Неточные совпадения
— Мама, душечка, голубушка! — закричал он,
бросаясь опять
к ней и обнимая ее. Как будто он теперь только, увидав ее улыбку, ясно понял, что случилось. — Это не надо, — говорил он, снимая с нее шляпу. И, как будто вновь увидав ее без шляпы, он опять
бросился целовать ее.
Он рассчитал без хозяина: Пульхерия Александровна так и
бросилась к нему, схватила его за обе руки и чуть не
поцеловала их.
Но бедный мальчик уже не помнит себя. С криком пробивается он сквозь толпу
к савраске, обхватывает ее мертвую, окровавленную морду и
целует ее,
целует ее в глаза, в губы… Потом вдруг вскакивает и в исступлении
бросается с своими кулачонками на Миколку. В этот миг отец, уже долго гонявшийся за ним, схватывает его, наконец, и выносит из толпы.
Радостный, восторженный крик встретил появление Раскольникова. Обе
бросились к нему. Но он стоял как мертвый; невыносимое внезапное сознание ударило в него, как громом. Да и руки его не поднимались обнять их: не могли. Мать и сестра сжимали его в объятиях,
целовали его, смеялись, плакали… Он ступил шаг, покачнулся и рухнулся на пол в обмороке.
Шумно влетела Варвара,
бросилась к Лидии, долго обнимала,
целовала ее, разглядывала, восклицая...
И Ольга не справлялась, поднимет ли страстный друг ее перчатку, если б она бросила ее в пасть ко льву,
бросится ли для нее в бездну, лишь бы она видела симптомы этой страсти, лишь бы он оставался верен идеалу мужчины, и притом мужчины, просыпающегося чрез нее
к жизни, лишь бы от луча ее взгляда, от ее улыбки горел огонь бодрости в нем и он не переставал бы видеть в ней
цель жизни.
Он
бросился к ней и
поцеловал обе руки.
Она еще
поцеловала его в лоб и
бросилась к бабушке.
По
целым часам, с болезненным любопытством, следит он за лепетом «испорченной Феклушки». Дома читает всякие пустяки. «Саксонский разбойник» попадется — он прочтет его; вытащит Эккартсгаузена и фантазией допросится, сквозь туман, ясных выводов; десять раз прочел попавшийся экземпляр «Тристрама Шенди»; найдет какие-нибудь «Тайны восточной магии» — читает и их; там русские сказки и былины, потом вдруг опять
бросится к Оссиану,
к Тассу и Гомеру или уплывет с Куком в чудесные страны.
Любовь его
к матери наружно выражалась также бурно и неистово, до экстаза. В припадке нежности он вдруг
бросится к ней, обеими руками обовьет шею и облепит горячими
поцелуями: тут уже между ними произойдет буквально драка.
После разговора с Марфенькой Викентьев в ту же ночь укатил за Волгу и, ворвавшись
к матери,
бросился обнимать и
целовать ее по-своему, потом, когда она, собрав все силы, оттолкнула его прочь, он стал перед ней на колени и торжественно произнес...
Глухонемая
бросилась к девушке и принялась ее душить в своих могучих объятиях, покрывая безумными
поцелуями и слезами ее лицо, шею, руки.
Я не знаю, кто ты, и знать не хочу: ты ли это или только подобие его, но завтра же я осужу и сожгу тебя на костре, как злейшего из еретиков, и тот самый народ, который сегодня
целовал твои ноги, завтра же по одному моему мановению
бросится подгребать
к твоему костру угли, знаешь ты это?
Ко мне же прислала сказать, что не придет ко мне вовсе и впредь никогда не хочет ходить, а когда я сама
к ней потащилась, то
бросилась меня
целовать и плакать и,
целуя, так и выпихнула вон, ни слова не говоря, так что я так ничего и не узнала.
Увидав их, он поднял руки и так и
бросился к ним, пал на колени, схватил один сапожок и, прильнув
к нему губами, начал жадно
целовать его, выкрикивая: «Батюшка, Илюшечка, милый батюшка, ножки-то твои где?»
