Горькая судьбина

Те же и сотский.

Сотский. Господин чиновник, ваше благородие, Ананья приказал беспременно, чтоб сейчас в острог под караулом справить.

Все потупляются. Ананий Яковлев слегка бледнеет. Между тем в комнату набираются мужики и бабы, и между ними Матрена вводит под руку Лизавету.

Исправник. А бурмистра что же? Тоже?

Сотский. Бурмистра, ваше благородие, они простили-с… Раз пятнадцать, пожалуй, им в ноги поклонился: «Коли, говорит, начальство теперь станет меня спрашивать, я все доложу».

Исправник. Гм?.. Собирайте, значит, подводу. (Ананью.) Отправляйся, братец, делать нечего.

Ананий Яковлев. Позвольте, ваше благородие, поклониться народу.

Исправник. Сделай милость.

Ананий Яковлев (кланяется). Простите меня, христиане православные!.. (Начинает со всеми целоваться и с первым бурмистром, а потом и с прочими мужиками.)

Давыд Иванов. Прощай, Ананий Яковлич… виноват, брат, что привел тя… сам просился.

Никон (обливаясь слезами). Все там, Анаша, будем, все — до единова.

Ананий подходит к матери и жене. Та бросается ему сначала на руки. Он целует ее в голову. Она упадает и обнимает его ноги.

Ананий Яковлев. Отнимите ее маненько… (Потом прощаясь с Матреной.) Прощайте-с… благословите, коли не очень гневаетесь.

Матрена его крестит. Он снова, обращаясь к народу.

Еще раз земно кланяюсь: не помяните меня окаянного лихом и помолитесь о моей душе грешной! (Уходит.)

Все его провожают; Матрена с другими бабами начинают выть: «Уезжает наш батюшка, отходит наше красное солнышко».

Занавес падает.