Неточные совпадения
— Хочется думать, что молодежь понимает свою задачу, — сказал патрон, подвинув Самгину пачку бумаг, и встал; халат распахнулся, показав шелковое белье на крепком теле циркового борца. — Разумеется, людям придется вести
борьбу на два фронта, — внушительно говорил он, расхаживая по кабинету, вытирая платком пальцы. — Да, на два: против лиходеев справа, которые доводят
народ снова до пугачевщины, как было на юге, и против анархии отчаявшихся.
— Ну, да! А — что же? А чем иным, как не идеализмом очеловечите вы зоологические инстинкты? Вот вы углубляетесь в экономику, отвергаете необходимость политической
борьбы, и
народ не пойдет за вами, за вульгарным вашим материализмом, потому что он чувствует ценность политической свободы и потому что он хочет иметь своих вождей, родных ему и по плоти и по духу, а вы — чужие!
Но из его рассказов Самгин выносил впечатление, что дядя Миша предлагает звать
народ на помощь интеллигенции, уставшей в
борьбе за свободу
народа.
Первые годы жизни Клима совпали с годами отчаянной
борьбы за свободу и культуру тех немногих людей, которые мужественно и беззащитно поставили себя «между молотом и наковальней», между правительством бездарного потомка талантливой немецкой принцессы и безграмотным
народом, отупевшим в рабстве крепостного права.
— Отечество.
Народ. Культура, слава, — слышал Клим. — Завоевания науки. Армия работников, создающих в
борьбе с природой все более легкие условия жизни. Торжество гуманизма.
Борьба за историческое бытие каждого
народа имеет внутреннее оправдание.
Воспоминание об этой
борьбе оставило в душах обоих
народов след столь глубокий, что и сейчас трудно от него освободиться.
Историческая жизнь
народов полна
борьбы и движения.
Но нельзя сказать, что в этой
борьбе один
народ целиком представляет добро, а другой
народ целиком представляет зло.
Расы и
народы братаются в кровавой
борьбе.
Историческая
борьба России с Польшей имела положительный смысл, и духовное своеобразие русского
народа было в ней утверждено навеки.
Историческая
борьба есть
борьба за бытие, а не за прямолинейную справедливость, и осуществляется она совокупностью духовных сил
народов.
В такой
борьбе должна быть приведена в движение вся совокупность духовных сил
народов.
Оправдание России в мировой
борьбе, как и всякой страны, всякого
народа, может быть лишь в том, что внесет в мир большие ценности, более высокого качества духовную энергию, чем Германия, притязания которой на мировое владычество она отражает, что своим неповторимым индивидуальным духом она подымает человечество на более высокую ступень бытия.
Внешне — исторически русские победили в этой вековой
борьбе, они не только отразили опасность полонизации русского
народа, но и агрессивно наступали на
народ польский и делали попытки его русификации.
Он признал религию опиумом для
народа, потому что видел в ней одно из главных препятствий для
борьбы за лучший социальный строй.
Борьба насмерть шла внутри ее, и тут, как прежде, как после, я удивлялся. Она ни разу не сказала слова, которое могло бы обидеть Катерину, по которому она могла бы догадаться, что Natalie знала о бывшем, — упрек был для меня. Мирно и тихо оставила она наш дом. Natalie ее отпустила с такою кротостью, что простая женщина, рыдая, на коленях перед ней сама рассказала ей, что было, и все же наивное дитя
народа просила прощенья.
Речь шла о
борьбе простого
народа с рыцарями и князем Попелем.
Значит, может быть долг
борьбы личности против общества-организма, но и против
народа.
История русского
народа одна из самых мучительных историй:
борьба с татарскими нашествиями и татарским игом, всегдашняя гипертрофия государства, тоталитарный режим Московского царства, смутная эпоха, раскол, насильственный характер петровской реформы, крепостное право, которое было самой страшной язвой русской жизни, гонения на интеллигенцию, казнь декабристов, жуткий режим прусского юнкера Николая I, безграмотность народной массы, которую держали в тьме из страха, неизбежность революции для разрешения конфликтов и противоречий и ее насильственный и кровавый характер и, наконец, самая страшная в мировой истории война.
