик, то былью поросло. А обед вам
готов; ждал ведь я гостей-то… Еще третьего дня пали слухи, что ты с собаками ко мне в Махалиху едешь. Милости просим.
Спортсмен
бывает иногда поставлен перед опасностью смерти и должен быть
готов ее перенести.
— И ёжатся, да принимают, потому не смеют… Не прими-ко меня кто-нибудь, так я завтра же отбарабаню его в газетах. Впрочем, это
бывает редко. Я большею частию в мире с ними, превозношу их до небес, за что и получаю изредка в подарок серебряный портсигар или что-нибудь в эдаком роде. Ежели желаете — я
готов сотрудничать.
Он обладал вполне Лизой, этой прекрасной, божественной женщиной, которой один взгляд
бывало обдавал его восторгом, и за эти дни
готов идти на пытку.
Кто ни брякнет железным кольцом о дубовую калитку страннолюбивой вдовицы, кто ни возвестит о себе именем Христовым, всякому
готов теплый угол, будь раскольник, будь единоверец, будь церковник — все равно, отказу никому не
бывало.