Неточные совпадения
Каждый живи, как хочешь; только огромнейшее
большинство, 99 человек
из 100, живут так, как
мы с сестрою показываем тебе, потому что это им приятнее и выгоднее.
Так, например, медицинское отделение, находившееся по другую сторону сада, не было с
нами так близко, как прочие факультеты; к тому же его
большинство состояло
из семинаристов и немцев.
Русские гувернанты у
нас нипочем, по крайней мере так еще было в тридцатых годах, а между тем при всех недостатках они все же лучше
большинства француженок
из Швейцарии, бессрочно-отпускных лореток и отставных актрис, которые с отчаянья бросаются на воспитание как на последнее средство доставать насущный хлеб, — средство, для которого не нужно ни таланта, ни молодости, ничего — кроме произношения «гррра» и манер d'une dame de comptoir, [приказчицы (фр.).] которые часто у
нас по провинциям принимаются за «хорошие» манеры.
Иногда с покрова выпадал снег и начинались серьезные морозы. И хотя в
большинстве случаев эти признаки зимы оказывались непрочными, но при наступлении их сердца наши били усиленную тревогу.
Мы с любопытством следили
из окон, как на пруде, под надзором ключницы, дворовые женщины замакивали в воде и замораживали ощипанную птицу, и заранее предвкушали то удовольствие, которое она доставит
нам в вареном и жареном виде в праздничные дни.
Статистика вышла коротенькая, скудная цифровыми данными и, может быть, даже неверная, так что, по совести говоря, каждый
из нас мог бы написать ее, сидя где-нибудь в Разъезжей и не бывши в Благовещенском. Да так, вероятно, и пишется
большинство статистик, а публицисты делают
из них неверные выводы и пишут неверные передовые статьи. Вот почему цензурное ведомство и предостерегает: об одном не пиши, об другом помолчи, а об третьем совсем позабудь. Потому что писать надобно так, чтобы верно было.
Спустившись,
мы остановились у подъезда и начали наблюдать, как съезжается избранная публика, те счастливцы, у которых были билеты.
Большинство являлось в собственных экипажах.
Из карет выходили разряженные дамы, офицеры, привилегированные мужчины. Это был совершенно особенный мир, который
мы могли наблюдать только у подъезда. У них были свои интересы, свои разговоры, даже свои слова.
В действительной жизни пробуждающегося общества
мы видели лишь намеки на решение наших вопросов, в литературе — слабое повторение этих намеков; но в «Грозе» составлено
из них целое, уже с довольно ясными очертаниями; здесь является перед
нами лицо, взятое прямо
из жизни, но выясненное в сознании художника и поставленное в такие положения, которые дают ему обнаружиться полнее и решительнее, нежели как бывает в
большинстве случаев обыкновенной жизни.
Мы разговорились, и когда у
нас зашла речь о физическом труде, то я выразил такую мысль: нужно, чтобы сильные не порабощали слабых, чтобы меньшинство не было для
большинства паразитом или насосом, высасывающим
из него хронически лучшие соки, то есть нужно, чтобы все без исключения — и сильные и слабые, богатые и бедные, равномерно участвовали в борьбе за существование, каждый сам за себя, а в этом отношении нет лучшего нивелирующего средства, как физический труд в качестве общей, для всех обязательной повинности.
Но у
нас, когда
из десяти брачущихся едва ли есть один, которой не только не верит в таинство, но не верит даже в то, что то, что он делает, есть некоторое обязательство, когда
из ста мужчин едва ли один есть уже неженатый прежде и
из пятидесяти один, который вперед не готовился бы изменять своей жене при всяком удобном случае, когда
большинство смотрит на поездку в церковь только как на особенное условие обладания известной женщиной, — подумайте, какое ужасное значение получают при этом все эти подробности.
Мы все отшатнулись при виде открывшейся при этом картины. Вся грудь убитого представляла одну зияющую рану, прорезанную и истыканную в разных направлениях. Невольный ужас охватывал душу при виде этих следов исступленного зверства. Каждая рана была бы смертельна, но было очевидно, что
большинство из них нанесены мертвому.
Шлегели изучали Восток по книгам, которых в ту эпоху было немного. Современные
нам знатоки Азии не видят в них залежей энтузиазма и энергии,
большинство из них склонно думать, что возбудителем событий, совершающихся на Востоке в наши дни, является энергия европейской культуры.
Нравы
большинства помещиков того времени были грубы и невежественны, как
мы уже видели
из множества примеров; следовательно, нечего было опасаться, чтобы какое-нибудь жесткое выражение или грубый поступок не оскорбил нравственного чувства господина.