Я узнал только, что он некогда был кучером у старой бездетной барыни, бежал со вверенной ему тройкой лошадей, пропадал
целый год и, должно быть, убедившись на деле в невыгодах и бедствиях бродячей жизни, вернулся сам, но уже хромой,
бросился в ноги своей госпоже и, в течение нескольких лет примерным поведеньем загладив свое преступленье, понемногу вошел
к ней в милость, заслужил, наконец, ее полную доверенность, попал в приказчики, а по смерти барыни, неизвестно каким образом, оказался отпущенным на волю, приписался в мещане, начал снимать у соседей бакши, разбогател и живет теперь припеваючи.
Он долго не мог отыскать свою шляпу; хоть раз пять брал ее в руки, но не видел, что берет ее. Он был как пьяный; наконец понял, что это под рукою у него именно шляпа, которую он ищет, вышел в переднюю, надел пальто; вот он уже подходит
к воротам: «кто это бежит за мною? верно, Маша… верно с нею дурно!» Он обернулся — Вера Павловна
бросилась ему на шею, обняла, крепко
поцеловала.
Жюли протянула руку, но Верочка
бросилась к ней на шею, и
целовала, и плакала, и опять
целовала, А Жюли и подавно не выдержала, — ведь она не была так воздержана на слезы, как Верочка, да и очень ей трогательна была радость и гордость, что она делает благородное дело; она пришла в экстаз, говорила, говорила, все со слезами и
поцелуями, и заключила восклицанием...
— Тебя, тебя одного, — повторила она,
бросилась ему на шею и с судорожными рыданиями начала
целовать его и прижиматься
к его груди.
— Мне было слишком больно, — сказал он, — проехать мимо вас и не проститься с вами. Вы понимаете, что после всего, что было между вашими друзьями и моими, я не буду
к вам ездить; жаль, жаль, но делать нечего. Я хотел пожать вам руку и проститься. — Он быстро пошел
к саням, но вдруг воротился; я стоял на том же месте, мне было грустно; он
бросился ко мне, обнял меня и крепко
поцеловал. У меня были слезы на глазах. Как я любил его в эту минуту ссоры!» [«Колокол», лист 90. (Прим. А. И. Герцена.)]
В три четверти десятого явился Кетчер в соломенной шляпе, с измятым лицом человека, не спавшего
целую ночь. Я
бросился к нему и, обнимая его, осыпал упреками. Кетчер, нахмурившись, посмотрел на меня и спросил...
Когда они все бывали в сборе в Москве и садились за свой простой обед, старушка была вне себя от радости, ходила около стола, хлопотала и, вдруг останавливаясь, смотрела на свою молодежь с такою гордостью, с таким счастием и потом поднимала на меня глаза, как будто спрашивая: «Не правда ли, как они хороши?» Как в эти минуты мне хотелось
броситься ей на шею,
поцеловать ее руку. И
к тому же они действительно все были даже наружно очень красивы.
С раннего утра сидел Фогт за микроскопом, наблюдал, рисовал, писал, читал и часов в пять
бросался, иногда со мной, в море (плавал он как рыба); потом он приходил
к нам обедать и, вечно веселый, был готов на ученый спор и на всякие пустяки, пел за фортепьяно уморительные песни или рассказывал детям сказки с таким мастерством, что они, не вставая, слушали его
целые часы.
Предполагая, что не могли же все вальдшнепы улететь в одну ночь, я
бросился с хорошею собакою обыскивать все родники и ключи, которые не замерзли и не были занесены снегом и где накануне я оставил довольно вальдшнепов; но, бродя
целый день, я не нашел ни одного; только подходя уже
к дому, в корнях непроходимых кустов, около родникового болотца, подняла моя неутомимая собака вальдшнепа, которого я и убил: он оказался хворым и до последней крайности исхудалым и, вероятно, на другой бы день замерз.
Аглая отвернула свое счастливое и заплаканное личико от мамашиной груди, взглянула на папашу, громко рассмеялась, прыгнула
к нему, крепко обняла его и несколько раз
поцеловала. Затем опять
бросилась к мамаше и совсем уже спряталась лицом на ее груди, чтоб уж никто не видал, и тотчас опять заплакала. Лизавета Прокофьевна прикрыла ее концом своей шали.
