— Мы теперь узнали рабочий класс, какой он есть эксплоататор. Что эти рабочие
бригады у нас в деревне разделывают!.. Мужик разутый-раздетый, а они в драповых польтах, в сапогах новых, морды жирные, жалованья получают по полтораста рублей. Себя не раскулачивают, а мужика увидят в крепких сапогах: «Стой! Кулак!» Погоди, придет срок, мы с рабочим классом разделаемся.
Неточные совпадения
Я
у вашего дедушки в
бригаде служил, — обратился он опять к Аркадию, — да-с, да-с; много я на своем веку видал видов.
— Когда я был еще прапорщиком, — заговорил вдруг Шульгович, —
у нас был командир
бригады, генерал Фофанов.
— Как же я служил с ним, — возразил с гневом поручик, — когда
у нас в
бригаде офицеры были все благороднейшие люди!.. А тут что ж?.. Кушать хотелось… Ничего с тем не поделаешь…
— Знал! — нетвердо выговорил поручик. —
У нас в
бригаде был тоже Тулузов…
Слышен сиплый пронзительный свист…Поезд начинает идти всё тише и тише и наконец останавливается. Выхожу из вагона и иду к буфету выпить для храбрости.
У буфета теснится публика и поездная
бригада.
На одном из запасных путей узловой станции стоял вагон штаба красной
бригады. Был поздний вечер воскресенья. Из станционного поселка доносились пьяные песни. В вагоне было темно, только в одном из купе, за свечкой, сидел
у стола начальник штаба и писал служебные телеграммы.
Когда он проснулся, ощущения масла на шее и мятного холодка около губ уж не было, но радость по-вчерашнему волной ходила в груди. Он с восторгом поглядел на оконные рамы, позолоченные восходящим солнцем, и прислушался к движению, происходившему на улице.
У самых окон громко разговаривали. Батарейный командир Рябовича, Лебедецкий, только что догнавший
бригаду, очень громко, от непривычки говорить тихо, беседовал со своим фельдфебелем.
Когда вечером
бригада прибыла к месту и офицеры отдыхали в палатках, Рябович, Мерзляков и Лобытко сидели вокруг сундука и ужинали. Мерзляков не спеша ел и, медленно жуя, читал «Вестник Европы», который держал на коленях. Лобытко без умолку говорил и подливал в стакан пиво, а Рябович,
у которого от целодневных мечтаний стоял туман в голове, молчал и пил. После трех стаканов он охмелел, ослабел и ему неудержимо захотелось поделиться с товарищами своим новым ощущением.
Начальник
бригады, генерал Путилов, предложил оставить
у него одного нашего солдата; через этого солдата он даст нам знать, когда уходить.
«Отряд наш, — сообщает он, — в составе шести батальонов пехоты, четырёх батарей 9 артиллерийской
бригады и пяти сотен нашего 1 аргунского казачьего полка занимал укреплённую позицию
у деревни Сихеян.
— Не может быть, — вдруг заявил он, — резоны он мне представил, почему относительно меня такой «казус» вышел: однофамилец и даже соименник со мной есть
у нас в
бригаде, тезка во всех статьях и тоже капитан, и сам я слышал о нем, да и его сиятельство подтвердил, такой, скажу вам, ваше превосходительство, перец, пролаз, взяточник… за него меня его сиятельство считали, а того, действительно, не токмо к наградам представить, повесить мало…
От прибывших на станцию офицеров я узнал, что
у командующего южным отрядом генерала барона Штакельберга было 20 батальонов пехоты,
бригада артиллерии и дивизия казаков, и что он стягивает свои силы вокруг японцев.