А я вам доложу, что она есть, и есть она у каждого такого
народа своя, с своим складом, хоть ее на театре представлять, эту
борьбу, и неловко.
— Да какая ж драма? Что ж, вы на сцене изобразите, как он жену бил, как та выла, глядючи на красный платок солдатки, а потом головы им разнесла? Как же это ставить на сцену! Да и борьбы-то нравственной здесь не представите, потому что все грубо, коротко. Все не борется, а… решается. В таком быту
народа у него нет своей драмы, да и быть не может: у него есть уголовные дела, но уж никак не драмы.
Пел он о славном походе
И о великой
борьбе;
Пел о свободном
народеИ о народе-рабе;
Пел о пустынях безлюдных
И о железных цепях...
Они смотрели в лицо женщины, худое, бледное; перед ними все ярче освещалось святое дело всех
народов мира — бесконечная
борьба за свободу.
Вставай, подымайся, рабочий
народ, Вставай на
борьбу, люд голодный!..
Для покорения христианству диких
народов, которые нас не трогают и на угнетение которых мы ничем не вызваны, мы, вместо того чтобы прежде всего оставить их в покое, а в случае необходимости или желания сближения с ними воздействовать на них только христианским к ним отношением, христианским учением, доказанным истинными христианскими делами терпения, смирения, воздержания, чистоты, братства, любви, мы, вместо этого, начинаем с того, что, устраивая среди них новые рынки для нашей торговли, имеющие целью одну нашу выгоду, захватываем их землю, т. е. грабим их, продаем им вино, табак, опиум, т. е. развращаем их и устанавливаем среди них наши порядки, обучаем их насилию и всем приемам его, т. е. следованию одному животному закону
борьбы, ниже которого не может спуститься человек, делаем всё то, что нужно для того, чтобы скрыть от них всё, что есть в нас христианского.
Перенося сознание и любовь личности в семью, из семьи в род,
народ, государство, было бы вполне логично и людям для избавления себя от
борьбы и бедствий, которые происходят от разделения человечества на
народы и государства, естественнее всего перенести свою любовь на человечество.
Да и как же покорить силою
народы, которых всё воспитание, все предания, даже религиозное учение ведет к тому, чтобы высшую добродетель видеть в
борьбе с поработителями и в стремлении к свободе?
А между тем как человеку женатому и с детьми невозможно продолжать понимать жизнь так же, как он понимал ее, будучи ребенком, так и человечеству нельзя уже, при совершившихся разнообразных изменениях: и густоты населения, и установившегося общения между разными
народами, и усовершенствования способов
борьбы с природой, и накопления знаний, — продолжать понимать жизнь попрежнему, а необходимо установить новое жизнепонимание, из которого и вытекла бы и деятельность, соответствующая тому новому состоянию, в которое оно вступило или вступает.
Зеин-тау — значит гора собрания; «зеином» называется пир или собрание
народа для
борьбы, беганья и конской скачки.
И всё пламеннее он говорил ей о необходимости неустанной
борьбы за освобождение человека, —
народа, человечества — из старых цепей, ржавчина которых въелась в души и отемняет, отравляет их.
Урманов объезжает дальние стойбища, собирает вокруг себя молодежь, говорит о «славном прошлом отцов и дедов» (поэт предполагал, что было такое прошлое и у самоедов), говорит им о том, что в великой России
народ уже просыпается для
борьбы с рабством и угнетением…
Царица и сестра!
По твоему, ты знаешь, настоянью,
Не без
борьбы душевной, я решился
Исполнить волю земскую и царский
Приять венец. Но, раз его прияв,
Почуял я, помазанный от Бога,
Что от него ж и сила мне дана
Владыкой быть и что восторг
народаВокруг себя недаром слышу я.
Надеждой сердце полнится мое,
Спокойное доверие и бодрость
Вошли в него — и ими поделиться
Оно с тобою хочет!