Обращаясь теперь к началу нашей статьи,
мы намерены предложить читателям вопрос: не состоит ли и
большинство нашего общества
из членов двух названных
нами категорий?
Мы, с своей стороны, прибавим здесь одно: если бы во всяком обществе
большинство состояло
из людей, подобных Станкевичу, то не было бы никакой необходимости ни в этой пресловутой борьбе, ни в муках и страданиях, на которые так любят вызывать всех порядочных людей люди слишком утилитарные.
Суть действия
большинства из этих средств для
нас еще крайне неясна, и показания к их употреблению наука устанавливает эмпирически, путем клинического наблюдения.
— Вы герои! вы наши благородные рыцари! — кричали
нам, осужденным, помилованные, между которыми
большинство состояло
из детей младшего возраста.
Отправились
мы в университет первого сентября. Мой коллега Калинин слушал всех профессоров, у кого ему предстояло экзаменоваться; а я почти что никого, и
большинство их даже не знал в лицо, и как раз тех, кто должен был экзаменовать
нас из главных предметов.
Чем-то старым, старым, средними веками несло от всего здешнего жизненного уклада. Студенчество делилось на семь корпораций (землячеств): Курониа (курляндское), Ливонна (лифляндское), Эстонка (эстляндское), Ригеизис (рижское), Необалтиа (немцев
из России), Академиа (сборная) и Леттониа (латышская — единственная не немецкая корпорация).
Большинство немецких студентов входило в корпорации. Но были и вне их. Эти назывались «дикими». Дикими были и все
мы, русские.
У
нас же награжденных были многие тысячи, и о «подвигах»
большинства можно было узнать только
из наградных списков.
Видя отчаяние вдовы Олениной, многие
из державшегося упомянутого
нами мнения
большинства поколебались и стали склонять свои симпатии на сторону «несчастной убитой внезапным горем женщины».
И сколько ни говорил отделившийся от
большинства человек о том, что, двигаясь по ложному направлению, не изменяя его,
мы наверное не приближаемся, а удаляемся от своей цели, и что точно так же
мы не достигнем цели, если будем метаться
из стороны в сторону, что единственное средство достигнуть цели состоит в том, чтобы, сообразив по солнцу или по звездам, какое направление приведет
нас к нашей цели, и избрав его, идти по нем, но что для того, чтобы это сделать, нужно прежде всего остановиться, остановиться не затем, чтобы стоять, а затем, чтобы найти настоящий путь и потом уже неуклонно идти по нем, и что для того и для другого нужно первое остановиться и опомниться, — сколько он ни говорил этого, его не слушали.
— Главным образом потому, что
нам приходится вести её на территории с населением в
большинстве не таким, на которое
мы могли бы положиться. Кто поручится, что среди шатающихся по линиям железных дорог, на станциях китайцев, нет готовых продать
нас японцам. Никто!
Большинство китайцев под нашу руку совершают грабежи и этим возбуждают против
нас мирное население. Для примера вот случай, о котором мне рассказал только что приехавший
из передового отряда офицер.
Открывается заседание. Ура! Бесспорнейшее наше
большинство, сразу видно; да еще два профессора за
нас, «сочувствующие». Те выходят
из себя: тянули, тянули, а тут вдруг сейчас же выборы! Я встаю, не дрогнув бровью, заявляю...
Баранщиков составил о себе «скаску» и отпечатал ее в Петербурге книжкою,
из которой
мы и взяли
большинство поданных им о себе сведений. Книжка вышла в 1787 году, и издание ее сделано для тогдашнего времени очень опрятное и должно было стоить значительных денег. Следовательно, у Баранщикова были какие-то состоятельные друзья, которые помогали ему издать его глупую и лживую «скаску», вместо того, чтобы заплатить его долги тем людям, которых он разорил своим беспутством.
Так что если бы решение вопроса об освобождении себя от извращенного христианского учения и вытекающего
из него допущения насилия, нарушающего любовь, и признание христианского учения в его истинном значении зависело только от людей цивилизованных, пользующихся в нашем обществе в материальном отношении лучшим, в сравнении с
большинством рабочего народа, положением, то предстоящий переход людей от жизни, основанной на насилии, к жизни, основанной на любви, еще не был бы так близок и настоятелен, как он близок и настоятелен теперь и особенно у
нас в России, где огромное
большинство народа, более двух третей, еще не развращено ни богатством, ни властью, ни цивилизацией.