Это-то и была знакомая Лихонину баба Грипа, та самая, у которой в крутые времена он не только бывал клиентом, но даже кредитовался. Она вдруг узнала Лихонина,
бросилась к нему, обняла, притиснула
к груди и
поцеловала прямо в губы мокрыми горячими толстыми губами. Потом она размахнула руки, ударила ладонь об ладонь, скрестила пальцы с пальцами и сладко, как умеют это только подольские бабы, заворковала...
Я не видел или, лучше сказать, не помнил, что видел отца, а потому, обрадовавшись, прямо
бросился к нему на шею и начал его обнимать и
целовать.
Клеопатра Петровна, когда ей сказали, что Вихров приехал, выбежала
к нему навстречу и, не замечая даже, что тут стоит лакей,
бросилась гостю на шею и начала его обнимать и
целовать; вдруг она отступила от него на несколько шагов и воскликнула...
Старик воротился домой как безумный,
бросился на постель и
целый час лежал без движения; наконец, приподнялся и,
к ужасу Анны Андреевны, объявил торжественно, что навекипроклинает свою дочь и лишает ее своего родительского благословения.
Вообразил я себе, как бы я
целовал эту могилу, звал бы тебя из нее, хоть на одну минуту, и молил бы у бога чуда, чтоб ты хоть на одно мгновение воскресла бы передо мною; представилось мне, как бы я
бросился обнимать тебя, прижал бы
к себе,
целовал и кажется, умер бы тут от блаженства, что хоть одно мгновение мог еще раз, как прежде, обнять тебя.
А сама нагибается, чтоб взяться за коромысло, а грудь-то у нее высокая да белая, словно пена молочная: света я, сударь, невзвидел.
Бросился к ней, выхватил коромысло из рук, а сам словно остервенел: уж не то что
целовать, а будто задушить ее хотел; кажется, кабы она не барахталась, так и задушил бы тут. Очень для меня этот день памятен.
— Да, — произнес он, — много сделал он добра, да много и зла; он погубил было философию, так что она едва вынырнула на плечах Гегеля из того омута, и то еще не совсем; а прочие знания, бог знает, куда и пошли. Все это
бросилось в детали, подробности; общее пропало совершенно из глаз, и сольется ли когда-нибудь все это во что-нибудь
целое, и
к чему все это поведет… Удивительно!
Сообщив все это в течение нескольких секунд, он внезапно припал
к плечу Санина, порывисто
поцеловал его и
бросился вниз по улице.
Прошло еще мгновенье — и оба преступника — Санин и Джемма — уже лежали на коленях у ног ее, и она клала им поочередно свои руки на головы; прошло другое мгновенье — и они уже обнимали и
целовали ее, и Эмиль, с сияющим от восторга лицом, вбежал в комнату и тоже
бросился к тесно сплоченной группе.
Татьяна Ивановна была в таком восторге, что в эту минуту, по крайней мере, невозможно, даже жаль было ей возражать. На это и не решились, а отложили до другого времени. Она
бросилась целовать генеральшу, Перепелицыну — всех нас. Бахчеев почтительнейшим образом протеснился
к ней и попросил и у ней ручку.
По молодости, по горячности моей я могу провиниться на каждом шагу; вспомните, что я в чужой семье, что я никого не знаю и что никто не знает меня; не оставьте меня…» Она
бросилась на шею
к свекру, у которого также глаза были полны слез, она обняла его точно, как родная дочь, и
целовала его грудь, даже руки.
— Как что? Даже ни разу не
поцеловать хорошенькой девушки? Да вы просто мямля и тюфяк… Вас никогда женщины не будут любить. Не может же девушка первая
броситься на шею
к мужчине… Первый шаг должен сделать он.
Помутилось в глазах Пятова от этой красавицы, от ясных ласковых очей, от соболиных бровей, от белой лебяжьей груди, —
бросился он
к Татьяне Власьевне и обнял ее, а сам плачет, плачет и
целует руки, шею, лицо, плечи
целует.