…Улицы кипели
народом, там-сям стояли отдельные группы, что-то читая, что-то слушая; крик и песни, громкие разговоры, грозные возгласы и движения — все показывало ту лихорадочную возбужденность, ту удвоенную жизнь, то судорожное и страстное настроение, в котором был Париж того времени; казалось, что у камней бился пульс, в воздухе была примешана электрическая струя, наводившая душу на злобу и беспокойство, на охоту
борьбы, потрясений, страшных вопросов и отчаянных разрешений, на все, чем были полны писатели XVIII века.
Самый трудный для русского
народа период приближается к концу. Его ожидает страшная
борьба; к ней готовятся его враги.
Поляки почувствовали, что
борьба идет не между русским
народом и ими, они поняли, что им впредь можно сражаться не иначе, как ЗА ИХ И НАШУ СВОБОДУ, как было написано на их революционном знамени.
Для получения ответа на этот вопрос раскройте историю любого
народа и прочтите описание одного из тех ста тысяч сражений, которые вели люди в угоду закона
борьбы. На этих войнах убито несколько миллиардов людей, так что в каждом из тех сражений загублено больше жизней, перенесено больше страданий, чем бы их накопилось веками по причине непротивления злу.
Юпитер ли вдохновлял Гракхов в их
борьбе за
народ?
Ликует
народ, после тяжкой
борьбы завоевавший свободу.
А между тем в той же грандиозной
борьбе крохотного эллинского
народа с могучей Персией — мало ли в ней было того, что могло бы исполнить дух как раз великой веры в жизнь и в силу человеческого духа, веры в преодолимость грозных наджизненных сил?
Теперь каждому шагу тевтонского нашествия предшествовали кровопролитные бои с доблестным бельгийским войском. С оружием в руках встречали они насильников. Началась неравная
борьба: маленький бельгийский
народ, заливая свои мирные поля кровью, всячески старался приостановить дерзкий наплыв огромной тевтонской орды.
— Я этого не говорю. Но
борьба с ними бессмысленна и не имеет под собою почвы. Добровольцы выкидывают против них затрепанные, испачканные грязью знамена, и
народ к белым откровенно враждебен. Сейчас же только эти две силы и есть. Надо же нам, истинным демократам и социалистам, честно взглянуть правде в глаза, как бы она тяжела ни была.
Ошибочно думать, что религиозный раскол был вызван исключительно обрядоверием русского
народа, что в нем
борьба шла исключительно по поводу двуперстного и трехперстного знамения креста и мелочей богослужебного обряда.
— Нет, Егор Иваныч, — убеждал его губернатор, — не грешите, русский мороз имеет свои прелести. Я недавно читал, что многие хорошие качества русского
народа обусловливаются громадным пространством земли и климатом, жестокой
борьбой за существование… Это совершенно справедливо!
Безысходность движения интеллигенции в
народ привела Желябова к сознанию неизбежности
борьбы с самодержавием, как первой задачей.
Желябов сам происходил из
народа, из крестьян, он был сначала народником и отрицал значение политической
борьбы.
В душе русского
народа происходила
борьба Востока и Запада, и
борьба эта продолжается в русской революции.
Бедная русская армия, бедный, бедный русский
народ! Вот что должно было зажечь его огнем
борьбы и одушевления, — желание угодить начальству!.. Но напрасно автор-патриот думает, будто и японцы только «исполняли приказания своего начальства». Нет, этот огонь не греет души и не зажигает сердца. А души японцев горели сверкающим огнем, они рвались к смерти и умирали улыбаясь, счастливые и гордые.
Он видел возрождающуюся
борьбу народности с деспотизмом временщика, но знал, что представителями ее — несколько пылких, самоотверженных голов, а не
народ, одушевленный познанием своего человеческого достоинства.
— Поверьте, — сказал он мне, — что там, на театре военных действий, все перипетии этой
борьбы двух
народов переживаются гораздо легче и не производят такого сильного впечатления, как здесь. Там люди смотрят более трезво и бодро и не считают неудачи гибелью… Там быстрее идёт смена событий, и набежавшее облачко мгновенно рассекает луч солнца… Облачко исчезает с горизонта тогда, когда у нас оно ещё кажется грозной тучей…