Когда, наконец, в субботу позвонили снизу и на лестнице послышался знакомый голос, она до такой степени обрадовалась, что зарыдала; она
бросилась к нему навстречу, обняла его,
целовала ему грудь и рукава, говорила что-то такое, чего нельзя было понять. Швейцар внес чемоданы, послышался веселый голос Поли. Точно кто на каникулы приехал!
— Прости меня! — сказала Полина,
бросившись на шею
к сестре своей. — Я не должна была скрывать от тебя… Безумная!.. я думала, что эта тайна умрет вместе со мною… что никто в
целом мире… Ах, Оленька! я боялась даже тебя!..
— Анна Николаевна
бросилась с
поцелуями к Зине.
Охоня, как птица, подлетела
к воеводе и со слезами
целовала его волосатую руку. Она отскочила, когда позади грянула цепь, — это Белоус схватил железный прут и хотел
броситься с ним на воеводу или Охоню, — трудно было разобрать. Солдаты вовремя схватили его и удержали.
И боже мой, неужели не ее встретил он потом, далеко от берегов своей родины, под чужим небом, полуденным, жарким, в дивном вечном городе, в блеске бала, при громе музыки, в палаццо (непременно в палаццо), потонувшем в море огней, на этом балконе, увитом миртом и розами, где она, узнав его, так поспешно сняла свою маску и, прошептав: «Я свободна», задрожав,
бросилась в его объятия, и, вскрикнув от восторга, прижавшись друг
к другу, они в один миг забыли и горе, и разлуку, и все мучения, и угрюмый дом, и старика, и мрачный сад в далекой родине, и скамейку, на которой, с последним, страстным
поцелуем, она вырвалась из занемевших в отчаянной муке объятий его…
Боже, какой крик! как она вздрогнула! как она вырвалась из рук моих и порхнула
к нему навстречу!.. Я стоял и смотрел на них, как убитый. Но она едва подала ему руку, едва
бросилась в его объятия, как вдруг она снова обернулась ко мне, очутилась подле меня, как ветер, как молния, и, прежде чем успел я опомниться, обхватила мою шею обеими руками и крепко, горячо
поцеловала меня. Потом, не сказав мне ни слова,
бросилась снова
к нему, взяла его за руки и повлекла его за собою.
Эльчанинов, ни слова не говоря,
бросился к ней и начал
целовать ее руку.
Татьяна. А я вчера была в клубе… на семейном вечере. Член городской управы Сомов, попечитель моей школы, едва кивнул мне головой… да. А когда в зал вошла содержанка судьи Романова, он
бросился к ней, поклонился, как губернаторше, и
поцеловал руку…
Обратимся
к природе: неясная для себя, мучимая и томимая этой неясностью, стремясь
к цели ей неизвестной, но которая с тем вместе есть причина ее волнения, — она тысячью формами домогается до сознания, одействотворяет все возможности,
бросается во все стороны, толкается во все ворота, творя бесчисленные вариации на одну тему.
Его гимназическое пальто, фуражка, калоши и волосы на висках были покрыты инеем, и весь он от головы до ног издавал такой вкусный морозный запах, что, глядя на него, хотелось озябнуть и сказать: «Бррр!» Мать и тетка
бросились обнимать и
целовать его, Наталья повалилась
к его ногам и начала стаскивать с него валенки, сестры подняли визг, двери скрипели и хлопали, а отец Володи в одной жилетке и с ножницами в руках вбежал в переднюю и закричал испуганно...
— Кэт… как я счастлив… Как я люблю вас. Кэт… Я обожаю вас… Мы остановились. Руки Кэт обвились вокруг моей шеи. Мои губы увлажнил и обжег
поцелуй, такой долгий, такой страстный, что кровь
бросилась мне в голову, и я зашатался… Луна нежно светила прямо в лицо Кэт, в это бледное, почти белое лицо. Ее глаза увеличились, стали громадными и в то же время такими темными и такими глубокими под длинными ресницами, как таинственные пропасти. А ее влажные губы звали все
к новым, неутоляющим, мучительным
поцелуям.
Ананий подходит
к матери и жене. Та
бросается ему сначала на руки. Он
целует ее в голову. Она упадает и обнимает его ноги.